Постепенно, по мере того как сознание прояснялось, звук таял, пока не исчез вовсе, но глаза так и продолжали стоять перед внутренним взором, не давая успокоиться и снова погрузиться в сон.

— Уф… Да что же это такое? — пробормотал он, спуская ноги с кровати и нащупывая тапочки.

Обувшись, Марк побрел в кухню, на ощупь нашарил ручку холодильника, потянул, сощурился от света и достал банку пива. Сделал одни большой глоток, другой, третий, выдохнул, провел рукой по влажному лбу.

— Вот чертовщина, — продолжил он беседу с самим собой. — Мог бы небось еще часа два спать, а то и больше. И надо же было такому присниться… — Марк протер глаза, посмотрел на часы: половина четвертого утра. — Ну естественно. И с чего это только подобная чушь в голову лезет? Как он, однако, бедняга, скулил и визжал… А глазищи какие!.. Жуть просто, до чего жалко его было. И ярко все так, словно на самом деле, а не во сне. Как он смотрел на меня, как смотрел…

Марк резко замолчал, залпом допил пиво и с силой швырнул банкой в стену — потому что вспомнил, где видел точно такой же взгляд, наполненный мукой и взывающий к нему о помощи. Так смотрела на него Вирджиния Десмонд, когда он прощался с ней накануне вечером. Убийца Десмонд…

— Я и пальцем не шевельну, пока не услышу мнения Торнтона, — с яростью произнес он. — Если Тед не скажет, что хотя бы на семьдесят пять процентов верит тому, что она напишет, то заявлю Эдди, чтобы шел к черту, и забуду обо всем этом.

— Нет, дорогой, не забудешь, ехидно заметил внутренний голос его второго «я». Скажешь себе, что метод Торнтона не принят в качестве официального, что он мог и заблуждаться, разрабатывая его, что пока вообще не существует практически ни одного стопроцентно достоверного метода, позволяющего определить степень правдивости письменных показаний.

— Если бы только она могла рассказать все!

— Да-да, именно, если бы могла… А почему это ты считаешь, что она не может? Потому что Эдди так сказал? А на чьи слова он полагается? Какого-нибудь продажного второсортного лекаря, готового за сотню-другую баксов подтвердить все, что душе угодно?

— Нет, не думаю, — вслух ответил он самому себе. — Такие глаза не могут лгать… Не могут. — Помолчал и с силой повторил: — Не могут!

Марк тяжело вздохнул, поднял ни в чем не повинную банку и выбросил ее, включил кофеварку и отправился в ванную приводить себя в порядок, понимая, что уснуть сегодня все равно больше не удастся.

Весь туалет занял у него около получаса, так что кофе как раз успел остыть до привычной температуры. Поспешно, даже не присаживаясь к столу, выпив две чашки крепкого и горького напитка с повышенным содержанием кофеина и, как обычно, поморщившись от отвращения, Марк приступил к самой тяжелой для него части ритуала сборов — одеванию. Чистые носки нашлись всего после пяти минут поисков — целых две пары. С рубашками дело обстояло хуже: запас чистых и глаженных, полученных в ближайшей прачечной два уик-энда назад, закончился еще позавчера. Он придирчиво обследовал три ранее надевавшихся, которые еще не успел вышвырнуть в корзину с грязным бельем, выбрал темно-зеленую, надел и внимательно осмотрел себя в зеркале.

— Н-да, грустное зрелище, подумал он. Погладить бы надо…

Мысль так и осталась мыслью, ибо в это мгновение раздался пронзительный звонок телефона.

— Черт бы вас всех побрал, и в такое время нет покоя! — энергично выругался Марк, схватил трубку и рявкнул: — Стэтсон слушает!

— Собирайся и приезжай немедленно. Адрес: 1243, Вест Рузвельт, — раздался раздраженный голос Рэндалла, заместителя начальника отдела убийств.

— Моя смена начинается в десять, — не менее раздраженно напомнил ему Стэтсон.

— Немедленно, — повторил Рэндалл и уже более спокойным тоном прибавил: — Скверное дело, Марк. Нам нужна твоя помощь. Пожалуйста, поторопись.

— Уже еду, — отозвался тот, уже не думая о состоянии своего гардероба.

Он натянул первые попавшиеся под руку брюки, не обращая внимания на то, что они тоже нуждаются в глажке, джемпер, схватил ветровку и выскочил из дома под противный моросящий дождь…

О своем обещании заехать к Вирджинии Десмонд он вспомнил лишь около полудня.

Служанка Габриэлла провела его в уже знакомую библиотеку и оставила наедине с хозяйкой, удалившись по ее безмолвному знаку куда-то в глубь дома.

Бледная, измученная бессонной ночью, но старающаяся держаться с достоинством Вирджиния подошла к Марку и протянула руку, затем жестом пригласила к столу, указала на включенный компьютер, сама присела к другому.

— Добрый день, детектив Стэтсон. Я написала, как вы просили, все, что помню о дне убийства.

— Прекрасно, миссис Десмонд. Я свяжусь с мистером Бернштейном, как только появятся результаты экспертизы. А сейчас прошу извинить, меня ждут срочные дела.

Вирджиния подняла огромные, окруженные темными кругами усталости глаза, внимательно посмотрела на него, вздохнула и опять застучала по клавишам:

— Мне хотелось бы предложить вам кофе, или чаю, или чего-нибудь прохладительного. Может, вы не откажетесь перекусить со мной? Габриэлла сейчас принесет поднос с сандвичами.

— Благодарю, миссис Десмонд, возможно, как-нибудь в другой раз. — Марк поставил точку и решительно встал.

Вирджиния снова окинула его грустным взглядом. Она ведь действительно была неглупа и прекрасно поняла, что его отказ вызван нежеланием садиться за стол с женщиной, которая вполне может оказаться убийцей.

Она не осуждала его. Да и какое у нее на то было право, коль скоро и сама не могла с уверенностью сказать, что же случилось в тот роковой день, круто изменивший судьбы столь многих людей. Поэтому лишь собрала стопку исписанных за ночь листов и протянула ему. На верхнем четким, решительным, совсем не женским почерком были выведены слова: «Мой отчет о событиях 28 сентября».

Марк быстро пролистал пачку, чуть заметно кивнул и уже собирался выйти, когда тонкие пальцы Вирджинии коснулись его рукава.

Он оглянулся — она протягивала ему карточку со своим именем, номером домашнего и мобильного телефона и адресом электронной почты, а также еще один лист бумаги, на котором было написано:

«Уважаемый детектив Стэтсон, прошу вас проверить, что для меня самой крайне важно знать, кто убил моего мужа. Мистер Бернштейн заверил меня, что если кто-то и может установить правду, то это именно вы. Умоляю, не отказывайте мне в помощи. Вы не представляете, каково это — просыпаться утром и бояться, что именно сегодня вспомнишь, как твоя рука спустила курок. Пожалуйста, помогите!».

Марк пробежал слова глазами раз, потом другой, нахмурился, сунул записку в карман, пожевал губами, вернулся к компьютеру и, не садясь, набрал:

Я дам вам знать, как только получу результат экспертизы. Если все то, что вы написали сегодня, не будет вызывать сомнений, я приеду и мы с вами побеседуем. Вернее, я буду вас допрашивать — подробно и обо всем, что мне придет в голову. Не все вопросы будут приятными. Большая часть вызовет у вас возмущение, негодование и гнев. Вам придется отвечать на них правдиво, потому что любой ответ я могу попросить повторить в рукописной форме. Но все это только в том случае, повторяю, если результат экспертизы окажется удовлетворительным. Это ясно?

Ее тонкие пальцы, по-прежнему без украшений и даже без маникюра, заторопились ответить на той же клавиатуре:

Безусловно, детектив Стэтсон, я понимаю и согласна на все ваши условия. Мне необходимо только одно: знать правду. Благодарю вас за потраченное время. Надеюсь, в следующий ваш визит вы не откажетесь от чашки кофе.

Их глаза встретились, и Марк тут же вспомнил тот жуткий сон, от которого проснулся в холодном поту.

Не надо, не смотри как побитая собака! — мысленно крикнул он и немедленно выругал себя за сантименты, собрал бумаги, кивнул Вирджинии и торопливо, словно спасаясь бегством, покинул библиотеку.