— Так надо. Ты молодец. Теперь ты должна найти, где хранятся рабочие документы и незаметно посмотреть, а если получится, скопировать график ежемесячных платежей. Приметь, где и как хранится реестр фирм с реквизитами.

На следующий день Марина принесла копию графика ежемесячных платежей. Я стал его изучать.

— Сложно было достать?

— Не очень, — покачала головой в стороны шпионка. — С часу до двух в офисе не остаётся никого, обеденный перерыв. Я спокойно просмотрела бухгалтерские документы и на ксероксе сняла копию.

— Умничка.

— Ох-хо-хоюшки… — простонала Марина, растирая ноги. — Я столько за всю жизнь не ходила, сколько за сегодня. Это ужасно тяжелая работа! Блин, я не знаю, как завтра пойду туда, сил вообще никаких нет. Вроде таскаешь конвертики, а тут ещё это метро, всё такое незнакомое.

— Милая, потерпи немного, максимум, месяц. Деньги просто так не достаются, а уж большие деньги тем более!

— Что ты хоть задумал? — проявила типичное женское любопытство Марина.

— Вот, видишь эту фирму? — показываю на строчку в графике платежей. — Каждый месяц на офшорную компанию идёт платёж в размере четырёх миллионов трехсот десяти тысяч долларов. Твоя задача найти реквизиты этой фирмы и принести копию бланка.

— Ты что, хочешь кинуть эту контору на четыре ляма баксов?! — удивленно воскликнула Марина. — А если нас поймают?

— За мошенничество светит в два раза меньший срок, чем за полкило марихуаны. Так что тебе ли бояться подобной мелочи?

Про себя подумал:

«А мне ещё четырнадцати нет, так что в случае провала максимум на учёт поставят».

— Да… — протянула она. — У тебя губа не дура! На мелочи не размениваешься. Но как ты думаешь это осуществить?

— В лучшем виде! Твоя задача достать бланк и организовать отмывку денег.

— Я не согласна так рисковать ради жалкого процента! — возмутилась Марина.

— Ну, хорошо, — пришлось мне со скрипом пойти на уступки. — Десять процентов, и то, только из уважения к тебе.

Мы ещё долго торговались, но в итоге так и остановились на десяти процентах Марине, девяносто мне, как «мозгу» и организатору.

На следующий день у меня на руках оказался документ с реквизитами фирмы. На Казанском вокзале нашёл парочку более-менее прилично выглядящих бомжей с подмосковными паспортами. Обработал их вначале Конфундусом, затем гипнозом. Это было нелегко, но сработало.

Пара дней и все оставшиеся деньги ушли на то, чтобы приодеть бомжей, сменить одному из них фамилию имя и отчество на точную копию имени Генерального директора офшорной компании.

Затем пришлось целый день работать карманником в метро под чарами отвода глаз. Поправив бюджет на несколько десятков миллионов рублей, начал эпопею с регистрацией офшорной компании. Была зарегистрирована Кипрская фирма, различавшаяся в названии лишь одной буквой с той, которой должен поступить ежемесячный платёж, генеральный директор полный однофамилец. Самым сложным было открыть счёт в том же самом банке, что и у той фирмы. На всё это ушло две недели времени, и то, лишь благодаря щедро раздариваемым конфундусам и легкому гипнотическому внушению.

Была изготовлена точная копия документа с реквизитами и названием нашей фирмы. Марина подменила бумаги в офисе лизинговой компании. Через неделю должен был состояться очередной платёж, я дал добро девушке уволиться из фирмы.

Почти все полученные при помощи карманных краж деньги ушли на регистрацию фирм-однодневок в офшоре. На следующий день после оплаты лизинговой компанией счетов мы получили перевод на счёт своей компании, затем Марина в течение нескольких дней гоняла деньги через фирмы-однодневки, запутывая следы.

В итоге после процедуры отмывания у нас осталось три миллиона восемьсот тридцать семь тысяч долларов, из которых мне досталось три миллиона четыреста тысяч долларов на нескольких счетах в банках, находящихся в офшорной зоне. Пятьдесят две тысячи долларов были обналиченны через несколько московских банковских отделений с помощью счетов, открытых на бомжей. Они же и обналичивали средства под конфундусом. Две тысячи ушли бомжам в качестве оплаты их услуг. Проблема с миллионами была в том, что я мог их получить лишь по достижении восемнадцати лет. Но вроде бы следы были запутаны хорошо. Ждать оставалось всего четыре года, так что не вижу проблем. Можно было бы обналичить более солидную сумму, но чем больше денег, тем больше мороки и выше шансы привлечь к себе ненужное внимание.

Марина вначале хотела открыть себе счёт в Швейцарском банке и перевести туда свою долю. Я её с трудом отговорил от столь безрассудного поступка. Я был уверен, что вскоре Швейцарские банки будут смотреть на «легальность» доходов и арестовывать счета с нелегальными доходами. В итоге она открыла счёт в банке Кипра, переведя свою долю туда. Небольшую сумму на своё имя она перевела переводом так же, как я на бомжей, и подумывала улететь в Грецию.

Девушка из-за ментальных закладок не хотела со мной расставаться, но я не стал дожидаться «погоды с моря», и по получению наличных уничтожил все документы, способные навести на меня. Провёл с Мариной гипнотический сеанс, заставив её забыть обо мне. Боясь проверять работоспособность порт-ключа, на автобусе по проверенной схеме отправился домой.

***

Около десяти утра тридцатого июня я подходил к дому родителей. Калитка оказалась заперта. Я не стал в неё колотить и драть горло, а привычно перелез через забор, и, пройдя через двор, постучал в окно.

— Кто там? — раздался из дома незнакомый и испуганный женский голос.

— Сын домой вернулся. А кто там?

Дверь открыла незнакомая женщина примерно сорока лет. На ней был надет летний сарафан салатового цвета.

— Ты, наверное, Ваня? — радостно сказала женщина. — А как ты оказался во дворе?

— Отвечаю по порядку. Да, я Иван. Оказался во дворе как обычно, перелез через забор. Теперь встречный вопрос, кто вы и что делаете в нашем доме?

— Мальчик, мы купили этот дом три недели назад, теперь это наш дом, — поведала эта дама. — Твои родители предупреждали, что ты в лагере и не знаешь об этом, потому можешь прийти сюда. Они просили передать, что теперь живут у бабушки.

— Спасибо за информацию и извиняюсь, что напугал вас. Закройте за мной калитку, а то второй раз лезть через забор не горю желанием.

— Конечно-конечно, сейчас провожу, — сказала женщина. — Ничего страшного, я всё понимаю.

Мда, вот и сюрприз, однако!

Дошёл до дома бабушки, тут идти было не очень далеко, пара минут. На месте не оказалось ни дома, ни забора, зато был фундамент, покрытый рубероидом по периметру бывшего бабушкиного дома. Ещё во дворе имелось несколько аккуратно сложенных куч кирпичей, большая куча песка и накрытые полиэтиленом мешки с цементом.

Из-за кучи кирпича вышла мать, она была вся в цементе.

— Привет, мам.

— Ой, сынок! — обратила она на меня внимание. — Ты вернулся!

Мать бросилась меня обнимать.

— Как съездил? — спросила мать.

— Шикарно съездил. Особенно классно было вернуться домой и обнаружить там чужих людей. Вы, я смотрю, развлекаетесь вовсю. Мама, — обвёл я многозначительным взором место, на котором должен стоять дом, — что случилось?

— Ваня, мы продали дом, — ответила мать.

— Это я понял. За сколько хоть?

— Шестнадцать миллионов! — шепотом сказала она.

— Так дешево?

Блин, да я спустил на аферу в два раза больше.

— Ванюша, нас же дом был без документов, только договор купли-продажи от предыдущих хозяев, даже без домовой книги, — поведала мать.

— А с бабушкиной халупой что?

— Мы когда начали копать яму вокруг дома под фундамент, бабушкин дом рухнул, — начала рассказывать мать. — Конёк крыши был мне по пояс. Такая пылища стояла, как ядерный гриб в миниатюре!

— И где мы теперь живём? — нахмурил я брови.

— Мы с отцом пока живём у родственников, у тети Гали. Бабушку приютил сосед, вон из того дома на два двора выше. — мать указала дом на противоположной стороне улицы. — Там одинокий дед живёт, они с твоим дедушкой дружили.

— Понятно. Мам, а где папа?

— Отец на процедурах в поликлинике, — мать погрустнела и зло посмотрела на соседний дом справа от нас. — Мы когда сюда въехали, на него сосед из этого дома с дракой бросился, кинул в твоего отца кирпич и сломал ему ногу. Мы милицию вызвали, заявление написали, но его у нас не приняли. Оказывается, у этого соседа друг мент — полковник нашего отделения милиции, он всё замял, а твоего отца чуть не посадили. Жена соседа на него заявление написала, будто он её изнасиловать попытался. Менты… — мать всхлипнула. — Они его со сломанной ногой забрали в отделение милиции и продержали там несколько часов! Потом отпустили… А эта тварь, — со злостью она посмотрела на соседский дом, — сказала, что пошутила. Мы потом писали заявление о клевете, но его у нас тоже не приняли, всё из-за того же мента. С*ки, ненавижу тварей! Это не соседи, а нелюди! Каждый день приходят и злорадствуют. По ночам что-нибудь крадут. То молотки спёрли, то банки для закруток…

Что-то меня это всё напрягает. Такая бодрость по телу прокатилась. Не простая бодрость, а бодрящая злость, когда хочется пойти и поубивать всех.

Тут из того двора, о котором только что шла речь, появились мужчина и женщина. У них на лицах гуляли гадкие улыбки. Они встали на углу возле своего дома и стали на нас пристально смотреть, словно на скотину для забоя. Их взгляды были наполнены злорадством, а на их лицах ещё гаже расплывались улыбки.

Нервы у меня не железные, тем более после длительного напряжения, вызванного провернутой аферой. Ненавижу, когда кто-то обижает близких людей. Ближе родителей у меня никого нет. Злость на этих соседей захлестнула меня с головой. Не выдержав, я резко достал волшебную палочку и направил её на женщину, что сверлила мою мать своим мерзким взглядом через прищур.