Катье снова подошла к посыльному и отчеканила:

– Обождите здесь. Я принесу все, что нужно.

Спрятавшись в березняке, полковник Бекет лорд Торн в подзорную трубу разглядывал фигуры на веранде дома Сен-Бенуа. Длинное тело заворочалось под покровом и прелых листьев, и местами сквозь них стала видна темно-синяя ткань мундира голландской армии. Верный вороной Ахерон стоял неподалеку, то и дело всхрапывая, но эти звуки вполне привычны для сельской местности.

Лежать очень неудобно. Камзол тесен в плечах, но ничего не поделаешь: здесь в алой английской форме трудно остаться незамеченным.

Синие глаза неотступно следили за женщиной, отмечая, что она явно рассержена на бесцеремонного слугу. Бекет четко видел ее профиль. Вот она резко взмахнула рукой, и ленты на рукаве повторили движение.

Судя по золотистым локонам, выбившимся из-под чепчика, и белизне налитой груди, красавица скорее фламандка, нежели француженка. А гордая поступь с не меньшей ясностью говорит о том, что в жилах этой фламандки течет горячая кровь. Ему показалось, что она держит что-то в руках, впрочем, он мог и ошибиться.

– Такая же ведьма, как твоя вероломная сестра, – пробормотал Бекет, прислоняясь спиной к белоствольной березе и сосредоточенно рассматривая лицо женщины. Затем с громким щелчком сложил трубу, и возле рта обозначились упрямые складки. – Но меня тебе не провести. Ты мне все скажешь как миленькая.

Катье прошла с веранды на кухню, оттуда в переднюю, к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Удостоверившись в том, что Грета и Мартен не смотрят ей вслед, она приподняла подол и спрятала письмо в карман нижней юбки. Потом надо будет его сжечь – в интересах Петера.

Каблуки ее башмаков дробно стучали по ступенькам красного дерева, и с каждым шагом она вспоминала ковер из Туркестана, некогда устилавший эту лестницу. Минувшей зимой пришлось его продать – не на что было купить дров.

После смерти Филиппа она узнала, что муж не имел собственного дохода, а только содержание, назначенное родными, которые перестали высылать деньги, получив известие о его гибели. Ну и Бог с ними! Пока она худо-бедно сводит концы с концами, а когда Петер отправится...

Ужасающий грохот прервал ее невеселые размышления.

– Грета! – Она. опрометью бросилась по лестнице. На нижней ступеньке остановилась, и крик замер у нее в горле.

Дубовая входная дверь с треском распахнулась, и в переднюю вломились трое французских пехотинцев. Не обращая внимания на хозяйку, они начали крушить мебель и рыться в шкафах.

– Стойте! Что вы делаете?! – не веря своим глазам, воскликнула Катье.

В проеме двери появился изысканно одетый офицер; длинные тугие локоны его парика спускались на ярко-голубой мундир. Француз обвел глазами переднюю, потом задержал равнодушный взгляд на Катье. Она подлетела к нему:

– Что это? Прекратите сейчас же!

Солдаты уже перешли в кухню, и оттуда доносился звон посуды, разбивающейся о каменные плиты пола. Один солдат стал подниматься по лестнице, Катье хотела ему помешать, но была отброшена к перилам.

Женщина снова рванулась к офицеру.

– Кто вы такой? Почему не остановите их? Они же переломают мне всю мебель!

Тот улыбнулся как истинный придворный щеголь.

– О мадам, ваша мебель меня не интересует.

– А что вас интересует? Зачем вы здесь? Разве не вы приказали своим людям устроить этот погром?

Он небрежно махнул рукой солдатам.

– Ну уж и погром. Всего-то два-три стула.

– Два-три стула?! Да вы меня ни с чем оставите!

Офицера явно забавляла ее сбивчивая французская речь с выраженным фламандским акцентом. Катье вонзила ногти в ладони. Не драться же мне с ними, – уговаривала она себя, – вон их сколько, и у всех шпаги! Темные глазки сверлили ее точно буравчики.

– Мы выполняем свой долг – ищем вашу сестру.

Он прошагал на кухню.

– Мою сестру?! – Такого Катье не ожидала. Опомнившись, она кинулась за ним. – Но что вам нужно от Лиз? И почему вы ищете ее здесь?

На кухне царил полный кавардак: весь пол засыпан осколками посуды, по золотистой корочке свежеиспеченного хлеба прошлись солдатские башмаки. Катье выглянула в открытую дверь на веранду, но не увидела там ни Греты, ни сестриного посыльного.

– Где мадам Д'Ажене? – обратился к ней офицер.

– Кто вы такой? – сдавленным голосом спросила Катье.

Француз слегка поклонился.

– Позвольте представиться, граф де Рулон.

Он противно растягивал слова и все время охорашивался – то одернет камзол, то поправит кружевные манжеты. Один из солдат захлопнул дверь, перекрыв доступ солнечному свету, и на скуластое лицо графа легла тень.

– Что вам нужно от Лиз? – повторила Катье. (Это имя она помнила из писем сестры: когда-то граф де Рулон был ее любовником.)

Солдат вывалил на стол ложки и вилки из ящика, затем подхватил под мышку корзину с тремя дикими кроликами (их изловил Мартен, тем самым обеспечив семье недельное пропитание).

Катье хотела помешать ему, но мужская рука – грубо отстранила ее.

– Велика важность – три кролика! – усмехнулся граф. Она резким движением сбросила его руку.

– По вашей, милости нам придется, голодать.

– А вы строптивы, мадам. Жаль, что ваш покойный муж не успел вышибить из вас это фламандское упрямство.

– Так вы знаете, кто я? – Катье стиснула зубы; страх начал уступать место гневу. – Знаете и все-таки...

Невежа, презренный негодяй! .И как Лиз не погнушалась лечь с таким в постель!

Французские офицеры! Даже при жизни Филиппа Катье глубоко презирала этих пустоголовых аристократов. Напомаженные парики, кружевные манжеты – им бы в Версале по паркету шаркать, а не брать неприятельские редуты!

На кухне появился еще один офицер, кивнул графу, а ее будто и не заметил. На нем был светлый парик, а ткань мундира погрубее, чем у Рулона. Видно, младше по чину, решила Катье, Граф вопросительно приподнял бровь, на что второй офицер помотал головой.

Катье спрятала сжатые кулаки в сборках юбки.

– Хорошо же ваш король платит семьям тех, кто отдал за него жизнь! – язвительно бросила она.

Ноздри графа гневно раздулись, он смерил ее холодным взглядом.

– Будет вам плакаться. Брат вашего мужа, маркграф Геспер-Обский владеет половиной земель в Южных Арденнах. То-то ему было бы приятно узнать, что вы тут нюни распускаете, словно чумазая крестьянка!

Катье задохнулась от негодования. Да, этот подлец прекрасно понимает, что семья Филиппа относится к ней именно как к чумазой фламандской крестьянке, – недаром так злобно блестят его глазки.

Ну нет, граф, – подумала она, – не надейтесь, что вам удастся водить меня на цепочке, как медведя в базарный день!

С полыхающими очами она шагнула к Рулону, и неизвестно, что было бы, не вмешайся второй офицер:

– Господин граф, мы не можем найти женщину. Катье порывисто обернулась к нему.

– Еще бы! Как вы ее найдете, когда ее здесь нет? Едва ли она смогла бы спрятаться под стулом или в ящике буфета.

В ответ на подобную дерзость француз положил руку на эфес шпаги и в упор посмотрел на владелицу замка.

– Так где же она? – снова спросил граф де Рулон, с трудом сдерживая бешенство.

– Если ее нет в замке Д'Ажене, тогда не знаю. Почему бы вам не спросить ее мужа?

Второй офицер хмыкнул.

– Вы, видно, не слышали, мадам, что ваша сестра обошлась со своим супругом... хм... весьма решительно.

Катье переводила настороженный взгляд с одного незваного гостя на другого. Лиз, Лиз, что ты опять натворила ?

– По-вашему, у меня нет других дел, кроме как собирать сплетни по всей округе?

– Весьма решительно, – ухмыляясь, повторил француз. – Старый доблестный шевалье Д'Ажене был найден слугами раздетым донага, привязанным к постели и с кляпом во рту...

– Довольно! – рявкнул граф де Рулон; его правое веко непроизвольно подергивалось. – Обойдемся без ненужных подробностей. Ваша сестра бежала с астрологом своего мужа. Где она, мадам? Мы должны ее найти!