Женя нажала на педаль газа, и они снова запетляли по лабиринту улиц.

– Так это твоя машина? – спросил Олег.

– Моя.

– А чего же сразу не сказала?

– Прикололась по мелочи. Ты так испугался, что я почувствовала себя настоящим угонщиком.

– Ну и приколы у тебя. Тебе бы в каскадеры.

– Ага, или в формулу один.

– А почему не попробуешь?

– Меня не один тренер не выдержит. Я и дисциплина – вещи несовместимые. Я вообще не терплю, когда мною командуют. А ты чем занимаешься? – Спросила Женя.

– Так. Ничем.

– Нигде не учишься? – Женя покосилась на него.

– В школе, – нехотя признался Олег. Это было как-то слишком банально и по-детски.

– А ты? – поинтересовался он.

– Тоже ничем. В основном фотографирую.

– Фотографом, что ли, работаешь?

– Скорее свободный художник, – сказала Женя.

– А-а-а, – протянул Олег.

Для него понятие «свободный художник» было равнозначно бездельнику. Конечно, когда денег куры не клюют и не надо зарабатывать на хлеб насущный, можно позволить себе всякие художества.

– А ты не учишься? – спросил он.

– Нет. Поступила в академию, а потом бросила.

– Зачем?

– Так, чтобы одного урода позлить.

Легкость, с какой она об этом говорила, неприятно уколола Олега. Наверняка ей не пришлось нервничать и готовиться к экзаменам. Устроилась учиться за папины денежки. Вон на какой машине рассекает. Легко бросать то, что дается на дармовщину.

– А ты куда будешь поступать? – спросила Женя.

– У меня на это денег нет, – буркнул Олег.

– А с умом тоже напряг?

– Кому нужен ум? Кругом платники. Ты же не умом поступала.

– Думаешь, если я езжу на иномарке, то у меня одна извилина?

– Нет, это значит, что тебе незачем париться, даже если у тебя извилин перебор.

– Слушай, ты, Робин Гуд. К твоему сведению, я поступала сама, усек?

– Тем хуже.

– Почему?

– Да потому что ты как собака на сене. И сама не учишься, и кто-то другой из-за тебя не попал.

– Ты меня воспитывать будешь, сопляк? Да пошел ты!

Она резко свернула к тротуару и затормозила.

– Топай. Сам доберешься.

– Сама пошла… – сказал он и, хлопнув дверцей, вылез из машины.

Он не знал, как будет добираться до дома в тапочках без единого рубля в кармане, тем более он даже не представлял, где оказался. Но гордость не позволяла ему просить у этой взбалмошной, избалованной девицы об одолжении.

Тапок застрял в снегу. Олег вытащил его из сугроба, надвинул на ногу и побрел по тротуару. Машина взяла с места, проехала несколько метров и вернулась задним ходом.

– Залезай, а то тапочки потеряешь, – сказала Женя, открывая дверцу.

– Обойдусь без твоей благотворительности, – огрызнулся Олег.

– Что, гордый очень? Предлагаю в последний раз.

Сейчас было не до препирательств. По морозу в тапочках далеко не уйдешь. Олег, насупившись, залез в машину.

– Эй, расслабься. Ты чего такой надутый? – засмеялась Женя.

Он хотел ответить резкостью, но злость куда-то испарилась. Олег представил, как комично выглядит со стороны, точно цапля, вышагивая по сугробам в тапочках. Это показалось вдруг очень смешным.

После пережитого напряжения, им обоим требовалась разрядка, поэтому смех родился как естественная потребность. Стоило им обменяться взглядами, как это вызывало новый приступ хохота. Они были похожи на двух сумасшедших. Наконец отсмеявшись, Олег вдруг спохватился:

– Ой, у меня же квартира нараспашку.

– Не волнуйся. Сейчас домчу, – пообещала Женя.

– Только не так, как в прошлый раз.

– А как же классики? Помнишь, у Гоголя: «Какой же русский не любит быстрой езды?»

– Это Гоголь с тобой не ездил, – усмехнулся Олег.

Женя хихикнула. Некоторое время они ехали молча, а потом Олег спросил:

– Слушай, а зачем вы стащили программу у доктора?

– С чего ты взял?

– Из твоего разговора. Ты ведь даже не знаешь, что с ней делать.

Замечание попало в точку. Теперь, когда не осталось никого, с кем можно было бы посоветоваться, Женя действительно не знала, что делать со злополучной программой.

– А тебе-то что? – отрезала она.

От ее веселости не осталось и следа.

– Я вот думаю, что свалял дурака, отдав ее тебе. Ведь урод, которого ты хотела позлить – это доктор. Так? – продолжал Олег.

– Допустим.

– И ключи от машины он спрятал, и мобилу твою взял.

– Ну и что из этого?

– Это твой отец?

– Да пошел ты… – неожиданно взорвалась она, но, тотчас остыв, процедила: – Дядя.

– А родители твои, как на это смотрят?

– У меня нет родителей.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Умерли.

– Прости. Я не хотел…

Женя резко прервала его извинения:

– Все хватит. Закроем эту тему. Иначе высажу тебя в сугроб и не посмотрю, что ты в тапочках.

До самого дома они ехали молча.

Машина бесшумно и плавно затормозила. Возле подъезда собрались местные тетушки и что-то оживленно обсуждали. Обычно зимой они сидели по домам. Видно, теракт в метро так всех взбудоражил, что они высыпали на улицу посудачить о взрыве, решил Олег. Это было некстати. Он бы предпочел вернуться домой незаметно.

– Спасибо, что подвезла, – бросил он Жене, открывая дверцу машины.

При виде Олега все как по команде замолчали и повернулись в его сторону. Олег вылез из «Пежо», стараясь держаться как можно непринужденнее. В тапочках это было сделать довольно проблематично.

«Теперь у них будет, о чем почесать языки», – подумал он.

– Явился. Мать в больницу увезли, а он оказывается на гулянке. Как не совестно, – зло сказала старуха с первого этажа, которая знала в доме всех и все.

– Что вы сказали? – переспросил Олег.

– А то, что мать помирает, а он с девками на машинах таскается. Хоть бы ботинки надел, постеснялся. Тьфу, – сплюнула старуха.

Олег не мог до конца осознать смысла слов. Должно быть, это ошибка. Маму не могли отвезти в больницу. Она была на работе.

– Мама работает, – проговорил он.

– Она-то работает, а ты жлоб вымахалё – начала старуха.

Олег ее больше не слушал. Это было похоже на кошмар. Олег рванулся к подъезду, словно надеясь, что если прибежит домой, чары рассеются, и все окажется неправдой, глупым розыгрышем. Он нажал на кнопку вызова лифта. Кабины на месте не оказалось. Олег бросился вверх по ступенькам.

Услышанная новость заставила Женю остаться. Она чувствовала свою причастность к тому, что произошло. В памяти всплыло странное ощущение «дежа вю». Она вспомнила, как ей неожиданно сообщили о том, что ее мать в больнице. Как она бросилась туда. Как в ней боролись страх и неверие в то, что это правда. Как она хваталась за тоненькую ниточку надежды, что происходящее – это кошмар, от которого нужно пробудиться. Как она уверяла себя, что все обойдется, не может не обойтись. Но ничего не обошлось. Она даже не успела попрощаться. Все было кончено еще до ее приезда. Бесповоротно. Навсегда.

Женя вылезла из машины и поспешила за Олегом. Сейчас она не могла оставить его одного, потому что он был ею самой. В ней снова проснулась боль, так и не притупившаяся за три года. Все повторялось, но на этот раз они должны успеть. Она будет гнать во всю мощь мотора, и они успеют.

Добежав до квартиры, Олег остолбенел. Запыхавшийся и бездыханный, он смотрел на полоску бумаги с печатью, наклеенную поверх двери, и не верил своим глазам. Такое не могло случиться с ним. Такое бывает в книгах, в кино, но не в жизни. Не в его жизни! Он рванул дверь, проигнорировав бумажную ленту, и вбежал в прихожую. Под ногами захрустело.

Олег щелкнул выключателем. Убогое помещение озарилась светом. В прихожей царил тарарам. Зеркало было разбито.

В это время дверь напротив открылась, из нее вышла соседка.

– Олежек… – произнесла она, но, увидев стоящую рядом с Олегом девушку, осеклась. Ее благодушие исчезло без следа, и она почти официально произнесла: