Доктор с любопытством взглянул на нее.

Он уперся локтями в стол, обхватил голову руками, и Пейдж не понимал, о чем он думает. В открытое окно струился очень теплый воздух, напоенный ароматами цветов, и все же доктор Фелл поежился.

— Продолжайте, пожалуйста, — снова подбодрил ее Эллиот.

— Предположение Ната о том, что случилось… ужасно, — ответила Маделин, снова закрыв глаза. — Бедного Джона, никому никогда не сделавшего ничего плохого, надо было убить, чтобы некому было бороться против их притязаний, да так, чтобы все считали, что он покончил с собой! Так большинство людей и считает.

— Да, — согласился Эллиот. — Большинство считает именно так.

— Уэлкину и Гору, безнравственным, трусливым людишкам, предстояло сыграть свои роли. Каждый, видите ли, должен был охранять свою часть дома. Уэлкин находился в столовой. Гор должен был наблюдать за окнами библиотеки по двум причинам — во-первых, чтобы клятвенно подтвердить алиби мистера Марри; во-вторых, чтобы помешать всем остальным смотреть в окно, пока мистер Марри был в библиотеке. Они подобрались к бедному Джону, как… ну, вы знаете! У него не было никаких шансов. Когда они узнали, что он в саду, мистер Марри бесшумно вышел из библиотеки. Он крупный, сильный человек. Он поймал Джона и убил его. Это деяние он оттягивал до последнего момента. То есть они надеялись, что Джон, может быть, сломается и признается, что потерял память и не уверен в том, что может считаться настоящим наследником. Тогда они, возможно, и оставили бы его в живых. Но он не признался. Поэтому они его убили. Но мистеру Марри надо было объяснить, почему он так неоправданно задержался со «сравнением отпечатков пальцев». Поэтому он придумал фокус с «Дактилографами»: сначала украл, а потом вернул один из них. И Нат говорит, — несколько задыхаясь, закончила она, глядя на доктора Фелла, — он говорит, что вы попались в эту ловушку, как и планировал Марри.

Инспектор Эллиот осторожно вынул сигарету изо рта.

— Вот как? А этот мистер Барроуз объясняет, как мистер Марри совершил убийство незамеченным на глазах у Ноулза и фактически на глазах у самого Барроуза?

Она помотала головой:

— Этого он мне не сказал. Или не хотел, или у него еще не сложилось на этот счет собственного мнения.

— У него еще не сложилось на этот счет собственного мнения, — глухим голосом повторил доктор Фелл. — Слегка замедлена мозговая деятельность. Немного опоздал с домашним заданием. Ах, моя старинная шляпа! Это ужасно!

Маделин уже дважды за сегодняшний день довела себя до учащенного сердцебиения. Казалось, на нее, находящуюся на высшей точке нервного напряжения, дохнул ветер из сада, принесший чувство предвкушения и ожидания.

— Что вы на это скажете? — спросила она.

Доктор Фелл подумал.

— В его умозаключениях есть слабые места. Очень слабые.

— Это не важно, — сказала Маделин, глядя прямо на него. — Мне кажется, я и сама в это не верю. Но я вам уже говорила, что хотела бы знать, что за намеки вы делали нам относительно случившегося?

Он с любопытством посмотрел на нее, словно спрашивая себя о чем-то.

— Вы все нам рассказали, мадам?

— Все, что я… я могу осмелиться сказать. Не спрашивайте меня больше. Пожалуйста.

— И все же, — возразил доктор Фелл, — рискуя показаться слишком настойчивым, я собираюсь задать вам еще один вопрос. Вы очень хорошо знали покойного Фарнли. Сейчас ситуация снова стала неясной психологически, но, если ответить на этот вопрос, мы подойдем к истине. Почему Фарнли беспокоился все двадцать пять лет? Почему его так тяготили и подавляли воспоминания? У большинства людей такое беспокойство через некоторое время прошло бы. А у него остался на душе ужасный шрам! Скажите, мучили ли его, например, воспоминания о преступлении или причиненном кому-то зле?

Она кивнула:

— Да, думаю, мучили. Он всегда казался мне похожим на старого пуританина, сошедшего со страниц старинных книг.

— Но он не помнил, с чем это связано?

— Нет… но его мучил образ согнутой петли.

Пейджа не на шутку взволновали эти слова. Ему почудился в них скрытый намек или зашифрованное сообщение.

— Что за согнутая петля? Или, если уж на то пошло, просто петля?

— Что-то из его бессознательного бреда?

— Н-нет, не думаю. Мне кажется, это другое. Похоже, он иногда в кошмарах видел петлю, дверную петлю — белую петлю. Когда он смотрел на нее, она изгибалась и почему-то выпадала и трескалась. Он говорил, что это его преследовало так же, как иногда во время болезни, при температуре под сорок, человек мучительно вспоминает рисунок обоев.

— Белая петля, — протянул доктор Фелл, посмотрев на Эллиота. — Это опровергает нашу теорию, приятель. А?

— Да, сэр.

Доктор громко чихнул, потом еще раз.

— Прекрасно. Теперь посмотрим, есть ли здесь какие-либо намеки на правду. Даю вам подсказки. Первая. Здесь с самого начала много говорили о том, что кого-то ударили или не ударили по голове тем, что было описано как «деревянный моряцкий молоток». Много толков вызывал этот поступок, но не молоток. Откуда у кого-то оказался этот предмет? Где его вообще достали? На современных судах моряки не очень-то пользуются подобными вещами. Мне на ум приходит только одно. Вы, вероятно, видели такие молотки, если пересекали Атлантику? На современных лайнерах они висят возле каждой из стальных дверей, расположенных через определенные интервалы в коридорах нижних палуб. Эти стальные двери находятся или, по крайней мере, должны находиться на уровне ватерлинии. В случае несчастья их можно задраить и образовать серию переборок во избежание полного затопления. А молоток у каждой двери — мрачное напоминание — предназначен для стюарда на случай паники или стихийного бегства пассажиров. «Титаник», если вы помните, славился своими переборками по ватерлинии.

— Ну так что же? — нетерпеливо спросил Пейдж, когда доктор замолчал.

— Это вам ни о чем не говорит?

— Нет.

— Вторая подсказка, — кивнул доктор Фелл. — Эта интересная кукла, Золотая Ведьма. Выясните, как приводили в действие куклу в семнадцатом веке, и вы разгадаете основную тайну этого дела!

— Но это не имеет никакого смысла! — вскричала Маделин. — По крайней мере, это никак не связано с тем, о чем я думала. Я полагала, ваша мысль работает совсем в другом направлении…

Инспектор Эллиот посмотрел на часы.

— Нам пора, сэр, — категорично заявил он, — если мы хотим успеть на поезд, а по дороге заглянуть в «Фарнли-Клоуз».

— Не уходите, — резко сказала Маделин. — Не уходите! Пожалуйста. Ты не уйдешь, правда, Брайан?

— Я думаю, нам следует узнать правду, мадам, — очень спокойно ответил ей доктор Фелл. — В чем дело?

— Мне страшно, — выдохнула Маделин. — Полагаю, именно поэтому я так много говорила.

Пейдж был в шоке: это была совсем новая Маделин.

Доктор Фелл положил сигару на блюдце своей кофейной чашки. Очень осторожно чиркнув спичкой, он подался вперед и зажег свечи на столе. Четыре золотых огонька закрутились и стройно поднялись в теплом неподвижном воздухе; они, словно бабочки, парили над свечами. Сад снова погрузился в сумерки. Глаза Маделин, сидящей в уютном, укромном домике на его краю, отражали свет свечи: они казались спокойными, но были широко распахнуты. Похоже, в них таился не только страх, но и ожидание.

Доктору, видимо, стало не по себе:

— Боюсь, мы не можем остаться, мисс Дейн! В городе нам надо свести кое-какие концы с концами, но завтра мы вернемся! Если бы Пейдж мог…

— Ты не оставишь меня, правда, Брайан? Прости, что я такая дура и беспокою тебя…

— Господи, конечно я тебя не оставлю! — взревел Пейдж, чувствуя неукротимую потребность защищать, которой никогда раньше не испытывал. — Пусть я стану причиной скандала, но до утра я не отпущу тебя и на расстояние вытянутой руки! Хотя бояться вообще-то нечего.

— Ты забыл, какое сегодня число?

— Число?

— Годовщина. Тридцать первое июля. Виктория Дейли умерла ровно год назад.