Я испустил боевой клич: «Ир Виддфа! Ир Виддфа!» и пониже пригнулся в седле, снова и снова ударяя каблуком в потный конский бок, бросая Ариана вперед между неприятельских копий.

— Держитесь ближе! Бога ради, держитесь ближе! Не дайте им закрыть ворота!

Рядом со мной Проспер трубил атаку, и Товарищи за моей спиной устремлялись вперед. Но защитники крепости уже подскочили на помощь своим шатающимся соплеменникам; другие с воплем повисли на тяжелых, обшитых листами бронзы бревенчатых створках ворот…

На нас упала тень подворотной арки. Брошенное кем-то копье вонзилось в грудь Айракова пони, и бедное животное, не переставая отчаянно визжать, кубарем покатилось на землю; сам Айрак успел с него соскочить. Мчащаяся сзади лошадь, испуганно всхрапывая, шарахнулась в сторону, и на какое-то мгновение весь наш передний край был остановлен и охвачен смятением. Остановка длилась всего один кратчайший вздох, один бешеный удар сердца, но этого было бы достаточно… А потом в этот последний черный миг нашей атаки, когда все казалось уже потерянным, произошло чудо — так быстро, что в момент своего начала оно уже разливалось могучим свирепым потоком. Среди защитников крепости воцарился внезапный ревущий хаос; сзади, с боков выскакивали странные, фантастические фигуры, спрыгивая словно бы ниоткуда в самую гущу тех, кто пытался закрыть ворота; мужчины и женщины, тоже изможденные и одичавшие, в развевающихся лохмотьях, с невольничьими ошейниками на шее, с жердями, ножами, мясницкими топорами в руках; они бросались на створки ворот, удерживая их открытыми. Сама преисподняя разверзлась и клубилась теперь вокруг меня в темной пещере подворотной арки. Крики и визг усилились, сливаясь в один непроницаемый водоворот звука; тут же затянутый и поглощенный могучим, хриплым, ликующим воплем, который мог бы быть радостным воем проклятых душ. И снова я услышал свой собственный голос, который выкрикивал боевой клич:

«Ир Виддфа! Ир Виддфа!», подхваченный за моей спиной раскатистым ревом, и, словно на гребне мощной волны этого торжествующего крика, мы врезались в доблестный арьергард саксов, топча их копытами, сметая их с дороги, как внезапно разлившаяся река сметает все на своем пути; а за нашими спинами все еще напрягались и подрагивали крепкие створки ворот. Айрак, словно пес, бежал у моего стремени. Мы пробились сквозь темный тоннель подворотной арки, где нас оглушил гулкий грохот копыт наших лошадей под крестовыми сводами; сквозь качающуюся, воющую, обезумевшую толпу, люди в которой сражались теперь уже не с нами, а друг с другом; и за спинами сопротивляющегося саксонского арьергарда нашему взору открылась безжизненная, прямая главная улица Эбуракума.

И в этот момент я даже сквозь одуряющий рев битвы услышал высокий, волчий, леденящий кровь в жилах вой — боевой клич Темного Народца; и айрак метнулся вперед, устремляясь со своим кинжалом в клокочущую массу воинов. Он не мог и думать о том, чтобы пробиться сквозь них, он снова следовал обычаям своего племени, которое верит, что победу можно купить сознательной и добровольной жертвой. И с этой верой он бросился на неприятельские копья. Поистине, этот маленький человечек съел храбрость своего отца — или, может быть, у него было достаточно своей собственной.

— Давайте, ребята! — закричал я. — Ко мне! Следуйте за Айраком! Следуйте за мной к цели!

И охотничий рог подхватил этот клич. Прямо перед собой я увидел среди немногих оставшихся в живых дружинников исполинскую фигуру Окты Хенгестона; его волосы слиплись от крови, вытекшей из раны на голове, и кровь же, словно ржавчина, покрывала бурыми пятнами кольчугу на его плечах и груди. Щит он потерял или отшвырнул прочь. Я бросил Ариана на него, а он с пронзительным, вызывающим криком прыгнул мне навстречу; и когда он взмахнул мечом, я на какой-то миг увидел его глаза, словно горящие серо-зеленым пламенем. Острие моего копья ударило его в изгиб сильного горла над золотой гривной. Кровь брызнула струей, и я увидел, как его глаза расширились, словно от изумления; а потом он, не издав ни звука, рухнул навзничь среди своих дружинников.

После этого мужество оставило саксов, и они начали отступать быстрее.

Кто-то поджег кровлю на одной из саксонских хибарок, и огонь быстро распространился, подгоняемый свежим вечерним ветром, который переносил клочки пылающей соломы с одной крыши на другую; над широкой улицей, теперь почти наполовину заваленной кучами мусора, начал собираться дым; высокая белая базилика, стоящая, как утес, над похожим на воронье гнездо скоплением варварских лачуг, потемнела, затянутая его ползучими клубами, и его едкий запах перехватывал нам горло. Рядом со мной, прямо под копытами лошадей Товарищей, бежали люди с самым невероятным оружием в руках и с невольничьими ошейниками на шее… А потом Морские Волки дрогнули и покатились назад, и битва закончилась, и началась охота.

Позже, когда пожар был уже наполовину потушен, я сидел в центре форума на бортике ограды богато украшенного фонтана, на руке у меня висел повод Ариановой уздечки, и я ждал, пока старый жеребец утолит жажду, а тем временем конница, пехота и воины в боевой раскраске рыскали по всему Эбуракуму в поисках бежавших саксов, а Кей с небольшим отрядом легкой конницы летел следом за другими беглецами в сторону побережья; и вокруг меня кипел ревущий поток победы. Рядом со мной стоял рослый человек.

Я видел его в первых рядах неистовой толпы, напавшей на ворота; он был светловолос, точно какой-нибудь сакс, но его шею охватывал серый железный невольничий ошейник, а в руках у него был обнаженный меч, который он заботливо чистил пучком травы, вырванным у основания фонтана.

— Кем бы ты ни был, друг, я должен поблагодарить тебя.

Мой собственный голос, тяжело и хрипло прозвучавший в моих ушах, заставил меня очнуться.

— Что до того, кто я такой, так я — кузнец Джейсон; и вот потому-то у меня в руках это, а не выдернутая из плетня жердь или мясницкий нож. А тот парень, — он указал клинком на другого человека, который шел мимо, пошатываясь под тяжестью большого кувшина с вином, — был учетчиком зерна в городском хранилище; а это Сильвианий, у которого была своя собственная земля и целая комната книг для чтения… а вот это Хелен, наша золотая Хелен.

Посмотрев в ту сторону, куда он указывал, я распознал женщину, которую тоже видел в самой гуще сражения.

— Морские Волки обращались с ней, как с обыкновенной шлюхой, и ей это не очень-то нравилось, ведь она в течение десяти и более лет была хозяйкой собственного дома с девушками.

Теперь-то, как видишь, почти все мы — невольники, — он коснулся рукой обруча у себя на шее. — Прекрасная свита для графа Британского, не так ли?

— Прекрасная свита, — согласился я. — Что касается невольничьих ошейников, то, без сомнения, ты сможешь с ними разделаться, кузнец Джейсон, и мои оружейники тебе помогут.

Если бы не ты и твое войско, то большая часть наших отрядов, по всей вероятности, выла бы сегодня под воротами Эбуракума, а я и мой авангард лежали бы, изрубленные в кровавые ошметки, в уличных канавах, — я взглянул на него. Он явно был вождем этого отряда оборванцев. — Как тебе это удалось?

Он пожал могучими плечами.

— У нас были планы — два или три — и мы должны были действовать по ним в зависимости от того, какой из них покажется нам лучшим в данный момент; составлять их было одно удовольствие. Нам стало легче сходиться вместе после того, как столько наших хозяев отправилось на военную тропу; и легче было убежать, когда этот данный момент пришел. Сначала мы собирались просто вырваться на свободу, но потом, когда до нас дошли слухи об их поражении и о смерти Хенгеста, мы догадались, что должно произойти, и подумали, что сначала маленько обождем, а уж потом вырвемся на свободу и тогда присоединимся к тебе или протянем тебе дружескую руку изнутри — как придется.

— Думаю, это был твой план.

Смелость такого решения хорошо сочеталась с его твердо сжатым ртом.

— Мой и Хелен, — он указал подбородком на женщину в ярких лохмотьях и стеклянных браслетах, которая повернулась на ходу, чтобы стрельнуть подведенными глазами в сторону ближайшего из Товарищей. — Хелен — это сокровище, а не девушка. Она стоит десятерых таких, как мы, и ей не очень-то нравится, когда ее перебрасывают от одного похотливого кабана к другому без всяких там позволений или извинений, и это после того, как она столько времени была полноправной хозяйкой дома, — он хохотнул; это был теплый веселый рокот под золотистым пушком у него на груди. — Это ей пришло в голову караулить твое появление, посылая то одну, то другую девушку отнести наверх какую-нибудь еду и кувшин с пивом и полюбезничать с часовым на стенах. И когда поднялся крик, и девушка, что была в тот момент наверху, слетела вниз, вереща, что ты уже наступаешь Морским Волкам на пятки, мы поняли, что настал момент приводить наши планы в действие. К этому времени мы по большей части лежали затаившись в кустах в старом монастырском саду, а кое-кто из нас тайком поднялся на вал и расправился со стоящими там дозорными…. — он сделал легкое, жуткое колющее движение большими пальцами. — Это достаточно легко, если тебе удается подобраться к своей жертве так близко, чтобы ударить ее в затылок прежде, чем она тебя услышит. Их было не очень много, но их оружие добавило кое-что к нашим запасам. К этому времени первые из Морских Волков уже добежали до моста, а остальное ты знаешь.