«Вот это еда!» – восхищался Ушастик.

Внизу земля переливалась радугой всех оттенков и красок. Лохматые нити сассапарели обвивали поверженные деревья, украшая их маленькими лопатообразными листочками и пурпурными побегами. Белые гроздья дикого ломоноса огромными пауками висели на кустах, превращая их в непроходимые заросли. Всё кругом дышало бодростью, свежестью, сверкало яркостью красок, благоухало лесными запахами.

Однажды ночью Ушастик, которому надоело пребывать в состоянии ожидания, запел любовную песню. «Попробую», – решил он.

Слуху человека эта песня вовсе не показалась бы приятной, но молоденькая коала с соседнего дерева тотчас навострила свои пушистые ушки. Её эта песня очень заинтересовала.

«Приходи, моя пушистая красавица, – пел Ушастик. – На высоком зелёном дереве, залитом солнышком, слишком скучно одному. Что бы ни было суждено нам в дальнейшем, эта весна с её душистыми листочками – наша судьба».

Прошло ещё несколько ночей, и молоденькая коала не устояла перед фырканьем Ушастика.

Она осторожно спустилась со своего дерева, переваливаясь, прошла по заросшей кустарником земле до синего эвкалипта, на котором сидел Ушастик, и полезла наверх. Вот так Ушастик снова превратился в дикое животное и принялся ухаживать за своей подругой.

Бежали месяцы, шли годы. Ушастик вырос, стал бесстрашным, сильным, любил хорошо поесть и хорошо поспать. У него были четыре жены и шестеро детей: двое новорожденных и четверо больших.

Ушастик вообще-то был добродушным, но порой злился, а то и впадал в ярость. Раза два-три он вступал в единоборство с другими самцами, которые хотели занять его место. И дрался он отчаянно, пуская в ход зубы и когти.

Раз в два года у каждой из его жён рождался новый детёныш. И почти год уходил на то, чтобы младенец превратился в самостоятельное животное.

Коалы родятся в начале осени. Без чьей-либо помощи детёныш добирается до материнской сумки и живёт там целых шесть месяцев, пока его розовая кожа не покроется полностью шерстью и не разовьются как следует конечности.

Ушастик хоть и любил своих детей, но предпочитал держаться от них подальше и не участвовать в их воспитании. Порой малыш, цепляясь за мех, взбирался ему на спину, но очень быстро слезал и отправлялся на поиски матери. Коалы-самки, по-видимому, действительно получают удовольствие, когда нянчат и растят младенцев, причём они проявляют заботу не только о собственных, но и о чужих детях.

Однажды ночью в начале лета одна из подруг Ушастика слезла с дерева и пошла по лесу на поиски новых деревьев с более душистыми листьями.

Своего малыша она поручила заботам другой жены Ушастика. Ей, разумеется, было невдомёк, что незадолго до её похода люди проложили в этой стороне леса дорогу, на которую она вышла как раз в тот момент, когда из-за поворота вынырнула машина с горящими фарами. Бедняжка коала остановилась как вкопанная и уставилась на страшное чудовище, которое, приближаясь, слепило ей глаза. Шофёр попытался объехать зверька, но ему это не удалось.

Когда мать вовремя не вернулась, осиротевший малыш принялся горько плакать. И тогда другая самка посадила его к себе на спину вместе со своим детёнышем.

Иногда дули такие ветры, что дерево чуть не сгибалось пополам, а дождь, просекая длинные остроконечные листья, ручьями бежал по ветвям и стволам. Но коал это мало беспокоило. Они никогда не искали убежища в дупле или под большим суком. Им было очень хорошо в их излюбленной развилке среди ветвей. Они только прятали голову. А шерсть пусть дождь мочит. Она у них почти не пропускает воду.

В ясные дни Ушастика можно было видеть на самой верхушке дерева. На мордочке его было написано полнейшее спокойствие – словно он над чем-то глубоко задумался. А в действительности все мысли его были сосредоточены на собственном носе. Его обоняние можно назвать истинным чудом природы. Он мог на значительном расстоянии учуять дерево со съедобными листьями. Быть может, в одну прекрасную ночь коалы снова отправятся в путь в поисках нового пристанища. И знать, куда именно пойти, входило в обязанности Ушастика как главы семьи.

Инстинкт, унаследованный от предков, существовавших на земле миллионы лет назад, помогает умному коале распознать, на каком дереве растут самые вкусные листья и в какое время года их следует искать.

По запаху Ушастик мог определить и присутствие других коал.

У самца на белой пушистой грудке есть коричневое пятно, которое появляется в результате активной деятельности сальной железы и имеет свой особый запах. Когда коала лазает по деревьям, этим пятном он касается коры. Поэтому взрослое животное может по запаху определить, были ли здесь другие коалы и какие деревья они занимают.

У Ушастика теперь уже насчитывалось много детей и даже внуков. Он превратился в довольно крупного зверя с большой головой, постоянно торчащими вверх ушами, с большим, закруглённым книзу носом и дымчато-серой шубой. Он издавал глубокие, грудные звуки и громко фыркал. Как только его сыновья становились самостоятельными, Ушастик прогонял их с дерева. «Уходите, уходите, хрр-хрр! – ворчал он, и голос его был удивительно похож на голос старого Лежебоки. – Убирайтесь отсюда, заводите собственную семью! Хрр!» И сын уходил за десять, а то и двадцать миль и только там отыскивал подходящее для себя место или встречал других коал.

Беда состояла в том, что на полуострове, как и во всех остальных частях страны, люди всё больше и больше заселяли землю, распугивая коал и сгоняя их с излюбленных мест, поэтому зверьков становилось всё меньше.

Давно прошли те времена, когда человеку разрешалось убивать коал, чтобы торговать их шкурами. Тем не менее оставались нерешёнными ещё много других проблем.

Наступило время, когда Ушастик и его семья, живя в лесу, перестали чувствовать себя в безопасности.

Андерсены долго не могли утешиться, отпустив на волю своего любимца, и часто ходили в лес, мечтая встретить его. А возвращаясь домой, нередко думали, что вот, мол, сейчас они войдут в сад, а Ушастик сидит на дереве и ждёт их.

Но этой мечте не суждено было осуществиться.

Однажды вечером уже почти взрослые Малькольм и Джуди пошли на лекцию, которая читалась в зале местной общины. Заезжий лектор, энергичный и моложавый, оказался специалистом по коалам.

– Уверяю вас, леди и джентльмены, – говорил он, и голубые глаза его сверкали, – уверяю вас, девочки и мальчики, что на дальнейшее существование коал почти нет надежды, если не будет – причём безотлагательно – осуществлён один важный замысел. Неужели эти красивые и ласковые животные должны погибнуть? Навсегда исчезнуть с лица земли? И тем не менее это произойдёт, если мы с вами не создадим для них заповедники – большие лесные массивы, обнесённые оградой, куда не смогут проникнуть ни лиса, ни динго, ни собака, ни кошка, где можно будет посадить сотни любимых коалами медвяных, серых, красных, синих, болотных, капустных и яблочных эвкалиптов…

Лектор рассказал, что несколько таких заповедников уже создано, что коалы там отлично живут, и призвал всех, кому по душе эти зверьки, содействовать охране их существования.

Спустя полгода Джуди и Малькольму удалось побывать в одном из заповедников. Малькольм теперь стал широкоплечим, ростом почти шесть футов, а Джуди превратилась в совсем взрослую девицу. Она уже не визжала от восторга, как прежде. Но идя между рощицами кудрявых молодых деревьев, оба они думали только об Ушастике и не спускали глаз с сидящих на ветках коал. И всякий раз вот-вот готовы были воскликнуть: «Вот он, вот он, наш коала!»

А что же за это время произошло с Ушастиком?

За несколько месяцев до этого, в один прекрасный весенний день, Ушастик тихонько и почти совсем безмятежно покачивался на вершине серого эвкалипта неподалёку от побережья. На ярком солнце вода манила голубизной и прохладой. Со стороны маленького ручья, который, журча, бежал по камням, поднимались запахи цветов: ириса и фуксии, солнечной орхидеи и золотистого горошка, дикой розы и медуницы с крошечными трубочками цветов в окружении жёстких зеленовато-серых листочков. Вокруг кружились птицы и роились пчёлы. И Ушастик, сидя у себя на ветке, размышлял о судьбе своих подруг и детей.