Умирать, с легким удивлением отметил Тенебрус, не просто приятно, а прямо восхитительно. Если бы он только знал, каким чудесным окажется этот процесс, то не ждал бы десятки лет, когда глупый Плэгас прикончит его.

Поэтому, несмотря на острые камни, пронзившие его легкое и не дававшие дышать, Тенебрус улыбался. Его тело билось в конвульсиях, рефлекторно протестуя против погружения в вечную ночь. Системы органов отказывали одна за другой, чтобы сохранить хотя бы немного света и жизни в обширном лабиринте его мозга — массивного даже по меркам битов, славившихся своим интеллектом, — но больше всего Тенебрус наслаждался постепенным исчезновением своих мидихлориан. Его Силовое восприятие было даже более чувствительным, чем огромные глаза с их увеличительной способностью; с помощью Силы он чувствовал, как один за другим уходят в небытие мидихлорианы. Наползающая стена тьмы напоминала приближение корабля, заслоняющего звезды своим силуэтом.

Или падение за горизонт событий черной дыры.

Ах, тьма. Наконец-то тьма. Та самая тьма, о которой он мечтал. Тьма, пришествие которой планировал. Тьма, бывшая его единственной настоящей любовью. Тьма, именем которой он называл себя.

Разве он не темный владыка Тенебрус?

Его зрение постепенно потускло. В ушах раздался гул ветра, похожий на статический шум в синтезаторе речи, и наступила тишина. Теперь бьющаяся в конвульсиях плоть ощущала только то, как дробятся и крошатся кости под массой камня, а сознание медленно гаснет от удушья: пробитое в нескольких местах легкое давало лишь небольшую часть того объема кислорода, который требовался огромному мозгу бита.

Впрочем, это уже не имело значения. Защищенный от страданий с помощью Силы, которой он мастерски владел, Тенебрус с подобающей биту бесстрастностью наблюдал за агонией своей физической оболочки. Вскоре неимоверно отточенное чутье уловило прикосновение разума Плэгаса: тоже используя Силу, ученик зондировал гибнущие мидихлорианы своего умирающего учителя. Как и предвидел Тенебрус, который потратил несколько десятилетий именно на то, чтобы Плэгас не смог устоять перед таким искушением.

Все шло точно по плану.

Бедный, глупый Плэгас…

Муун, который был учеником Тенебруса, так и не понял своей ограниченности. Эта ограниченность лишь отчасти объяснялась досадной склонностью муунов рассматривать любые взаимоотношения как сделку, из которой нужно извлечь максимальную прибыль. Нет, настоящим слабым местом Плэгаса был страх. Страх настолько глубокий и всепоглощающий, что глупец даже не считал его эмоцией — за время своего ученичества Плэгас не единожды уверял, что это вовсе и не страх, а просто разумная осмотрительность. Но Тенебрус знал правду. Знал всегда. Собственно, он взял мууна в ученики именно по этой причине.

Плэгас боялся смерти.

Принадлежи Тенебрус к существам, способным чувствовать жалость, он, наверное, немного жалел бы своего ученика. Скованный страхом, Плэгас не мог познать вкуса ничем не ограниченной воли, истинного наследия ситов традиции Бейна. И будь Тенебрус беспристрастным, вину за неполноценность Плэгаса он бы в значительной мере возложил на себя. Но так как сострадание и чувство справедливости были одинаково чужды его натуре, Тенебрус с удовольствием припомнил, как долгие годы безжалостно высмеивал ученика. Раз за разом он бил прямо в больное место Плэгаса, чтобы оно никогда не зажило.

«Даже животные не боятся смерти, Плэгас. Самая жалкая из тварей проявляет больше „разумной осмотрительности“, чем ты. Они боятся только боли и увечий. Яркого света и громких звуков. Ты хуже животного. Ты боишься всего лишь идеи… которой даже не понимаешь».

Так тщательно готовилась почва. Так зерно Плэгасова страха дало побег, на котором распустился цветок одержимости. Так Тенебрус искусно использовал беспрецедентный талант ученика к манипулированию мидихлорианами, перенаправив его в другое русло. Углубление понимания сути вещей, предвидение будущего, приобретение личного могущества и политической власти — были отставлены все занятия, которые могли бы помешать плану Тенебруса, направленному на получение результата. Результата, с помощью которого Тенебрус намеревался достичь конечной цели.

Обретения власти над жизнью и смертью.

Более ста лет назад, когда бит сам был всего лишь учеником, изумительная вычислительная мощь его мозга позволила ему выйти далеко за пределы упрощенного понимания Силы, которое навязывал учитель. Тенебрус был слишком умен, чтобы купиться на традиционную метафизическую болтовню ситов о темном предназначении, равно как и на глупые фантазии о бесконечной войне с не менее глупым Орденом джедаев. Вскоре, к своему удовлетворению, он убедился, что темная сторона Силы — не какой-то злобный мистический разум, сеющий смерть и страдания по всей Галактике, а всего лишь источник энергии и инструмент, с помощью которого можно подчинять реальность своей воле. Своего рода естественный усилитель, позволяющий повысить эффективность многих его полезных способностей.

Из которых ни одна не была более полезной, чем его несравненный интеллект.

Подобно многим ситам, жившим до него, Тенебрус обратил свои силы на познание будущего. Но, в отличие от всех предыдущих ситов, он располагал огромным битским мозгом, сочетавшим гигантскую вычислительную мощность с таким уровнем аналитической точности, который другим разумным видам был просто недоступен. Будущее всегда в движении, и в то время как другие ситы с огромным трудом пытались разглядеть самые слабые, самые общие очертания будущего, Тенебрусу не было нужды заглядывать в него.

Он мог его рассчитать.

Когда он был еще учеником, анализ будущих событий показал неминуемый уход в небытие традиции Бейна и нелепого Правила Двух. Расчеты однозначно предсказывали появление тени — столь обширной, что она накроет всю Галактику и ознаменует прекращение существования как ситов, так и джедаев, в прежнем виде. Наступление этой тени станет концом самой истории.

Тенебрус не имел ни малейшего сомнения, что момент ее появления станет точкой отсчета времени для всей Галактики. События будут датировать в зависимости от того, насколько они предшествовали тени или через сколько времени от ее появления произошли.

Хотя истинная сущность великой тени оставалась скрытой, неумолимая логика экстраполяции описывала грядущую гибель системы Бейна и пришествие того, кто учредит Правило Одного. Правило Одного! Вывод был столь очевиден, что не требовал уточнений: придет повелитель ситов, наделенный таким могуществом, что ученики ему будут не нужны, а джедаи — не страшны. Он захватит власть в Галактике и сосредоточит ее в своих руках. Поскольку — в силу своего отсутствия — ни ученик, ни Орден джедаев не смогут его уничтожить, этот сит будет править вечно!

Перспектива была головокружительная, но у нее имелся один недостаток: этим владыкой ситов будет не Тенебрус. Его собственная смерть, тоже предсказанная и совершенно неминуемая, должна была наступить за десятки лет до пришествия тени. Судьба бита ясно читалась в цифрах, а цифры не лгут. Однако — как осознал Тенебрус после многолетних исследований, размышлений и расчетов — означенные цифры можно, скажем так, обмануть…

Ключ к решению проблемы обнаружился в одной малоизвестной легенде, вскользь упомянутой в «Журнале Уиллов». Это была история о герое, довольно типичном для большинства культур — некоем обетованном спасителе, который фигурировал в космогонических мифах почти каждого развитого общества. От более заурядных аналогов этого конкретного спасителя отличало то, что, согласно четырёх из одиннадцати возможных вариантов перевода, он был «рожден самой Силой». Потратив три стандартных года на исследование всех возможных комбинаций и толкований, Тенебрус установил, что такое и впрямь возможно — по крайней мере, в переносном смысле: под рождением самой Силой можно было понимать создание живого существа путем манипулирования мидихлорианами другого организма.