В час мутного сырого рассвета того январского утра Кристофер Кент стоял на Пикадилли, дрожа от пронизывающего холода под беспросветно серым небом, словно замалеванным широкой кистью. Он находился всего в десятке шагов от Пикадилли-Серкус. Часы на «Гиннессе» показывали двадцать минут восьмого. Единственным движущимся предметом на площади было такси — мотор отчетливо тарахтел в тишине. Машина объехала островок безопасности Арес и скрылась на безлюдной Риджент-стрит. Резкими порывами налетал восточный ветер, встряхивая колючий ледяной воздух, как встряхивают ковер. Мимо Кристофера Кента одна за другой промчались гонимые ветром снежинки. Он проводил их равнодушным взглядом.

Стоило свернуть за угол, и он оказался бы возле банка, где мог выписать чек на любую сумму. Но в кармане у него не было ни единого пенни, и еще целые сутки он должен продержаться без денег. Именно должен! А со вчерашнего завтрака у него во рту крошки не было, и желудок буквально сводило от голода.

Казалось, ноги сами привели Кента к гостинице «Королевский багрянец». Всего через один день — точнее, ровно в десять утра первого февраля — он войдет в ее вестибюль и встретится, как договорено, с Дэном Рипером. Тогда и будет закончен их спор. Приятно будет выиграть пари у Дэна. Но сейчас от голода и головокружения радость Кента при мысли о грядущей победе уступила место угрюмому раздражению.

Как обычно, все началось с нелепости, а привело… Но начнем по порядку. Его покойный отец был из тех самых Кентов, что переехали жить в Южную Африку. Там и вырос Кристофер. Повзрослев, он побывал во многих странах, кроме родной Англии, ни разу не посетив страну с тех пор, как его увезли оттуда в двухлетнем возрасте. Этому вечно что-то мешало, да и многочисленная родня требовала внимания. Хотя теперь он стал слишком ленив, чтобы часто видеться с родственниками, и ограничивался встречами с ними лишь на светских мероприятиях. У Криса было мало общего с ними. Воспитанный на здоровых житейских принципах отца, Крис всегда соглашался с его суждениями, исключение составляла приверженность родителя к бизнесу. Кристофер рано увлекся чтением, а в двадцать пять лет он и сам начал писать детективные романы, трудился как негр и добился успеха и признания. Но Дэн Рипер не одобрял этого занятия.

Поеживаясь на ветру и притопывая, чтобы согреться, Кент неожиданно вспомнил куда более приятный денек — три месяца назад в Дурбане. Когда он, уютно развалившись в шезлонге и потягивая прохладительный напиток из запотевшего бокала, с удовольствием прислушивался к шуму океанского прибоя. Как обычно, между ним и Дэном Рипером возник спор. Он словно наяву увидел лицо Дэна с его вечным красно-бурым загаром, его скупую жестикуляцию и неколебимую уверенность в себе. В свои пятьдесят Дэн добился успеха в этой стране молодых и стал одним из тех, кто превратил Йоханнесбург в новый Чикаго. Хотя Дэн был почти на двадцать лет старше Кента, они давно дружили и обожали спорить на любые темы. Дэн был членом Ассамблеи и прилагал огромные усилия, чтобы стать заметным политиком. И, как обычно, он стал излагать свою точку зрения безапелляционным тоном.

— У меня нет времени читать романы, — заявил Дэн. — Биографии известных персоналий, книги по истории — это пожалуйста. Это мне по душе. Я предпочитаю реалистический подход ко всему. Мне нужно чтение для ума. Что касается остальной литературы, я смотрю на нее как старая миссис Паттерсон: «Какой в этом смысл? Все это сплошная ложь и фантазии!» Но если уж человек издает романы, то, по крайней мере, он должен писать их на основании опыта — на основании близкого и полного знания жизни, — например, как моего. Иногда мне думается, что я мог бы…

— Да, — строптиво произнес Кент, — я понимаю. По-моему, это я уже где-то слышал. Чушь! Моя работа — такое же серьезное ремесло, как и любое другое. И оно требует образования. А твой жизненный опыт, о котором мне надоело слышать…

— Но ты же не станешь отрицать, что он необходим?

— Не знаю, — честно признался Кент, щурясь сквозь темные очки на сияющее синее небо и море. — Когда я читаю краткие биографии авторов на обложке книги, меня всегда поражает одна вещь. Удивительно, до чего все эти авторы похожи. В девяти из десятка случаев ты прочтешь там: «За свою жизнь, полную приключений, мистер Блант работал дровосеком, рабочим на ранчо, газетчиком, рудокопом и барменом; путешествовал по Канаде, некоторое время был…» — ну и так далее. Дух захватывает, когда узнаешь, сколько писателей работали на ранчо в Канаде. Если меня когда-нибудь попросят дать сведения для биографической справки, я нарушу эту традицию. Я напишу: «Я не был ни дровосеком, ни ранчеро, ни газетчиком, ни рудокопом и тем более барменом и никогда не зарабатывал на жизнь честным тяжелым трудом, пока не начал писать».

Последнее замечание больно укололо самолюбие Дэна.

— Мне это известно, — мрачно отрезал он. — У тебя всегда было полно денег. Но ты и не смог бы сам зарабатывать на жизнь. Ты бы этого просто не выдержал.

С этой минуты их спор, подогретый парой-двумя стаканами виски, приобрел более острый характер. А Дэн все больше распалялся.

— Готов поставить тысячу фунтов, — кричал Дэн с романтическим воодушевлением, — что ты не выдержал бы испытаний, выпавших мне! Слушай, а это идея! Держу пари, что ты не сможешь и дня прожить в Йоханнесбурге без пенни в кармане. Не заработаешь денег на дорогу на побережье — в Дурбан, Кейптаун или порт Элизабет — куда хочешь. Не сумеешь заработать на переезд по морю до Англии и встретиться там со мной в назначенный день. Скажем, через полтора месяца с сегодняшнего дня. Я имею в виду, что ничего этого ты не сможешь проделать, не прибегая к своим деньгам и не называя своего имени, чтобы получить помощь. Ну, что скажешь?!

Кент не сказал ему, что эта идея не нова, поскольку множество раз использовалась в романах. Но она его заинтриговала.

— Ловлю тебя на слове, — подначил он Дэна.

Дэн подозрительно на него уставился. Он всегда и во всем искал подвоха.

— Ты серьезно? Имей в виду, если ты такое совершишь — или хотя бы попытаешься, — это принесет тебе огромную пользу. Это научит тебя Жизни. И снабдит материалом для настоящей книги вместо всех этих глупых рассказов о ловких шпионах и убийцах. Но ты этого не сделаешь. Наутро обязательно передумаешь.

— Черт побери, я говорю совершенно серьезно!

— Ой, какие мы решительные! — насмешливо проговорил Дэн, фыркнув в стакан. — Хорошо! — Он торжественно воздел толстый палец. — В начале января мне нужно съездить по делам в Англию. Со мной поедут Мелитта, твой кузен Род, Дженни и, вероятно, Франсин и Гарви. — Дэн всегда разъезжал, как император, с целой свитой друзей. — Сначала мне нужно будет заехать в Сассекс, навестить Гэя, но утром первого февраля мы обязательно приедем в Лондон. Значит, ты думаешь, что сможешь проделать весь этот путь и встретиться со мной в моем номере в гостинице «Королевский багрянец» первого февраля в десять часов утра? Подумай как следует, дружище! Тысяча фунтов — это тебе не такие деньги, чтобы ими бросаться…

Сильный порыв ветра пронес мимо еще несколько снежинок. Кент огляделся, мысленно затянув потуже пояс. Что ж, все-таки он проделал этот путь. Он уже добрался до Лондона и выиграл пари. Во всяком случае, до назначенной встречи осталось всего двадцать четыре часа… если только он продержится. И главным результатом их пари оказалось то, что Дэн ошибался почти во всем, что так важно ему предрекал.

Жизненный опыт? Материал для новых книг? Кент не знал, смеяться ему или проклинать Дэна. Ничто в его путешествии не напоминало приключения. Может, для Дэна переезд после войны в Южную Африку на судне, предназначенном для перевозки скота, и имел острый привкус приключения, хотя Кент и в этом сомневался. Ничего веселого и увлекательного Кент не находил в той монотонной и тяжелой работе, от которой трещали все суставы и которая — не будь он таким волевым — сломала бы его за первые же две недели. Преодолевать все трудности в пути ему помогало упорство. Те же познания человеческой натуры и трудностей жизни он смог бы приобрести, прожив какое-то время в пансионе в Йоханнесбурге.