Наполовину боясь, что Его ответ на ее молитвы может прятаться на лугу в виде неуклюжей фигуры Тули Грантема, она отвернулась от поместья и направилась в глубину леса. Уход за умирающей леди Элеонорой и управление поместьем после ее смерти в последние месяцы оставляло ей совсем мало времени даже на то, чтобы просто побродить по лесу. Или помечтать.

Просвеченные солнцем тени, казалось, манили ее к себе. И хотя Лаура уже была достаточно взрослой, чтобы знать, что вряд ли столкнется с чем-то более опасным, чем недовольный еж или поляна ядовитых поганок, лес все равно казался ей неотразимо таинственным. Чем дальше она углублялась в лес, тем запутанней становились ветки над ее головой, отказываясь пропускать к ней солнечный свет и прошивая воздух восхитительным холодом.

Рассеянно гуляя по лесу, она вернулась мыслями обратно к своей дилемме. Как она сможет вынести свадьбу с Хьюи, Томом или Тули, если она всегда мечтала выйти замуж за Габриэля, Этьена или Николаса? Если бы она вышла замуж за Николаса, она бы смогла называть его Ником, когда у них будут размолвки, и Никки в моменты большой страсти. Конечно, у нее еще пока ни разу не было момента большой страсти, но она оставалась оптимисткой. А он мог бы звать ее каким-нибудь прозвищем, таким как… ну ладно, например "моя любимица". Она настолько углубилась в мысли о чарах воображаемого джентльмена, за которого она собиралась замуж, что чуть не провалилась в засыпанный камнями овраг, который делил надвое ее путь.

Она повернулась в поисках толстой ветки, которую можно было бы перебросить через овраг как мост, и увидела его.

Она замерла на месте и быстро заморгала. Для нее было не внове с помощью моргания заставлять исчезать свои лесные фантазии. Ребенком она часто останавливалась и яростно моргала, превращая отвратительную физиономию обратно в скрюченное сухое дерево, или седого карлика в небольшой камень, которым он и был все это время.

Но на сей раз ее отчаянное моргание было напрасным. Она закрыла глаза, посчитала до десяти и снова открыла.

Он все еще находился там, спящий в постели из мха на краю ущелья под раскидистыми ветвями самого старого в лесу дуба.

Лаура двинулась к нему, словно загипнотизированная. Она, вероятно, и не заметила бы его вовсе, если бы случайный солнечный луч не проник в полумрак и не омыл его золотистым светом.

Она опустилась около него на колени, и ее тревога возросла, когда она заметила, что он неподвижен и очень бледен. Дрожащими пальцами она расстегнула две верхние пуговицы его жилета и просунула руку внутрь. Накрахмаленный батист его рубашки прилегал к ее руке каждый раз, когда его грудь поднималась и опускалась от ровного дыхания.

Лаура даже не осознавала, что задерживает дыхание, пока от облегчения и слабости не присела на землю около него. Его сердце билось под ее рукой сильно и уверенно. Он был жив.

Но как он сюда добрался? Лаура с тревогой оглядела подлесок. Не было видно ни признаков лошади, ни следов перестрелки. Он стал жертвой чьего-то подлого обмана? Возможно, попытки похищения или нападения разбойника? Такие преступления были почти неслыханными в сонной маленькой деревушке Арден и ее окрестностях, но, с другой стороны, и такие красивые незнакомцы в элегантной одежде тоже были здесь большой редкостью. Лаура порылась в карманах его дорожного пальто. Его кошелек был не тронут, как и тайна его появления.

Как будто он с неба свалился.

Она осела на пятки, ее глаза расширились.

Невозможно было отрицать, что у него лицо ангела. Не пухлого розового херувима, которых Лотти так любила рисовать в своем учебнике, а высокого серафима, который с пылающим мечом охраняет врата рая. Его лицо было чисто по мужски красивым: выразительные брови и суровая челюсть. Его выдающиеся скулы придавали лицу слабый славянский оттенок, но намек на ямочку на правой щеке рассеивал любые подозрения, что он может быть чересчур серьезен.

Лаура наклонила голову и критически оглядела его. Несмотря на еле заметный золотистый пушок на тыльных сторонах ладоней, основная часть его светлых и волнистых волос вроде бы росла у него на голове, а не в ушах или носу. Она наклонилась к нему и осторожно принюхалась. Аромат мыла для мужчин — свежий и дорогой — исходил от его кожи. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Даже грубый запах его пота был странно притягателен.

Она открыла глаза и обнаружила, что ее лицо находится на одном уровне с его носом. Едва заметная горбинка портила его орлиный профиль, придавая его лицу обаятельное очарование.

Лаура осела на пятки и покачала головой собственным причудам. Она такая же глупая, как и Лотти. На какое-то мгновение она позволила себе развлечься смехотворным предположением, что он может быть ответом на ее молитвы. Но нельзя найти мужчину в лесу и просто оставить его себе. Так не делается. Она задумчиво вздохнула, разглядывая безупречный покрой его брюк из оленьей кожи и соблазнительные локоны волос, лежащие на накрахмаленном воротнике. Особенно такого мужчину, как он. По такому мужчине точно будут горевать те, кто имел несчастье его потерять.

Ее взгляд метнулся к его рукам. На руке не было обручального кольца, которое могло бы указывать на то, что его ждет дома обеспокоенная жена. Не было дорогого кольца с печаткой, которое могло бы подсказать его личность. Сама того не осознавая, она потянулась к его длинным и узким пальцам, но потом отдернула руку.

Ему гораздо больше нужна мягкая постель и горячая припарка для головы, чем ее причитания над его телом. Ей не хотелось объяснять местным властям, что он умирал, пока она тратила драгоценные секунды, восхищаясь формой его красивых, ровных и твердых губ.

Лаура начала подниматься на ноги, но потом заколебалась. Она и так уже слишком долго тянула. Ему не может повредить, если она только одним глазком взглянет на его зубы. Именно это говорила она себе, снова наклоняясь к нему.

По его благородным чертам лица струились лучи солнца, и он был похож на принца, который ждал тысячу лет, пока кто-нибудь не придет и не пробудит его от заколдованного сна. Просвеченные солнцем золотистые пылинки кружились вокруг них обоих, словно сверкающий волшебный ореол.

Позже она могла бы поклясться, что, должно быть, попала под колдовские чары леса, поскольку это было единственное объяснение тому, к чему привел ее шокирующий импульс — ее, Лауру Фарли, дочь набожного приходского священника, которая никогда не позволяла никому из кандидатов в мужья даже держать ее за руку — она склонилась и коснулась губами его губ.

Они были на вкус еще лучше, чем на вид, и она ощутила их заманчивую силу и мягкость. Ее дыхание, смешиваясь с его, перешло в головокружительный вдох. Поскольку она никогда раньше не целовалась с мужчиной, ей потребовались несколько ошеломленных секунд, чтобы понять, что он тоже целует ее. Даже от небольшого усилия, его губы раскрылись под ее губами. Когда кончик его языка прошелся по ее нижней губе, резкая дрожь прошла через Лауру, предупреждая, что она, наконец, нашла опасность, которую искала всю свою жизнь.

Его хриплый стон потряс ее до глубины души. Она медленно подняла голову и испытала еще большее потрясение, когда поняла, что он стонет не от боли, а от удовольствия.

— Кто?… — прошептал он, глядя на нее затуманенными янтарными глазами.

Лаура не была так обижена даже тогда, когда приходила в себя от фантазии, в которой она прогуливалась по улицам Ардена в одних чулках и воскресной шляпке.

Она рывком отодвинулась от него, и слова полились из нее возбужденным потоком.

— Меня зовут Лаура Фарли, сэр, и я могу вас заверить, что, независимо от произошедшего, я не имею привычки целовать незнакомцев. — Она убрала волосы с пылающих щек. — Вы, должно быть, думаете, что я совершенная бесстыдница. Сама не понимаю, что на меня нашло, и почему я повела себя в такой возмутительной манере, но могу вас заверить, этого никогда больше не повторится.

Но прежде, чем она смогла вскочить на ноги, он схватил ее за руку.