— Они могли кое о чем догадаться по тому, как ты поцеловал меня, — сухо сказала она, обращаясь к третьей пуговице его рубашки.

Рэйли в ответ широко улыбнулся:

— Они могли догадаться и о большем по тому, как ты ответила на мой поцелуй.

Джэйн задели его слова. Как нетактично напоминать ей об этом! Нет, он не джентльмен. Она всегда знала, что Пэт Рэйли был шумным и грубым — австралийский вариант американского ковбоя. “Да он и выглядит соответствующе!” — решила Джэйн, осмотрев его с ног до головы. На нем была одета старая кожаная куртка и рубашка с незастегнутым воротником, открывающим его крепкую шею. Заношенные джинсы выцвели от неоднократных стирок.

— Я предчувствовала, что что-нибудь должно произойти, — пробормотала она, качая головой. — У меня было сильнейшее предчувствие.

Она снова потерла браслет, но ничего не ощутила. Плохой знак! Страх сковал грудь. Рэйли фыркнул:

— Предчувствие! Боже мой!

— Спроси у кого угодно! — горячо возразила Джэйн. — Я всегда все предчувствую.

— Суеверная болтовня, — усмехнулся Рэйли. — Я говорил, что вернусь, Джэнни. Дело было только во времени. И я бы сказал, что ждал достаточно.

— Запрещаю тебе когда-нибудь целовать меня так, — важно объявила Джэйн, повернулась на пятках и пошла через сцену, чтобы поднять ведро, которое обрушилось с ее помощью на голову голливудской звезды.

Рэйли засмеялся.

— Слушай, не говори то, что, как мы оба прекрасно знаем, ты не думаешь.

Это уж слишком! Да он же какой-то буйный шовинист! Но как только Джэйн посмотрела на него, весь ее гнев куда-то улетучился. Нет, она обречена.

— К чему твоя маскировка? — спросила она, решив перевести разговор на нейтральную тему.

Рэйли изобразил на лице искреннюю досаду.

— Да все эта статья в “Кинематографе”. Мне вообще не следовало давать согласия на ее публикацию. “Самый сексуальный мужчина планеты”. Какая несусветная чушь! Теперь женщины выслеживают меня везде, где бы я не появился.

Не удержавшись, Джэйн рассмеялась. Он казался таким обескураженным. А она-то думала, что Пэт Рэйли привык к восхищенным взглядам поклонниц и, естественно, был доволен этим.

— Ах, ты, бедняжка! Женщины тебя преследуют! Какая ужасная судьба!

— Ничуть не смешно, я серьезно говорю, Джэнни. Некоторые из этих дамочек — просто сумасшедшие.

— Ну, тогда тебе, возможно, следовало бы сбежать в Австралию и отсиживаться там какое-то время.

— Я не мог. Год подходил к концу. “Очень хороший актер”, — подумала Джэйн-кинокритик. Он инстинктивно угадывал, какую паузу нужно выдержать между предложениями, чтобы их смысл лучше дошел до собеседника. Всего несколько минут назад он развеселил ее до слез, а теперь лишь одной, но отлично поданой строкой заставил затаить дыхание. Да, его фильмы, может, и ужасны, но он в них великолепен.

И это тоже раздражало ее в Рэйли. У него бездна таланта, который он растрачивает на пустяковые, дешевые фильмы. Ему прилично платили только за то, чтобы он выглядел неотразимым крутым парнем.

— Что ты здесь делаешь, Джэнни? Его голос вывел ее из задумчивости. Рэйли разглядывал стену, которую Джэйн мыла перед его приходом.

— Я помогаю организовывать театр, — сказала она, — буду ставить первую пьесу. Но прежде всего, конечно, нужно вычистить это помещение. Театр уже много лет никому не нужен. Стыд! Здесь очень много талантливых молодых людей. Они заслуживают, чтобы им дали возможность развить свой дар.

— Достойная причина. А какая пьеса?

— “Свет звезд”, романтическая комедия.

— Я знаю ее, — сказал он, одобрительно кивнув. — Должна собрать публику.

— Надеюсь.

— Так, значит, вот почему ты оставила Лос-Анджелес? — спросил он, обводя рукой помещение театра. — Чтобы вступать в благотворительные общества и прятаться от меня?

Она не отрицала. Это правда, но не совсем, а лишь частично. Она уехала из Голливуда, смутно надеясь, что Пэт Рэйли забудет о ней. Но и это не все. Джэйн обхватила себя руками за плечи и прислонилась спиной к лесам. Она смотрела в темный зал, на пустующие сейчас ряды кресел.

— Я не хотела жить по законам Голливуда без Мака. В тех водах плавает слишком много акул. И потому, когда потеряла его, я вдруг поняла ценность отпущенного нам времени. Я хочу провести оставшуюся часть своей жизни с моими друзьями.

Она и сейчас продолжает писать статьи для своей колонки в журнале, для чего один раз в неделю ездит в Сан-Франциско смотреть фильмы. Но она больше уже не ведет еженедельное телешоу “Выбор критика”. Жизнь приняла более разумный темп. Она продолжает заниматься своим делом, ей даже больше нравится судить обо всем на расстоянии, чем крутиться в центре водоворота.

Находясь далеко от Голливуда, она чувствовала себя абсолютно объективной в своих оценках. Когда же жила в Лос-Анджелесе, то постоянно была окружена людьми, пытавшимися завязать с ней дружеские отношения. Но никто из них не нуждался ни в ее дружбе, ни в ее любви. Все они хотели получить лишь статью с благоприятным отзывом, что означало для них большие деньги. Если Джэйн хвалила какой-нибудь фильм, то тем самым гарантировала его успех. Неодобрительный же отзыв мог обречь картину на провал еще до выхода на экран. Ее непринужденный стиль и репутация честного критика обеспечили ей огромную аудиторию среди любителей кино, веривших ей.

— А что ты здесь делаешь, Рэйли? — спросила она. — Я думала, ты подписал контракт на третью часть “Налетчиков”.

— Да-а, ты знаешь,.., в общем, сделка провалилась.

Он не смотрел Джэйн в глаза. На самом деле Рэйли отказался от контракта. Ему уже до смерти надоели дешевенькие картины. В глубине души ему хотелось сняться в таком фильме, который потребовал бы от него чего-то как от актера. Но, с другой стороны, он боялся, что если возьмется за какую-нибудь стоящую роль, то обнаружит, что ни на что не годен.

Вот уже несколько месяцев он жил в постоянном страхе от того, что настанет день и весь мир узнает, что он, в самом деле, никакой и не актер, а просто новичок с овцеводческой фермы в Уилойбай в Австралии. И тогда Голливуд отправит Пэта Рэйли собирать вещички, ему придется возвращаться домой, где все уже привыкли от него зависеть.

Кто-нибудь из многочисленных родственников постоянно обращался к нему за помощью, в основном — за деньгами. И, кажется, они думают, что он обязан обеспечивать их по первому требованию только потому что у него есть деньги. Он уже не был ни братом, ни племянником, ни кузеном, а был, черт возьми, кормушкой и отлично понимал, что им совсем не понравится, если у него кончатся деньги.

Джэйн наблюдала за игрой эмоций на его лице, тогда как Рэйли, смотревший на свои ботинки, не мог ее видеть, и сердце сжималось у нее в груди. Он выглядел таким ранимым, беззащитным и одновременно озабоченным.

— Что случилось? — мягко спросила она, давая ему возможность рассказать обо всем и облегчить душу.

Но он не воспользовался предложенным шансом. Ее это не удивило, нет. Рэйли упрям, ведь он приехал из страны, где мужчины всегда оставались мужчинами. Для него было совсем нелегко открываться женщине. Джэйн вдруг без малейшего страха осознала, что если (и когда) придет время, она хочет стать такой женщиной.

— Нет, сделка просто провалилась и все, — резко сказал Рэйли.

Он не собирался сообщать Джэнни Джордан, что ему страшно. Она ведь никогда и не предполагала наличие у него хоть какого-нибудь таланта.

Наконец он посмотрел ей прямо в глаза.

— Ну, что ни делается — все к лучшему. Теперь-то у меня достаточно времени, чтобы сосредоточиться на тебе.

Джэйн вздрогнула, чувствуя себя маленьким, хрупким зверьком, прикованным к месту завораживающим взглядом огромного льва. Ей потребовалось собрать всю свою храбрость, чтобы просто покачать головой.

— Я не хочу этого, Рэйли.

Он сделал шаг и наклонился к ней.

— Ну что ж, — прошептал он голосом, в котором чувствовалась сталь, — тем хуже для тебя. Я предупреждал и собираюсь сдержать свое обещание. Год прошел. И теперь мы выясним, как же называется то чувство, которое сжигает нас обоих.