— Перестаньте, — смущенно буркнула она. — Зачем вы опять начинаете? Вам нравится ставить меня в неловкое положение?

— Вовсе нет, — возразил он. — И я не понимаю, почему вы чувствуете себя неловко, стоит мне обмолвиться, что я имею на вас какие-то виды.

— А вы все еще их имеете? — вырвалось у Виолы.

— Разумеется, — невозмутимо заявил Филипп. — Почему что-то должно было измениться?

— Но ведь с нашей последней встречи прошло две недели!

— И, по-вашему, я должен был вас забыть за это время? Да, — признался Филипп, — честно говоря, я пытался выбросить вас из головы. Но по какой-то непонятной причине мне это не удалось.

— И что же дальше?

— Не знаю, — задумчиво промолвил Филипп. — Наверное, надо пообщаться с вами чуть ближе, посмотреть… что из этого выйдет.

Виола неловко откашлялась.

— Простите, но… что вы имеете в виду под словами «чуть ближе»?

— Не бойтесь, речь не идет о сексе. Я просто хочу, чтобы мы проводили вместе больше времени. Как вы смотрите на то, чтобы я заменил для вас компанию Натали? Она пробудет в больнице еще дней пять. Мы могли бы провести эти дни вместе.

— Странный вариант замены, надо сказать!

— А если я пообещаю держаться исключительно в дружеских рамках?

— Не знаю, — ответила Виола, смущенно отводя глаза. — Я не уверена, что… у нас может завязаться нормальная дружба.

— Я тоже, — признался Филипп. — Но ведь попробовать можно?

— Право же, Филипп, я не знаю… Ах, давайте уйдем наконец с этого солнцепека! — воскликнула Виола, сердито взглянув на небо. — У меня весь костюм мокрый, хоть выжимай. Не хватало еще, чтобы меня продуло.

Филипп кивнул, и они двинулись к машине. Виола чувствовала себя измученной от долгого пребывания на солнце. К тому же ей хотелось уклониться от ответа на предложение Филиппа. Поэтому, когда она оказалась в машине, она откинулась на сиденье и с тяжким вздохом закрыла глаза. Когда же она открыла их минуту спустя, то с удивлением заметила, что они едут по незнакомой ей местности. Дорога, по которой мчался автомобиль, была совершенно пустынной, но ровной, без малейших выбоин. По обе стороны от нее тянулись бескрайние хлопковые поля. Потом они свернули на боковую дорогу, и картина внезапно изменилась. Теперь они ехали между двух ухоженных цитрусовых плантаций. С одной стороны дороги тянулась плантация апельсиновых деревьев, с другой — лимонных.

Впрочем, плантации вскоре оборвались, и машина выехала на открытый участок, в центре которого Виола увидела особняк, окруженный роскошным садом. Он был выстроен в типичном колониальном стиле: белого цвета, двухэтажный, с просторными тенистыми верандами по всему периметру здания, которые поддерживали резные деревянные колонны. Перед особняком были разбиты пышные цветочные клумбы. Вокруг росли жасминовые кусты, кипарисы и множество раскидистых акаций.

— Что все это значит, Филипп?! — с беспокойством воскликнула Виола, охваченная недобрым предчувствием. — Куда вы меня завезли, черт подери?!

— Успокойтесь, Виола, что вы так расшумелись, — поморщился он. — Никуда я вас не завез. Мы находимся в моем имении. Оно называется «Тенистые акации».

— Прекрасно! Мило! Просто замечательно! — Виола выпрямилась на сиденье, уперлась кулачком в бок и возмущенно посмотрела на Филиппа. — А теперь, любезный мистер Ланже, будьте добры объяснить, зачем вы меня сюда привезли.

По губам Филиппа скользнула дразнящая усмешка.

— Как? — иронично спросил он. — Вы еще не догадались? Конечно же я привез вас сюда с вполне определенным намерением. Мне выразиться яснее или вы уже все поняли?

— Перестаньте насмехаться надо мной, — прошипела Виола. — Это первое. А второе… я требую, чтобы мы немедленно уехали отсюда!

Филипп хмуро посмотрел на нее.

— В чем дело, Виола? С чего вы так завелись? Я всего лишь хотел показать вам мой загородный дом. И, черт подери, любая из моих прежних подружек сочла бы это предложение за честь!

— Но я — не ваша подружка!

— Тем более вы должны быть польщены, — с вызовом парировал он. — Скажу вам больше: я и сам не знаю, почему мне стукнуло в голову привезти вас сюда. Раньше я никогда не приглашал сюда женщин. Мне казалось неприятным, что они будут тут ходить, трогать вещи, которыми пользовались мои родители, дед и бабушка, и совать нос, куда не следует. Но относительно вас у меня не возникло таких мыслей. И, клянусь честью, я не знаю, как это объяснить.

— Понятно, — буркнула Виола. — Однако вы не находите, что должны были спросить меня, хочу ли я сюда ехать, а уж потом принимать решения?

— Просто я не подумал, что вы можете быть недовольны.

Виола рассмеялась.

— Обезоруживающий ответ, ничего не скажешь! Да, Филипп, похоже, ваши прежние подружки сильно вас избаловали. Вам кажется, что любая женщина побежит за вами, как послушная собачонка, стоит вам поманить ее пальцем.

— Не пальцем, Виола, — с усмешкой поправил он, — а хрустящими купюрами из моего кошелька.

— Но я не из числа таких женщин!

— Я знаю. Черт подери, неужели вы думаете, что я мог бы привезти сюда продажную женщину?! А впрочем, хватит болтать попусту, — вдруг произнес Филипп решительным, резковатым тоном. — Выходите из машины, Виола!

Вместо того чтобы исполнить его приказание, Виола уперлась спиной в сиденье и упрямо поджала губы.

— Та-а-ак, — мрачно протянул Филипп, и его брови сошлись на переносице в жесткую складку. — Значит, решили поиграть мне на нервах? Обломитесь, голубушка, ничего не выйдет! Я не повезу вас назад в Саванну, пока вы не побудете у меня в гостях.

— В таком случае, — сердито сказала Виола, — я поеду туда на такси.

— Нет, — твердо возразил Филипп. — Вы не поедете туда на такси. Во-первых, потому что здесь не берется сотовая связь и вы не сможете вызвать такси. А во-вторых, я не выпущу вас за территорию усадьбы, если вам взбредет в голову дурная идея идти пешком. Так что, — добавил он с насмешливой улыбкой, — у вас нет выбора, дорогая моя Виола.

Виола посмотрела на него круглыми от растерянности и изумления глазами.

— Но послушайте, Филипп! Ведь это… это же переходит все границы дозволенного! Вы что, собираетесь насильно удерживать меня в ваших владениях?!

— Именно так, мой ангел.

— Но ведь ваши действия отдают преступлением!

— Каким преступлением? Я же не собираюсь насиловать вас или причинять вам какой-то вред. Напротив, я предлагаю вам провести очень приятный вечер в моем имении. Что же здесь преступного?

— Насилие над свободной волей человека считается нарушением американских законов, — веско произнесла Виола.

Филипп улыбнулся.

— Я знаю, и мне на это плевать. Что мне закон? В моих владениях царят только мои законы. Надеюсь, вы не допускаете наивной мысли, что кто-то из моих слуг станет свидетельствовать против меня?

— Не допускаю, — подавленно ответила Виола. — Я прекрасно осознаю, в какой ловушке оказалась. Здесь, в своем имении, удаленном от другого жилья, вы можете сделать со мной что угодно и все равно выйдете сухим из воды.

Озорная улыбка, игравшая все это время на лице Филиппа, исчезла.

— Виола, вы с ума сошли, — сказал он, с тревогой заглядывая ей в глаза, в которых уже блестели капельки слез. — За кого вы меня принимаете? Я признаю, что зашел слишком далеко, и прошу простить меня. Черт подери! Наверное, я сейчас похож на неразумного ребенка, который пытается насильно приласкать кошку. Бедная кошка недовольно шипит и вырывается, а ребенку так хочется быть ласковым и добрым… Глупо, конечно же. Но я, ей-богу, ничего не могу с собой поделать. Мне ужасно не хочется, чтобы вы уезжали, не хочется расставаться с вами. Ну, пожалуйста, смените гнев на милость! В самом деле, отчего бы вам и не погостить у меня… пару суток.

— Пару суток?! — изумленно воскликнула Виола. — Филипп, вы действительно сошли с ума!

— Но вам же один черт нечем заняться!

— Но у меня… у меня ведь нет с собой никаких вещей. Даже, простите за неприличную подробность, запасных трусов!