– Тебе-то что? Это ведь не твоя лавочка. Пусть хозяин сам стоит за прилавком, если ему надо, – возразил Олег.

– Слишком ты умный. Фыркнуть легко, а только потом бы боком не вышло. К тому же сегодня работа до пяти, а заплатить обещают, как за полтора дня. Как чувствовала, вчера все для салатов приготовила. Порезать я быстренько успею.

Олег с жалостью посмотрел на мать. Ее бунтарского духа хватало только на то, чтобы на кухне поворчать на напарницу. Порой его бесила материнская покорность судьбе.

– Ма, тебя же все имеют. Вон твоей Люське на все наплевать. И что? Живет припеваючи. А ты за всех переживаешь? Подумаешь, твой хозяин прибыли меньше получит. Тебе что, больше всех надо? Кому нужна твоя ответственность?

– Как ты можешь так говорить! Разве я тебя этому учила? Знаешь, если бы у всех было больше ответственности, то мы бы жили по-другому. А сейчас посмотри, что делается.

– Думаешь, если ты будешь работать за себя и за того парня, в стране сразу все наладится? – съязвил Олег.

– Не умничай. Каждый отвечает за себя, – поджав губы, сказала Инна Михайловна.

Олег решил больше не спорить. Мать уже все равно не перевоспитаешь. К тому же, может быть, даже лучше, если ее не будет дома. Тогда можно будет позвонить Маше.

Они молча позавтракали.

– Посуду не забудь помыть. И не забудь купить хлеба, – на ходу инструктировала его мать, облачаясь в многочисленные платки и кофты.

Когда дверь за ней закрылась, Олег подошел к телефону, но, посмотрев на часы, передумал. В выходной в такую рань звонить неудобно. Он направился на кухню мыть посуду.

Тощий отрывной календарь над столом возвещал о том, что наступил последний день уходящего года. Сегодня все готовились к празднику. Олегу эта мысль казалась нелепой. Даже если бы мать не вызвали на работу, праздник свелся бы к салату оливье, мясу, запеченному в духовке, и телевизору, по всем каналам транслирующему одни и те же надоевшие лица в разных интерьерах. Вряд ли это можно назвать праздником.

Стрелки часов перевалили за девять. Можно было звонить Маше, но оказалось, что сделать это не так-то просто. Олег стоял возле телефона, размышляя о том, с чего начать разговор, но все фразы казались затертыми и ничего не выражающими. Чем дольше он тянул, тем труднее было поднять трубку, точно она была тяжеленной штангой, и ему предстояло взять рекордный вес. В конце концов, Олег понял, что должен сделать решительный шаг.

Он рывком снял трубку и поспешно набрал заветный номер. Затаив дыхание, он слушал длинные гудки.

В этот самый момент, от подъезда отъезжали «Жигули», увозя Машу на тетину дачу.

ГЛАВА 14

Новый год наступил, как всегда, позабыв прихватить с собой новое счастье. Накануне все активно обменивались наилучшими пожеланиями, пребывая в сладостной, ничем не оправданной эйфории, что в новом году на них хлынут всяческие блага. Но первого января ровным счетом ничего не изменилось, разве что новенький, пахнущий типографской краской, календарь занял место своего старого, потрепанного собрата.

Ошалевшие после бессонной ночи, люди по инерции продолжали раздувать едва тлеющие угли праздничного пыла. Но силы были уже не те, да и запал пропал. На смену бурному веселью пришла тупая пассивность. Этот ритуал повторялся из года в год. Каждый раз люди с неизбывной надеждой готовы хотя бы раз в году верить, что судьба преподнесет им подарок.

Олег не уповал на чудеса и подарков от судьбы не ждал. Даже в детстве сказки существовали не для него. Он рано узнал о том, кто на самом деле кладет под елку кулек с конфетами. В то время, когда остальные дети свято верили в доброго старичка, исполняющего их желания, Олег уже твердо знал, что Дед Мороз – это очередная ложь взрослых.

Сквозь полуприкрытые ресницы он смотрел, как радостно мать суетится, расставляя на кухонном столе плошки с салатами, и думал, что ей для счастья нужно совсем немного. Достаточно того, что сегодня выходной и в холодильнике полно еды, так что целый день можно не подходить к плите. Интересно, у нее когда-нибудь были стремления добиться в жизни успеха? О чем она мечтала? Ведь она получила высшее образование не для того, чтобы торговать на рынке.

Голос матери оторвал его от философских размышлений:

– Спишь, что ли?

– Думаю.

– Ну-ну, мыслитель. Включи лучше телевизор. Сегодня весь день хорошие программы.

«Еще один повод для счастья», – про себя усмехнулся Олег. Иногда ему казалось, что он куда взрослее и разумнее матери. Судьба так часто прикладывала ее, что она порой радовалась таким мелочам, на которые другие люди просто не обращали внимания.

Олег пощелкал кнопками переключения. По всем каналам шли развлекательные программы, похожие как две капли воды, а на одном – диктор читал блок новостей.

– Оставь, послушаем, что в мире делается, – попросила Инна Михайловна.

– Тебе бы политиком быть, а не продавцом. Ты прямо ни дня без новостей не можешь, – подтрунил над ней Олег.

В отличие от матери на него новости наводили тоску. Он уже серьезно подумывал, не провести ли сегодняшний день за игрой в «Варкрафт», когда его внимание привлекли слова диктора: «Западное побережье Калифорнии потрясло сильнейшее землетрясение».

«Ничего себе у кого-то праздничек», – подумал Олег.

На экране возникли кадры разрушения. Груды кирпича и обломки бетонных плит, разломанных, будто папье-маше. Зияющие пустыми оконными проемами стены, как после бомбежки. Измятые, покореженные автомобили. Из-под завалов удивленно выглядывает баскетбольный щит с корзиной.

Внезапно у Олега возникло ощущение, что он это уже видел. Он силился вспомнить где, но мысль ускользала, точно верткий угорь. Озарение вспыхнуло в тот миг, когда камера оператора прошлась по придавившему телефонную будку рекламному щиту, с которого белозубо скалилась загорелая девица, как будто в насмешку над разыгравшейся трагедией.

Воспоминания обрушились неожиданно, как шквал, как смерч. Из памяти с удивительной четкостью, до мельчайших подробностей выплыло недавнее сновидение. У Олега вдруг появилось ощущение, что он выпал из реального мира и находится где-то в пограничной линии между явью и сном. Это было невероятно и не поддавалось никаким объяснениям, но место трагедии приснилось ему накануне катастрофы.

– Я это видел, – пробормотал Олег.

– Что? – не поняла Инна Михайловна.

– Землетрясение.

– Не выдумывай. К счастью, у нас не трясет.

– Нет, я видел конкретно это землетрясение. Во сне. Там еще баскетболисты были. И автомат с поп-корном. Мужики в баскетбол играли. А потом все начало рушиться.

– Значит, сон в руку. Вот я помню, перед тем, как твоя бабушка умерла, я ее во сне увидела, будто она меня не узнает. Мимо прошла. Я за ней. Мама, говорю, а она обернулась и говорит: «Ухожу. А ты за мной не иди. Там тебе не место». Ясно так ее видела.

Олег был уверен, что его сновидение совсем другого порядка. Одно дело увидеть во сне бабушку, а совсем другое – незнакомых людей из чужой страны. Но больше всего его поразило, что он в подробностях помнил место катастрофы. Как можно с такой четкостью, вплоть до мельчайших деталей, представить себе незнакомый город? Олег словно присутствовал там в момент землетрясения.

Он вспомнил застывших в нелепых позах людей, зависший над баскетбольной площадкой мяч. Помнил, как стукнул по нему, будто приведя в движение адскую машину, разрушившую безмятежную картину. Словно именно он явился причиной катастрофы и запустил в действие стихию. Мысль была абсолютно нелепой, но все же в душе остался неприятный осадок.

Прежде у Олега не случалось пророческих снов. Он вообще не воспринимал толкование снов всерьез, хотя у него было несколько верных примет. Например, стоило увидеть во сне змею, как непременно случится какая-нибудь пакость, или к доске вызовут невпопад, или что-нибудь потеряется. Откуда же вдруг всплыло это странное видение рушащегося города? И что если это связано с умением читать чужие мысли?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: