– Подождите, – сказал Гаспар. – Я показывал вам пояс, в котором лежали деньги. Разве вы не помните, какие буквы там стояли?

Сажес вздрогнул.

– Теперь припоминаю. Странно! Это были две буквы: «S.S.». А вы не сами их нацарапали?

– Да я тогда еще ничего и не знал о Серпенте.

– Правда!…

Сажес задумался и сидел молча, барабаня пальцами по столу. Его мысли приняли тревожное направление.

Потом он вдруг вскочил и ударил кулаком по столу.

– Отлично! – крикнул он. – Я все понимаю. Он собирался плыть в Европу, но с его судном случилась авария, и оно затонуло. Во всяком случае, кости его не должны лежать далеко от его сокровищ. Вы поняли?

– Что?

– Золото зарыто там, где он лежит.

– Вероятно, так оно и есть, – согласился Гаспар.

– Так чего же вы, черт возьми, раскисли? Глядя на вас, можно подумать, что вы потеряли состояние, а не нашли его.

– Может быть, лучше было бы потерять, чем найти таким образом. Пусть будет по-вашему. Но только помните, что я предупредил вас, если что-нибудь случится…

Гаспар почти весь день провел на судне, привел в порядок каюту, а вечером, за час до захода солнца, вернулся в город, Он встретил Мари, и они провели вечер в запущенном Ботаническом саду Сен-Пьера.

Когда они расстались, луна была уже высоко.

– Я вернусь, – говорил Гаспар, – ничто не сможет мне помешать, ничто…

– Ты уезжаешь так далеко, – печально говорила Мари. – Я не знаю куда, но я знаю, что это далеко, и это убивает меня.

– Я вернусь, – повторил Гаспар.

День отъезда настал скоро. В три часа утра мадам Фали разбудила Гаспара и принесла ему завтрак. Многим морякам она давала приют, но только Гаспар завоевал ее настоящие дружеские симпатии. Пока уничтожался принесенный завтрак, она оставалась в комнате.

– Может быть, вам и нужно уехать, – говорила она, – но всем нам так хочется, чтобы вы не уезжали. Вы ведь вернетесь, правда?

– Непременно вернусь, – отвечал Гаспар. – Такой хороший город не скоро найдешь… И таких хороших людей… Но… возможны бури, всякие случайности…

С этими словами он вынул из кармана небольшой пакет. Там находились все оставшиеся от получки деньги, и те доллары, которые Сажес дал ему за золото.

– Почем знать, что случится, – сказал он. – Здесь в пакете деньги. Если я не вернусь, отдайте их Мари, той, которую вы видели вчера со мной.

Гаспар в последний раз окинул взглядом комнату, где он был так счастлив, и вышел на улицу.

В четыре часа Мари, тихонько отперев дверь дома, тоже вышла на улицу и, дойдя до каменной ограды, стала смотреть на море. Перед ней расстилался великолепный пейзаж, но она не видела ничего, кроме силуэта «Прекрасной Арлезианки». Казалось, что старая барка стояла неподвижно. Но расстояние между ней и соседним пароходом неуклонно увеличивалось. Мари смотрела на удаляющееся судно и протягивала руки, точно для того, чтобы удержать кого-то.

В это утро Мон-Пеле выглядел не совсем обыкновенно. От его огромной шапки из облаков поднимались длинные курящиеся языки светлого пара. Вероятно, это ветер играл ими там, в вышине. Казалось, что громадная гора дымится, как исполинская труба…

Гаспар, облокотившись о борт, не сводил глаз с острова, пока он не скрылся в туманной дымке за горизонтом. Потом от нечего делать он пересчитал команду «Прекрасной Арлезианки». Она стояла из десяти матросов-негров. Вместе с Жюлем и капитаном это составляло двенадцать. Следя за работой матросов, Гаспар невольно восхищался их энергией и почти кошачьей ловкостью. Исполняя команду боцмана, они двигались по вантам с точностью и уверенностью цирковых артистов…

Жюль был превосходный боцман, и команда его исполнялась мгновенно и беспрекословно. Один из матросов, худой, небольшого роста, по имени Педро, был родом из Порто-Рико. Он не был так вышколен, как другие, и не спешил исполнять приказания Жюля. Сажес это заметил.

– Через несколько дней мы сделаем из него совсем другого человека, – проговорил он, и злая усмешка искривила его губы.

Гаспар слышал это, но не обратил внимания. Мысли его были далеко. Он нашел наконец то счастье, о котором мечтал всю жизнь; разлука с Мари наполняла его сердце тоской.

Сажес подошел к нему.

Мы не увидим земли до самых островов Виргинии, – сказал он. – Оттуда до вашего острова, кум Гаспар, приблизительно шестьсот сорок миль, а отсюда до Виргинии – пятьсот. Сложите это вместе, и вы узнаете, как велико будет наше плавание.

– А наш ход? – спросил Гаспар.

– Восемь узлов.

– Когда же мы там будем?

– Это зависит от ветра.

– Вот что, – сказал Гаспар, – предположим, что мы разыщем этот остров и найдем там золото. Что же дальше?

– Вы, должно быть, дальновидный человек, мой друг, – сказал капитан. – Я уже обдумал этот вопрос. Я намерен отправиться со своей находкой в Америку. Мне вовсе не хочется иметь дело ни с государственными властями, ни с их законами, это мои враги в данном случае.

В четыре часа, когда Гаспар отдыхал в своей каюте, он вдруг проснулся от ужасного крика. Дверь каюты была полуоткрыта, и в просвете ее он увидел капитана, размахивающего тяжелым металлическим лотом. Перед ним на палубе лежал новый матрос из Порто-Рико с кровавой раной на лбу.

«Мы скоро сделаем из него совсем другого человека», – вспомнились Гаспару слова Сажеса.

Увидя Гаспара, капитан смутился. Он дал матросу пинка ногой, тот поднялся на ноги и, шатаясь, побрел к люку. Гаспар заметил, что на лице капитана появилось жестокое выражение, которого он до сих пор совершенно не замечал. Через минуту, однако, он уже смеялся, точно ничего и не было.

Вечером, когда Гаспар сидел в капитанской каюте, Жюль подошел к Сажесу и шепнул ему что-то на ухо. Лицо капитана приняло тревожное выражение, и он прервал начатый разговор. На утро раненый матрос бесследно исчез.

Ветер все время благоприятствовал, и «Прекрасная Арлезианка» вскоре благополучно миновала острова Виргинии.

Гаспара мучили неразрешимые вопросы. Умер ли раненый матрос на своей койке, или его выбросили за борт, не дожидаясь смерти?

В тот день, когда они миновали острова Виргинии, возмущение Гаспара дошло до того, что он стал избегать капитана. За завтраком он угрюмо молчал, но Сажес как будто не замечал ничего. Весь день Гаспар старался не встречаться с капитаном. Наконец настал час обеда.

Сажес был голоден, поэтому ел молча. У Гаспара один вид его отбивал всякий аппетит. Раздражение его было так сильно, что он уже не владел собой. Капитан кончил жаркое и протянул руку за бутылкой, когда Гаспар вдруг наклонился к нему через стол.

– Я пересчитал команду, войдя на борт, – сказал он, – но мне кажется теперь, что я ошибся.

– Как это? – спросил капитан, спокойно наливая себе вина.

– Я насчитал одиннадцать негров; с нами двумя это составляет тринадцать человек. А что случилось с тех пор, как мы вышли в море?

– По-моему, ничего.

– Подумайте!…

Волнение быстро охватывало Гаспара. Он забыл свою осторожность, забыл Мари, он не помнил себя от гнева на этого бессовестного негодяя, этого холодного, расчетливого торгаша, этого убийцу с душою скряги.

– Припомните! Мы уже потеряли одного человека!

– Неужели? – холодно сказал капитан, отставляя свой стакан и опуская руку в карман кителя.

– Он убит, – проговорил наконец Гаспар, бледный как мел.

И в следующее мгновение он перекинулся через стол. Он не опоздал ни на секунду. Сажес вынул из кармана револьвер. Это был глупый и совершенно не свойственный ему поступок. Его заразило волнение противника. Он испугался того, что Гаспар предаст его властям, а рабски воспитанная команда, давая сбивчивые и противоречивые показания, подтвердит преступление. Овладевший им страх подсказал ему мысль уничтожить опасного свидетеля.

Но Гаспар оказался слишком проворным. Он железной хваткой впился в руку капитана и направил револьвер дулом вверх. Все это произошло очень быстро и почти бесшумно, и, если бы их увидели через дверь, то подумали бы, что они дурачатся. Но в левой руке Гаспара уже был нож.