— Кто-нибудь знает, где это? — устало спросила Эринна.

— Тут можно неделю по округе колесить, искать…

— Я знаю, знаю, я покажу! — очнулась вдруг пленница. Её глазёнки быстро оглядывали каждого из спасителей с отчаянной надеждой. — Теткина деревня находится за лесом, недалеко от Серых гор.

— Час от часу не легче! — воскликнула Эринна с досадой. — Это же какой крюк!

Однако, заметив, как при этих словах сморщилось лицо у их находки, девушка поспешно добавила:

— Давайте мы всё спокойно обсудим, и потом решим.

Даже для человека, не наделённого избытком воображения, ночью в лесу слишком много теней. Особенно если знаешь, что где-то поблизости бродит недобитая разбойничья шайка. Так что этим вечером, устраиваясь на ночлег, все решили принять особенно серьёзные меры предосторожности. Эринна очень придирчиво выбирала место для ночёвки, забраковав первые две поляны, пока Тиль в сердцах не заявил, что лучше он всю ночь просидит в дозоре, чем проболтается по лесу в поисках ночлега. Когда они, наконец, нашли местечко, где можно было бросить свои усталые кости, Вал обошёл поляну по периметру, кое-где касаясь рукой травы, палых листьев и кустов боярышника. Его невидимые знаки должны были скрыть отряд от чужих ищущих недобрых взглядов.

Аларик подумал, что он мог бы сделать то же самое, тем более что Вал недавно и так наколдовался, но наблюдать за действиями человеческого мага было интересно, поэтому он не спешил предлагать свою помощь. Магия Вала была мягкой, незаметной и всепроникающей. Она не стремилась выгнуть пространство дугой и завязать узлом, а лишь чуть перенаправляла действующие потоки силы так, чтобы заставить их работать нужным себе образом. Это было совсем непохоже на эффектные ошеломляющие выходки древних магов Серентиса. И, конечно же, ничего общего с извилистыми хищными путями магии кьяри.

Пока Аларик размышлял таким образом о различии магических школ, Тиллерин с Валом дошли до обсуждения ночных дежурств. Кьяри едва успел обидеться, что они как бы исключили его из своего сообщества потенциальных защитников, как Тиль с улыбкой обернулся к нему:

— Было бы здорово, Аларик, если бы ты смог взять на себя одну вахту. Мы все здорово вымотались сегодня. Если у тебя нет других планов, конечно.

Вероятно, они думают, что я ни одной ночи не могу обойтись без убийства, — с досадой подумал кьяри. Но только молча кивнул.

В глубине поляны трепетал жёлтый огонёк костра, девчонка-найденыш уже вовсю дрыхла, завернувшись в добротный плащ Тиля, а прочие путники сгрудились в кучу и шепотом спорили, что нам предпринять дальше. Вернее, спорили в основном Эринна с Тилем.

— Мы не можем так задерживаться! — горячилась девушка. — У нас есть дело, которое не терпит отлагательства! У нас на хвосте гонзийцы! А ты…

Тиллерин успокаивающе накрыл её нервно сцепленные руки своей ладонью:

— Эринна, я рыцарь дороги. И если я вижу человека, нуждающегося в помощи, я обязан оказать эту помощь!

— Ты поможешь многим и многим, если наше дело в Серентисе увенчается успехом! А успех очень зависит от скорости! Ещё немного — и будет поздно!

— Возможно. Мы замахнулись на большое дело. Но сегодня я могу сделать малое, зато прямо сейчас, и оно мне вполне по силам. Ты, конечно, не захочешь разделить отряд…

Эринна отмахнулась:

— Это не вариант.

— Я тоже так думаю. Но подумай ещё вот о чём: тебя постоянно преследует страх перед древней магией. Тебе кажется, что каждая минута нашего промедления даёт возможность злу протянуть свои щупальца ещё дальше. Я же полагаю, что каждый чей-то добрый поступок ограничивает зло и лишает его части сил. В общем, ты больше веришь в магию, а я — в людей.

Эринна, казалось, о чём-то сосредоточенно размышляла. Но не о магии, точно.

— Что если мы оставим её в ближайшей деревне, поручив кому-нибудь доставить девочку к родственникам? За вознаграждение, конечно же?

— Скорее всего, твой порученец продаст девчонку в услужение или приставит к чёрной работе, а твои деньги по-тихому прикопает в огороде, — ответил Тиль.

— Это в тебе сейчас вера в людей говорит? — ехидно заметил Аларик. Не смог удержаться.

Тиль, однако, ничуть не обиделся:

— Нет, жизненный опыт, — по-доброму улыбнулся он.

В тот вечер они так и не пришли к окончательному решению и разбрелись спать. Но Аларик готов был поспорить, что Тиль всё-таки настоит на своём, и даже Эринна его не переубедит. Железный парень.

Ксантису эта игра в прятки начинала уже порядком действовать на нервы. Он почти настиг альтийцев в том городишке недалеко от Террана, но они неожиданно улизнули оттуда, и отыскать их следы на тракте он так и не смог.

Четверо наёмников, нанятые им в придорожной корчме, пребывали в таком же затруднении.

— Здесь тракт делает широкую петлю, — изрёк очевидную вещь парень по имени Шнур, который, похоже, был у них за главаря. — Если бы я спешил в сторону степей, поехал бы напрямик через лес.

— Так ведь этот лес, он… того, — слегка испуганно встрепенулся другой наёмник, щуплый, как воробей. — Люди говорят, нечисто там.

— Брехня! — Шнур презрительно сплюнул. — Бабьи сказки.

— Ежели так, там их и настигнем, — громыхнул третий, с говорящим прозвищем Оглобля.

— Так ведь этот лес… — заныл опять «воробей», — он того… душегубства не любит.

— Какое душегубство? — деланно усмехнулся Оглобля. — Повяжем их тихонько, ни одна ветка не шелохнётся. — И он снова загрохотал смехом, как из бочки.

Четвёртый наемник молчал. Он вообще ни слова не сказал с момента их встречи, и Ксантис уже привык к мысли, что парень просто немой.

Заповедный лес встретил их недружелюбным шумом ветра в кронах и парой шишек в лоб. Пятеро здоровых мужиков не оценили этого тонкого намёка, только «воробей» — Ксантис вспомнил, что парня зовут Щук — опасливо оглянулся.

Дальше дела пошли хуже. Сначала захромала лошадь Оглобли, потом тропа, которая становилась всё уже и незаметнее, вдруг вовсе исчезла. Ругаясь, наёмники попытались вернуться по собственным следам. Когда они в третий раз прошли мимо одной приметной кривой осинки, Ксантис подумал, что здесь точно что-то нечисто.

Тем временем стемнело, и они принялись устраиваться на ночь. Нашли подходящую поляну, окружённую стройными молодыми ёлочками. Оглобля выхватил из мешка топор, лихо крутанул им над головой и направился к ближайшей ёлке, чтобы нарубить лапника и устроить себе постель.

— Стой! — крикнул ему Щук. — Здесь нельзя рубить!

Оглобля недоуменно оглянулся:

— Вы что, прогулялись денёк по лесу и в девок превратились, что ли?

— Я бы тебе не советовал, — поддержал Щука главарь.

Оглобля злобно сплюнул на землю и снова взмахнул топором.

— Сбрендили вы совсем! Это всё морок, навь! Сами же утром ржать будете! Вот!

И он что есть силы хватнул топором по стволу.

То, что началось затем на поляне, не поддаётся разумному объяснению.

На раненом стволе вместо смолы выступила тёмная жидкость, как-то нехорошо напоминающая кровь. Деревья протестующе зашумели и сгрудились вокруг чужаков, причём молодые пушистые елочки куда-то исчезли, а на их месте возникли старые карги, заслуженные ветераны этого леса, с торчащими обломками острых сучьев.

Лошади, вроде бы крепко привязанные к деревьям, непонятным образом оказались на свободе и с ржанием разбежались. Откуда ни возьмись, на поляну налетел ветер, закружился воронкой, вырвал топор из рук растерявшегося Оглобли, а самого его приподнял, покружил в воздухе и швырнул в объятия самой древней ели. Острые сучья вошли ему в бок, в плечо и в спину.

— Уходим, — вдруг произнёс четвёртый наемник, до этого молчавший всю дорогу, и так велико было потрясение остальных от разыгравшейся сцены и от этого неожиданного слова, что они, не сговариваясь, кинулись бежать с поляны. Ксантис успел подумать, что этот парень хоть и редко говорит, зато каждое его слово — золото. Они побежали, а в спину им, как нож, вонзился страшный вопль умирающего Оглобли.