Он не понимал, почему до сих пор не убил ее.

Наблюдал издалека, на расстоянии двухсот шагов, не менее. Опасаясь, что она может заметить и узнать, носил кепку и всегда опускал голову, чтобы тень от козырька падала на лицо. Приходилось смотреть на нее исподлобья, но это были мелочи. Иногда он неестественно широко улыбался, осознавая, что в любой момент может подойти и дотронуться до нее. Сделать ей больно, резко притягивая к себе. Обнять ладонями лицо, зафиксировать, чтобы она не могла вырваться, и посмотреть в глаза. Заглянуть в ее душу, внутрь, пытаясь прочесть мысли, заведомо зная, что не получится.

Он точно знал, ради чего вернулся. Так почему она все еще дышит и улыбается? Вероятно потому, что он, к сожалению, не законченный ублюдок, которым привык себя считать. Но время покажет.

Она снимала деньги в банкомате, от ее ушей тянулись два проводка, вероятно, к спрятанному в кармане плееру. Качала головой в такт играющей только для нее музыке, изредка пританцовывала. Улыбалась сама себе. Стройная, высокая, темные волосы каскадом рассыпались по плечам и спине, опускаясь ниже лопаток, и блестели на солнце. Его взгляд жадно скользил по ее фигуре сверху-вниз, снизу-вверх, изредка замирая, цепляясь за детали. Черные сапоги на высоком каблуке, акцент на талии с помощью тонкого ремешка, стягивающего полы темно-синего плаща с классическим воротником, белый, на вид очень мягкий, наверняка надушенный шарфик. Раньше она одевалась менее женственно, носила кроссовки и свободные джинсы, а в остальном такая же: минимум макияжа на аккуратном, смазливом личике, большие голубые, словно кукольные глаза и мягкие, тонкие губы. Он помнил, насколько мягкие, хотя, давно следовало забыть. А еще он помнил, как она целовалась не с ним, да что там говорить, и не только целовалась. Сделал несколько шагов в ее сторону, но девушка уже успела запрыгнуть в свой старенький автомобиль и нажать на педаль газа. Что ж, он знал, куда она поедет.

Он уже неделю следил за ней и выучил ее маршрут дом — работа — дом. Жутко раздражала ее потребность всегда быть за рулем, он хотел бы идти позади, наблюдая за ней, раздумывая и представляя, как вот сейчас подойдет и… Но в этот раз, как и обычно, лишь проследил взглядом удаляющийся бампер красной развалюхи, затем бросился в сторону, через дворы, легко перепрыгивая препятствия, не обращая внимания на испуганные возгласы шарахающихся в сторону прохожих. Он успевал добежать до ее дома за двадцать минут. Спасибо пробкам, она приезжала позже. Ставила машину на сигнализацию, прижимая к себе пакет с едой из супермаркета, иногда роняла сумочку на землю, быстро нагибалась за ней, смущенно улыбаясь и поглядывая по сторонам, не заметил ли кто из соседей ее неуклюжести.

Потом она заходила в подъезд, не замечая, как он, стараясь не показаться запыхавшимся, стоит совсем близко, отворачивается. Делает вид, что ждет кого-то другого, не ее.

Он понятия не имел, что на него нашло в этот раз. Вокруг были люди, в пяти метрах веселились дети в песочнице, мимо проезжали машины. Она говорила по телефону с каким-то Томом, смеялась.

— Целую, мой хороший, до связи!

Возможно, именно ее последние слова взбесили его, возможно, кокетливые интонации. Он дернулся к ней, напугав внезапным приближением, и прежде, чем она успела вскрикнуть, сорвал с плеча сумку и побежал. Рванул со всех ног, в сторону, через дворы.

— Он украл мою сумочку, держите его! — завопила она, побежала следом, ну куда ей на таких каблуках! Несколько мужчин, чувствуя свое превосходство перед невысоким и на вид тощим парнем, кинулись за преступником. И началась гонка.

— Держите вора!

— Хватайте!

— Вызовите полицию!

Слова догоняли, а кричавшие нет. Дистанция в пятьдесят шагов была безопасной, убегающему было комфортно.

Детские качели — прыжок, резко в сторону, кто-то слева включился в игру, желая показаться героем — парень ловко ушел от попытки задержания и ускорился. Высокие кустарники — прыжок! Пульсация в висках, вдох через нос — выдох через рот. Остальное неважно. Красный цвет светофора — неважно! Оглушительный сигнал машин, ругательства водителей и скрип колес по асфальту — уже за спиной. Единственная цель — бежать вперед. Развилка. Налево? Направо? Сзади догоняют, звучит сирена, кажется, власти сели на хвост.

— Стоять! — орут вслед.

Налево! Он бросился в сторону, отталкивая со своего пути прохожих, затем повернул направо, прыгнул на забор, начал быстро карабкаться, но зацепился штаниной, резко потянул и почувствовал, как тупой гвоздь вспарывает лодыжку.

— Вот черт, — выругался сквозь зубы. Привычным жестом сомкнул на мгновение запястья, направил ладонь с растопыренными пальцами на задержавший его гвоздь, после чего, не получив желаемое, зарычал от злости и впечатал кулак в деревянные доски задержавшей его преграды, сломав одну из них. Решил продолжить карабкаться дальше, но вдруг почувствовал, как мощные руки схватили за ноги.

Рана была неглубокой, но заставила ненадолго замешкаться, чем тут же воспользовались преследователи. В следующую секунду его, не церемонясь, дернули вниз. Запыхавшийся полицейский, по круглому лицу которого пот лился, словно водопад меж валунов, огибая впалые глаза по линии бровей, был в отличной форме. Поймал. Сегодня его обязательно отметят в участке. Выпишут премию или что там делают за поимку воров-карманников?

— Ну, урод, попался! — с запинаниями проговорил полицейский, надевая наручники задержанному, часто и тяжело дыша.

Прибежали еще двое, а потом еще, подъехала машина с оглушающей сиреной. Мужчины повалили вора на землю, впрочем, он не сопротивлялся. Отобрали его трофей, пару раз ударили ботинками для верности.

— Мужик, ты спятил? В этом районе в светлое время суток воровать? — смеялся полицейский, запихивая преступника в патрульный автомобиль. — "Чарльз Ромто", — прочитал в документах, вытащенных из карманов куртки парня. — Ну что, Чарльз Ромто, с головой не дружим совсем? Может, в психушку сразу? — и захохотал.

Она явилась на опознание через час, после того, как Чарли закончил давать показания. Он ничего не отрицал, в этом не было смысла. Впрочем, он ни с чем и не согласился, просто молчал. Молчать он умел хорошо. За прошлый год, до возвращения домой, он не сказал ни единого слова.

— Ты?! — воскликнула она, увидев Чарли.

Он стоял, прислонившись к стене, со связанными за спиной руками. В кабинете допрашивающего присутствовали еще трое полицейских. Она, одетая все в тот же синий плащ, слегка растрепанная, нервно ловила ртом воздух и была похожа на прелестную золотую рыбку, выловленную из аквариума, задыхающуюся, судорожно хватающую убивающий ее нерастворенный в воде кислород. Чарли пожирал ее взглядом. Именно так. Ее худые побледневшие в изумлении щечки, прямой носик, алые, накрашенные переливающимся блеском губки. Напряженные и сжатые плечики выдавали испуг. На мгновение задержал глаза на дрожащих сцепленных пальчиках. Он всегда использовал только уменьшительно-ласкательные слова, когда думал о ней. Малышка. Красавица. Его красавица.

Улыбка Чарли стала шире, превращаясь в оскал, а девушка сделала пару шагов назад.

— Подпишите, пожалуйста, — обратился к ней полицейский, раскладывая на столе документы, — это же он? Никаких сомнений, мы задержали его с Вашей сумкой в попытке скрыться.

— Алис? — ее окликнул высокий парень лет двадцати пяти, которого Чарли сразу не заметил. Кудрявый, светловолосый молодой человек был одет в черные джинсы и белую рубашку, на ногах серые туфли, вероятно, модные. Чарли уперся взглядом в свои кеды, услышал:

— Том, я сейчас, подожди минуту… — Алис вновь обратилась к преступнику: — Чарли? — как будто не узнавая. — Это, действительно, ты?

Тот пожал плечами, и перевел взгляд на ее коленки, виднеющиеся в распахнутом плаще и облаченные в светлые чулки.