- Вот что еще надо было бы предусмотреть, ребята! - закричал Быков, снова пытаясь овладеть карандашом Семена. - Почему Семен думает, что такая машина годится только для прорытия каналов? Ничего подобного! А если, предположим, перед нами холм, который надо снести! А?

- Причем тут холм? - удивился Чердаков.

- Как? Ты еще не соображаешь, что такая машина может сделать с холмом? Она подъедет к нему и начнет вгрызаться в него. Понятно? Если надо, она проделает в нем широкий проход для железной или, предположим, автомобильной дороги. Ясно? А если надо, так машина может постепенно снести весь холм! С поверхностью земли его сравнять...

- А ведь верно! - обрадовался Семен.

- Что верно, то верно, - подтвердил Кириллин. - Такую машину можно будет применять для самых разнообразных работ.

Бурная страсть, горевшая в душе юного изобретателя, сделала свое дело. Она породила в Семене ту силу воли и ту уверенность, перед которой не устояли ребята. Словно искра, поджигающая порох, она взорвала у них творческую энергию и жажду созидания нового - то, что заложено в большей или меньшей степени в каждом человеке, но иногда остается долго неразбуженным. Подростки совершенно забыли, что они всего-навсего ученики ремесленного училища, а не инженеры. Словно государственные деятели, которым подчинено не только ОКБ, но и все технические ресурсы страны, они обсуждали, как лучше всего построить новую машину и как ее наиболее рационально использовать на благо Родины.

- Если наша машина покажет себя на великих стройках, ребята... - кричал Быков, постукивая время от времени для убедительности кулаком по столу.

Но объяснить, что именно произойдет, если машина действительно будет работать превосходно на великих стройках коммунизма, Быкову так и не удалось. На голову молодых новаторов был вылит отрезвляющий ушат холодной воды.

Сделал это Шурик.

- Ребята! А кто, собственно говоря, разрешит нам строить такую машину? Кто отпустит средства? - жалобным голосом проговорил он, поочередно заглядывая в глаза всех присутствующих.

- Как кто? Особое конструкторское бюро, конечно! В котором мы находимся! рявкнул Кириллин.

- Ага... Так и ждите... - продолжал язвительно Шурик. - Разве это шуточное дело? Это вам не фитюльку какую-нибудь сделать, а целую машину размером с дом! Придем мы, предположим, с нашим проектом к главному инженеру, а он и скажет: "Спасибо, товарищи, за идею, возможно, что она пригодится. А может быть и не пригодится! Это наши инженеры и конструкторы разберутся, а потом кое-что используют в будущем. А вы ступайте к себе в мастерскую и продолжайте орудовать напильниками да молотками, как вам укажут. Одним словом - не суйтесь не в свое дело".

Сразу рухнул чудесный замок, построенный фантазией и волей Семена. Лица ребят потускнели. В творческом пылу ребята забывали, какую небольшую роль они, ученики ремесленного училища, играли здесь, в ОКБ. В великолепной картине грандиозного строительства машины они почему-то отводили себе роль не только исполнителей, но и каких-то командиров!

В комнате стало тихо. Только ночная бабочка непрерывно билась о стеклянный баллон, шуршала своими мохнатыми крылышками.

Глава двадцать вторая

На следующий день, с самого утра Семен с нетерпением ждал случая поговорить с Чугунцевым. Обычно математик довольно часто бывал в лаборатории номер три и заходил сюда даже по несколько раз в день. А сегодня, как нарочно, он не показывался.

На сердце у Семена стало тревожно. Занимаясь сборкой маленького экспериментального вибратора, он думал о том, что его предложение уже постигла неудача. Вероятно, если бы расчеты дали положительные результаты, математик немедленно сообщил бы ему об этом. "

А может быть он еще не кончил рассчитывать?" - мучительно соображал Семен, свинчивая болтами массивную пачку никелевых пластин.

Наконец, он не вытерпел и попросил у старшего научного сотрудника разрешения поговорить по телефону.

Жена Чугунцева ответила, что Леонид Карпович только что вышел из дому и пошел в ОКБ.

- Он, бедненький, совсем не спал! - продолжала супруга, искренне обрадованная возможностью поболтать. - Вы знаете! Мне так стыдно, что я вчера испугалась! Когда вы еще придете? Да, кстати! Утром я нашла на полу возле часов совсем-совсем маленький шурупчик или гвоздик - я уж не помню, как он точно называется. А когда я взглянула на часы без циферблата, то они показались мне такими странными, такими странными...

Семен нетерпеливо топтался у телефона. Он не знал, как прервать разговор. А между тем это было совершенно необходимо. Если немедленно выскочить из лаборатории, то, быть может, еще удастся перехватить математика по дороге. Потом искать его по всему ОКБ будет труднее.

- Простите меня, но мне очень срочно нужно идти работать, - сказал Семен.

- Конечно, конечно! Я не буду вас долго задерживать! У меня тоже есть срочное дело - небольшое поручение Леонида Карповича. Он скоро должен уехать на целый день и боится, что ему не удастся повидать одного человека. На всякий случай он просил кое-что передать этому человеку по телефону. А скажите, после исправления часы всегда будут бить так громко, как вчера? Раньше, по-моему, звон у них был более мягким...

- Это я отверткой задел пружину, потому так резко и получилось... ответил Семен, сжимая от досады телефонную трубку с такой силой, что даже хрустнули пальцы.

- Вот что я хочу еще у вас спросить... "

Надо положить трубку, да и все... - пронеслась в голове Семена отчаянная мысль. - Ведь бывает же так, что станция сама разъединяет... Пусть думает, что так и произошло... Надо обязательно поймать Леонида Карповича..."

Он собрался выполнить свое намерение, но в это время услышал нечто совсем неожиданное:

- Леонид Карпович поручил разыскать по телефону некоего Бурыкина. Не правда ли, смешная фамилия?

- Это я! Это я и есть! - заорал Семен в трубку.

- Вы-ы-ы?

- Я!

- Тогда извините... Ваша фамилия, собственно говоря, совсем не смешная... Это мне так показалось... Почему же мне Леня не сказал сразу, что звонить нужно именно вам! Он бывает иногда такой рассеянный, такой рассеянный... Вы говорите сейчас из лаборатории номер три?

- Да, да! Честное слово, я и есть Бурыкин! Очень прошу скорее сказать, что просил передать Леонид Карпович... - заволновался Семен.

- Сейчас... Одну минуту... Извините, пожалуйста, я должна разыскать бумажку...

До чего же мучительны были эти минуты ожидания, казалось, вот-вот кто-то должен произнести роковое слово, от которого, быть может, зависит судьба изобретения.

Семен прижал к голове трубку с такой силой, что начало ныть ухо. А чей-то далекий голос, слышимый по индукции среди шорохов и потрескивания, назойливо повторял одно и то же: "Позовите товарища Чепикова, это говорит Контрабасов. А? Что? Чепикова, говорю! Контрабасов спрашивает! Не слышите? Чепикова! Чепикова! Это - Контрабасов!.."

Наконец, в трубке что-то лязгнуло и раздался знакомый голос:

- Вы слушаете? Сейчас вам прочту записку Леонида Карповича.

- Слушаю, слушаю... - сдавленным от волнения голосом ответил Семен.

- Ла-бо-ра-то-рия но-мер три, Эс Бу-ры-кину... - начала читать жена Чугунцева, растягивая каждое слово по складам. - Расчеты не о-кон-чил из-за от-сут-ствия не-ко-то-рых экс-пе-ри-мен-таль-ных данных об... - подождите, тут дальше неразборчиво... Совсем не могу разобрать! Что же это за слово? Ага... При-су-ча-ры... Есть такой технический термин "присучары"?

- Кажется, нет, - тихо ответил Семен.

- А здесь, по-моему, так и написано: присучары. Может быть, это слово к высшей математике относится?

- Возможно... - со вздохом согласился Семен: он вспомнил, что Леонид Карпович любит замысловатые и редко употребляемые слова.

Мальчик отошел от телефона с двойным чувством. "Прежде всего, не так уж плохо, что математик не закончил вычислений, - думал он. - Могло быть и хуже. Например, вычисления были бы готовы, а ответ оказался отрицательным. Отсутствующие экспериментальные данные можно будет получить... - думал Семен. - Но что это за непонятное слово? Может быть, Леониду Карповичу нужно найти экспериментальные данные явления, которое так странно называется?"