– На этом поле командуете вы, полковник, – отрывисто бросила она и, повинуясь неосознанному инстинкту, легонько вонзила ногти ему в грудь. – Я остаюсь.

Что-то пугающее полыхнуло в его глазах. Катье тут же попятилась к стене. Он стремительно шагнул к ней, и она очутилась в ловушке между его ног.

В живот ей уперлась стальная вздыбившаяся плоть. Губы прижались к губам с небывалой яростью. Его язык был настойчивее, чем прежде. Деревянные доски больно вдавились в спину, но боль была лишь частью пронизывающих ее токов.

Нетерпеливые пальцы вытаскивали шпильки из волос, разбрасывая их по полу. А губы тем временем спускались по шее.

Он со стоном зарылся в ложбинку грудей.

Потом неистово дернул на себя шнуровку ее корсажа и вытащил сразу из всех петелек. Стянул корсаж до локтей, так что обе руки ее оказались связанными. Восхитительно пышная грудь просилась наружу из корсета, и в один миг он был отброшен в сторону.

Кровь еще пуще заклокотала в его жилах. Он рванул тонкое полотно нижней рубашки, скрывающее от него сладкие сокровища. Наконец грудь была свободна и он обхватил ее, чувствуя, как набухают под пальцами розовые бутоны сосков.

Катье задохнулась, перед глазами сверкали искры, она вся выгнулась ему навстречу. Голова его свесилась, он уткнулся лицом в ее волосы и простонал:

– Да, да, иди ко мне!

Он прижимался к ней бедрами, а руки гладили и пощипывали ее грудь. Она тоже тихонько застонала, склонив к нему голову.

– От одного прикосновения, – хрипло пробормотал он, – от одного прикосновения к тебе я весь горю.

Она поцеловала его грудь сквозь тонкое полотно. Хотела рукой убрать его с дороги, но рукава корсажа все еще стягивали ее локти.

– Я хочу прикоснуться к тебе! – жалобно всхлипнула она.

Он снова сжал ее соски, потом пальцы скользнули по ее рукам и нетерпеливо стянули корсаж. Катье потянулась к его распахнутому камзолу.

– Я хочу прикоснуться, – повторила она, и огромные серые глаза подернулись туманом страсти, когда она увидела, что он сбросил камзол. – Хочу почувствовать твою кожу, как в ту ночь, когда втирала бальзам в твои раны. – Она удивленно поглядела на свою руку, провела большим пальцем по кончикам остальных. – Твоя кожа это помнит? Неужели у нашей кожи есть память? Пальцы колет, как в ту ночь. Я снова ощущаю тепло, скользящее тепло...

Она не стала дожидаться, пока он снимет рубашку, а просунула руки под нее, поглаживая его плоский живот. Он развязал пояс ее юбки, и атласная ткань, шурша, заструилась на пол.

Катье стащила с него рубашку; такого голода она никогда прежде не испытывала. Она припала к нему всем телом, на котором осталась одна нижняя юбка.

Он запрокинул ей голову и поцеловал. Потом приподнял за ягодицы. Она часто задышала, когда ее обнаженные груди потерлись о выпирающие мышцы его груди.

Он опустился на колени, расстелил на полу ее накидку и увлек на нее Катье. Опрокинул на спину и навис над нею, пожирая глазами. Она приподнялась на локте и дотронулась до твердого выступа на его бриджах.

– Я чувствую себя распутной, – прошептала она, – но у меня все дрожит внутри – так хочется к тебе прикоснуться... познать тебя.

Он тут же накрыл ее руку своей и провел ею по всей длине своей набухшей плоти.

– Прикоснись... – услышала она его неровный голос.

Внутри нее все нарастало безумное пульсирующее желание. Не выпуская его глаз, она встала на колени и вырвала у него руку. Пальцы закопошились, расстегивая бриджи. Он, прерывисто дыша, заглядывал ей в глаза. Ее рука скользнула в прорезь шерстяной ткани. Жар опалил се кожу еще до того, как она коснулась его мужского естества. Глаза Бекета напоминали стоячие озера – глубокие, загадочные.

Она обхватила его фаллос. И глаза медленно закрылись. Она нежно поглаживала горячую, как огонь, гладкую, как полированное дерево, кожу.

– Бог мой, Бог мой! – прошептал он и зарылся руками в ее волосы. Бедра начали раскачиваться в такт ее ласкающим движениям. – Что ты со мной делаешь, сильфида? – Голос его был похож на отдаленные раскаты грома.

Он вытащил ее руку из бриджей и помотал головой, пытаясь отогнать головокружение.

Потом снова уложил ее на спину и закинул кверху нижнюю юбку. Легонько укусил за колено, прошелся языком по нежной коже под ним. Его губы покрывали то поцелуями, то укусами внутреннюю поверхность ноги. Пальцы зарылись в шелковистый мех на стыке ее бедер.

– Моя золотая сильфида!

Она содрогнулась и подняла колено, как бы защищаясь от него. Он приник губами к женственной припухлости между ее ног. Катье задохнулась и положила трясущуюся руку ему на голову.

– Нет... Что ты... делаешь? – Голос ее звенел от страсти, в которой чувствовались отголоски детского испуга.

Он поцеловал еще раз и нашел языком источник ее наслаждений.

Катье вскрикнула и вцепилась ему в волосы.

– Бекет... Что ты... Мне больно!

– Больно, сильфида? – шептал он прямо в ее лоно и, успокаивая, поглаживал живот. – Больно?

– Я... не знаю.

Он поцеловал еще крепче, просунув язык в нежную расселину, куда жаждала проникнуть его плоть.

– О Боже! Бекет! О Господи! Что... Что со мной?

Ее пальцы напряглись у него в волосах. Под его рукой неистово вздымался ее живот.

– Бекет! Бекет! Мне страшно... Прошу тебя... Бог мой! – Ее плоть устремилась навстречу его языку. – Что ты... Боже, Боже! О-о-о!

Слова переходили в долгий мучительный стон, по мере того как приближался миг высшего блаженства. Она извивалась и стонала все громче. Подавляемая страсть наконец нашла выход, все тело, вся душа жаждали освобождения.

Он услышал пронзительный крик за секунду до того, как ее тело охватили судороги. Вспышка белого света на мгновение ослепила Бекета, всплеск ее наслаждения отозвался и в его сердце, хотя ему самому было еще далеко до экстаза.

Уже с трудом владея собой, он накрыл ее тело своим, осторожно, самым кончиком проник в ее нутро и резко выдохнул. Господи, какое блаженство!

– Сильфида, нежная сильфида! – бормотал он срывающимся шепотом. Руки его дрожали, он поддерживал свое тело на локтях. Медленно покачивая бедрами, начал ввинчиваться в нее.

– Да, о-о, да! – простонала она.

Катье точно покачивалась на волнах шелкового моря. Она ощущала его натиск и думала, что так может давить только небесный свод. Ее тело трепетало от теплых волн, которые Бекет рассылал по всем ее уголкам.

Как только он вошел в нее, она захлебнулась великолепием этого сладкого вторжения. По его судорожному дыханию она догадалась об отчаянной потребности его тела в освобождении, и губы ее растянулись в улыбке. Она сомкнула руки у него на пояснице, отмечая каждое его покачивание.

Никогда и нигде не может быть такого блаженства, какое он подарил ей. Ее бедра начали отвечать ему, и ощущения сделались еще острее, еще сладостнее. Пальцы Катье заскользили вниз, исследуя, лаская, ладони остановились на впадинах бедер, чтобы еще лучше усвоить его нарастающий ритм.

Сумеет ли она подарить ему такое же блаженство? По дрожи его дыхания она поняла, что Бекет уже близок к нему, и прошептала:

– Целиком.

Он застыл и впился в нее испытующим взглядом. Она приподняла бедра, чтобы глубже вобрать его в себя, и оба разом задохнулись.

– Бог мой! – Одним движением он заполнил ее всю. Стон ее рассыпался срывающимися с губ короткими всхлипами, когда он на всю глубину ушел в ее плоть. Потом отстранился для нового рывка. Блаженство ощущалось все глубже, сильнее, ближе. Она держалась за него так, будто он мог уберечь ее от падения в бездну. Бедра ее вздымались ему навстречу, исполняя свой собственный огненно-страстный танец.

Он с неистовой силой вонзался в ее лоно. Она впилась ногтями в его спину.

– Да, да, да, о-о-о, да!

Волны накатывали, ревели, грохотали у нее в ушах.

– О-о Господи, Бекет! Бекет!..

Она уносилась вместе с ним куда-то ввысь, а он все наращивал ритм.