Полет мой был недолог, но захватывающ. Мне казалось, что я вернулся в детство. Это было непередаваемо прекрасное ощущение. Я купался в воздушном эфире, сплошь состоявшем из молекул счастья и радости.

И тут – какая жалость! – я проснулся.

«Какая сволочь будит меня ни свет ни заря!?» Я готов был убить идиота, который трезвонил, словно на пожар. Однако, посмотрев на часы, я понял, что ранним утром пятнадцать минут десятого назвать никак нельзя. Но делать было нечего – я поднялся, и как был в одних плавках, так и пошлепал босыми ногами к входной двери.

– Кто там? – спросил я недовольно, не соизволив даже посмотреть в дверной глазок.

Мне почему-то подумалось, что с другой стороны двери находится моя ненаглядная подружка. Наверное, не выдержала столь длительной разлуки и примелась с утра пораньше, чтобы ковать железо, пока оно горячо.

Мудрое решение – я так ничего толкового и не придумал. А значит, мог поддаться ее нажиму. И тогда прости-прощай вольная волюшка…

Но я ошибся. Голос, который раздался из-за двери, был мужским и очень официальным:

– Открывайте, милиция.

Ни фига себе! Остатки сонного настроения улетучились в один миг.

К правоохранительным органам я отношусь как к спящей змее – стараюсь обойти их стороной, не делая резких движений и даже не дыша, чтобы не привлечь внимание. Наверное, это у меня наследственное. От деда, который после отсидки едва не шарахался в сторону при виде любого человека в милицейских погонах.

А дед был уважаемым человеком, директором засекреченного НИИ, депутатом и носил на лацкане пиджака звезду Героя Соцтруда.

– Одну минуту! – продолжал тем временем молоть мой язык, действуя совершенно автономно от мыслительного процесса. – Я оденусь…

Быстро натягивая на себя спортивный костюм, я лихорадочно вспоминал все свои грехи. Их насчитывалось не так уж и много, но ведь были, были… Особенно по части реализации раритетных монет.

Совсем недавно я втюкал какому-то шведу (или скандинаву – хрен их разберет; для меня они все на одно лицо, как китайцы; в общем, не наши люди) подделку, которая потянула на «штуку» зеленью. На самом деле эта монета-новодел стоила максимум сотню баксов. (Правда, сделана она была с потрясающим мастерством).

Но я ведь не виноват, что кругом столько лохов. Хочешь заниматься нумизматикой – почитай умные книжки для начала. И посоветуйся со специалистами, если приобретаешь дорогой раритет.

Нет, конечно же, я не виноват! По крайней мере, в этом случае…

С этой успокоительной мыслью я и открыл входную дверь. Передо мной стоял представитель закона, худощавый мент в гражданской одежде с предусмотрительно раскрытой служебной ксивой, которую он спрятал в карман, едва я на нее взглянул.

Я успел прочитать только его звание и фамилию: «Майор Ляхов…» А дальше то ли Олег Петрович, то ли Орест Павлович… в общем ОПа, приехали. Увидеть мента с утра пораньше, да еще на пороге собственной квартиры, это явно не к добру. И к бабке-ворожее не нужно ходить, все и так понятно.

– Вы Никита Бояринов? – вежливо спросил мент, изобразив глубокое уважение к свободе личности.

– Заходите, – сказал я, стараясь улыбаться как можно приветливей. – Вам можно было свое удостоверение и не показывать. Что вы опер, видно за версту.

– Да ну? – удивился мент. – И как это можно определить?

– По взгляду. Он у вас как у инспектора Мэгре, знаменитого персонажа французских детективов, – острый и проницательный. Насквозь протыкает.

Это я бросил ему леща. На всякий случай. С милицией надо быть вежливым, приветливым и стоять перед представителем закона нужно на полусогнутых лапках. Впрочем, это относится и к зарубежной полиции. Законники любят, когда перед ними трепещут и заискивают.

– Не знал… – Опер невольно улыбнулся, хотя было видно, что ему не до смеха.

– Теперь будете знать. Так что вас привело ко мне в такую рань?

– Рань? – Он невольно посмотрел на свои наручные часы. – По-моему…

– Ах, да-да-да… – Я не дал ему договорить. – Совсем из головы вылетело… Сегодня я маленько пережал. Выходные…

Про выходные я сказал для понта. Пусть думает, что я серьезный, занятой человек, который сильно умаялся после рабочей недели. На самом деле я был безработным – в общепринятом смысле этого слова. То есть, не числился ни на госслужбе, ни в какой-либо частной конторе.

– Проходите, – сказал я любезно и провел опера на кухню.

Это было мое любимое место в квартире. Своими размерами и обстановкой кухня потрясала воображение любого гостя.

Она была похожа на салон какой-нибудь мадам из Парижа девятнадцатого столетия: резные диванчики и креслица, фантастически красивый обеденный стол с инкрустированной столешницей, лепнина с позолотой на потолке, кухонные шкафы из ценных пород деревьев… В общем, шик и блеск.

Такой чудо сотворила моя бабуля. Она была из дворян, любила старину, и жестко соблюдала этикет. Ох, мне от нее доставалось… Бабуля строила меня, как армейские «деды» новобранца. В то время я готов был расстрелять ее из рогатки.

Но сейчас… Вернись то время, я бы стал перед ней навытяжку и исполнял бы не только все правила хорошего тона, но даже ее мысленные пожелания. Увы, я понял, как сильно любил свою бабулю только тогда, когда она умерла…

– Да-а… – только и сказал мент, окинув взглядом все это великолепие.

– Кофе, чай?… – приветливо спросил я будничным тоном, будто мы были с ним знакомы сто лет, и он пришел ко мне не по делу, а просто в гости.

Опер на мгновение замялся, но все-таки не устоял перед соблазном.

– Если можно, кофе.

– Нет проблем…

Я сразу сообразил, что он спешит, что, похоже, дело у него ко мне серьезное, но какое именно – это вопрос. Нехорошие подозрения уже копошились в моей душе, вызывая непреодолимое желание спросить, с какой стати он ко мне приперся. Но я мужественно преодолел искус и изображал благодушие и гостеприимство.

Кофе я сварил с потрясающей быстротой. Холостяки это умеют.

Для большинства из них приготовить себе что-нибудь нестандартное и вкусное – кара небесная. Поэтому главный козырь их поварского искусства – скорость приготовления пищи. То, что женщина растягивает на полдня (наверное, чтобы насладиться всеми фазами процесса), холостой мужчина варганит за считанные минуты.

Как это у него получается, трудно сказать. Видимо, бедного страдальца жалеет даже железная, и вроде бы бездушная, электропечка – начинает варить быстрее.

– Блеск, – сказал майор, отхлебнув пару глотков.

Кофе на этот раз и впрямь получился у меня отменным. Наверное, с испугу.

Обычно я мало обращаю на вкусовые качества этого энергетического напитка, хотя компоненты для него покупаю совсем не дешевые – так было издавна заведено в нашей интеллигентной семье. Лучше меньше, да лучше – был когда-то такой коммунистический лозунг.

Но для меня главное, чтобы кофе бодрил, а не бросал в сон, как тот кофейный суррогат, который именуются «растворимым». После чашки растворимого кофе я нередко засыпаю, что называется, на ходу.

– Ваш сосед убит, – заявил опер буднично – будто сказал о прогнозе погоды на завтра.

Я едва не поперхнулся и резко поставил чашку на стол. Ничего себе новость! Подняв голову, я встретил острый, испытующий взгляд майора. Неужто он подозревает меня в том, что я замочил соседа!? Мать моя женщина… Кстати, кого именно завалили?

Мент будто подслушал мои мысли. Он продолжил:

– Хамович Геннадий Михайлович…

– Простите… кто это?

– Как, вы не знаете своих соседей? – с фальшивым удивлением спросил майор.

– Раньше знал. А теперь нет.

– Почему?

– Дом, знаете ли, элитный, потому почти все квартиры выкуплены «олигархами» местного разлива. Это сейчас в порядке вещей. А они не имеют привычки являться ни свет ни заря с бутылкой в одном кармане и ливерной колбасой в другом для налаживания соседских контактов.

– Вы тоже принадлежите к олигархам? – не без иронии поинтересовался мент.