Бекс Роджер. Алиби для убийцы.

Бекс Роджер. Алиби для убийцы. Пер. с англ. М. РУССЛИТ. 1991. 192 с. ISBN 5-86508-002-4 Перевод на русский язык Р. Бобровой.

ХЛ. ДЕТЕКТИВ. АНГЛИЯ.

Действие остросюжетного детектива английского писателя Род­жера Бекса происходит в послевоенном Лондоне. Бывший нацист, скрывающий свое прошлое, убивает дядю из-за наследства. 12.2012. 2. Глубоко порочный и сверхпрагматичный, как и все его сородичи, англикос вершит чёрное дело над ближними родственниками.

Алиби для убийцы.

Пролог.

Кросс шагнул через обгорелый труп, перезарядил револьвер и напряженно прислушался. Не пора ли сма­тывать удочки? Метрах в сорока от него виднелись фи­гуры, одетые, как и он, в серо-зеленую форму, по инерции продолжавшие работу истребления. Языки пламени, взвивавшиеся поверх берез, ярко освещали лагерный плац.

Кросс стоял в стороне, в тени деревьев. Никто не заметит, если он скроется в лесу, и, похоже, прибли­жается момент, когда остается думать только о собст­венном спасении.

Орудийная стрельба заметно приблизилась. Надо было эвакуировать лагерь раньше, до начала наступле­ния русских, до их прорыва, но это они поняли слиш­ком поздно. Сейчас же Кросса устроил бы максималь­ный хаос при отступлении немцев. Тогда он сумеет ис­чезнуть бесследно. Это — его единственный шанс. С Германией, видимо, покончено.

Вдруг, сквозь гром орудий, треск горящих бревен и жуткие крики горящих заживо людей, он услышал новый звук. Это был рокот русского штурмовика, беспрепят­ственно идущего на бреющем полете. Он сбросил бом­бу. Она попала прямо в середину одного из гигантских костров, и во все стороны полетели пылающие облом­ки. Спасаясь от града раскаленных углей, Кросс упал на землю за поваленное дерево. Не хватало только, чтобы его ранило. Самолет сделал круг, и небо вновь Озарилось взрывами снарядов. Комендантский блок вспыхнул, как порох. Лагерные зенитки запоздало от­крыли вялый огонь.

Совсем рядом раздался новый взрыв. Ого! Он осто­рожно поднял голову. От комендантского блока несся черный лимузин. Рядом с машиной взорвался еще один снаряд. Кросс слышал крики, видел бегущие фигуры. Секундой позже он понял, в чем дело. На фоне огня вдруг возник силуэт большого танка. Кросс различил красную звезду на башне и длинный ствол 88-дюймо­вого орудия. Теперь русские их всех перебьют. Пора!

Кросс кинулся в березовую рощу. Бежать было трудно — сапоги вязли в песке. В свете пылающего ла­геря он нашел место, где за день до этого припрятал набитый рюкзак. Он вытащил его за лямку и забросил за спину. Рюкзак невыносимо давил на его узкие пле­чи, но в нем не было ничего лишнего. Наоборот, луч­ше было бы взять вдвое больше. Запаса пищи, если он не сумеет его пополнить, хватит только на неделю. В рюкзаке были также подробные карты, фальшивые документы, бинокль и револьвер.

Кросс взглянул на компас и двинулся на запад. К северу было Балтийское море, над которым через об­лака слабо пробивался лунный свет. Южнее русские завершали операцию окружения. Впереди — леса, озе­ра, реки, березы, сосны и песок. Он шел, сторожко прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Скоро пыла­ющий лагерь остался далеко позади и напоминал о се­бе только заревом в небе. Было свежо — вечером уда­рил легкий весенний морозец.

Ближе к рассвету Кросс забрался в густые кусты и проспал около часа. Как часто бывало, сон его был не­спокоен; кошмарные сцены лагерной жизни, которые, казалось, совсем не тревожили его днем, по ночам представали с особой яркостью. Кровь, огонь, челове­ческие страдания... Он проснулся на рассвете, облива­ясь холодным потом. Сон не освежил его, но, наспех съев кусок хлеба с колбасой и запив его холодной во­дой, Кросс двинулся дальше. Слева все еще была слы­шна канонада. Самое страшное — попасть в плен к русским. Надо спасаться.

Кросс шел по компасу, следуя маршруту, который он разработал заранее — в обход всех известных ему городов и поселков. Когда прифронтовая зона оста­лась позади, он взял за правило отлеживаться днем в укромном месте: серо-зеленая форма могла привлечь нежелательное внимание, особенно, когда ему прихо­дилось выходить из леса и пересекать поля и пастби­ща. Идти ночью по пересеченной местности было тя­жело. Ветки царапали ему лицо и руки, ямы разверза­лись прямо перед ногами, кроличьи норы грозили пере­ломом ноги. Ему приходилось огибать озера, перехо­дить вброд или переплывать реки. Но все же он про­шел немало, не встретив ни одной живой души.

Поначалу главной заботой Кросса была вода, по­скольку во флягу помещалось немного, а ходьба вызы­вала постоянную жажду. Но он старался экономить воду и в общем обходился. Гораздо серьезнее была проблема пищи. Он старался как мог пополнить свои скудные запасы, но такая возможность подвертыва­лась не часто. Он никогда раньше не жил в лесу, не мог отличить съедобные растения или грибы от несъе­добных, не умел делать ловушки для кроликов и не хотел в поисках пищи приближаться к хуторам или деревням. Но с каждым днем запасы продовольствия таяли, и приходилось идти на риск. Свежий воздух и долгие переходы разжигали аппетит, и ему все время хотелось есть. Как-то ночью он влез в амбар и напол­нил рюкзак картошкой, которую на другой день испек на костре возле ручья.

Однажды он напоролся на немецкий военный ла­герь и часовой окликнул его по-немецки. Кросс залег в кустах и лишь по прошествии часа осмелился отполз­ти назад, подальше от опасности. Дни тянулись невы­носимо долго. Кросса постоянно томила тревога. Ему предстояло пройти еще сотни миль и, трезво оценивая свое положение, он понимал, что у него было мало на­дежды на успех. Его ботинки были разбиты и явно не протянут до конца пути. Если поначалу он опасался показываться в своей серо-зеленой форме, то теперь она так изорвалась и испачкалась, что в ней тем более нельзя было появиться на людях. Хотя он регулярно брился, он знал, что похож скорее на дезертира, чем на офицера. Нужно было раздобыть гражданскую одежду — и поскорее. Заботило его и другое. От того, что он спал на сырой земле, появились ревматические боли в спине и плечах.

В долгие часы безделья он то рисовал грозящие ему опасности, то предавался мечтам. Позади у него был ад, впереди — рай. Уж он наверстает все, что упустил за эти годы,— дайте только выбраться из этой передряги. Он насладится всеми плотскими радостями — он заплатил за них сполна. Он продал душу дьяволу — так по крайней мере он получит все, что за это причи­тается!

Безлунной ночью он вошел в Польский коридор. Граница никем не охранялась. У нею уже не было по­дробной карты, зато местность была не так густо на­селена. В Восточной Пруссии ему приходилось обхо­дить многочисленные деревни. Здесь в Польше было гораздо просторнее. Укрывшись в березовой роще, он однажды наблюдал — в первый раз — поток бежен­цев, уходящих на запад от наступающих русских войск: женщины, дети, телеги, тачки и детские коляс­ки, люди, нагруженные тяжелыми узлами и хромав­шие раненые. Если бы на нем было гражданское пла­тье, он мог бы, на худой конец, присоединиться к ним. Положение его становилось отчаянным. Запас продо­вольствия почти иссяк, и того немногого, что удава­лось раздобыть по пути, не хватало для поддержания сил. Однажды он провел целые сутки совсем без еды, если не считать кормовой свеклы, которую подобрал на заброшенной помойке. На следующий день ему по­везло. Проснувшись в полдень и осторожно выйдя на опушку леса, Кросс увидел на пологом склоне холма птицеферму, а у подножья холма — сарайчик. До него было не больше пятнадцати метров, и он решил риск­нуть. Быстро добежал до курятника, набрал девять яиц из четырех гнезд и, никем не замеченный, скрылся в лесу.

Кросс понимал, что дела его плохи. Он сильно ис­худал, у него ввалились щеки и так болели суставы, что было трудно ходить. Как-то ночью он попал под ливень — уже который раз — и промок до нитки. Рань­ше ему от этого ничего особенного не делалось — раз­ве что суставы начинали болеть еще больше — но на этот раз он всерьез простудился. У него начался жар, и невыносимо ломило все тело. Он понял, что если ему не удастся где-нибудь отдохнуть и подкормиться, он умрет: у него не осталось сил идти дальше. Вече­ром он увидел манящий свет в окне крестьянского до­ма и, наплевав на осторожность, пошел на него. Ему оставалось только положиться на доброту польских крестьян. Он дотащился до крыльца и постучал в дверь алюминиевой флягой. Голова кружилась. В освещен­ном проеме двери появился мужчина, и Кросс сказал по-польски: «Я не немец, я — английский военноплен­ный — бежал из лагеря.» Что было дальше, он уже не помнил.