Их глаза встретились, и молодая женщина покраснела до корней волос, думая о его намеке: в восемь часов ровно должна была наступить расплата.

— Вот чем вы рискуете, — обратился Ренин к чете Понкарди, — вы потеряете своего ребенка, а сами попадете в тюрьму. А вот мое предложение: отдайте мне застежку, и я вам немедленно уплачу двадцать тысяч франков. Она не стоит и ста франков.

Ответа не последовало. Госпожа Понкарди плакала.

Ренин продолжал, делая паузы между своими предложениями:

— Я удваиваю… Я утраиваю… Однако вы требовательны, Понкарди!.. Вы хотите, значит, получить кругленькую сумму? Ладно! Сто тысяч!

Он протянул вперед руку, точно не сомневаясь в том, что получит застежку.

Госпожа Понкарди первая сдалась и с бешенством набросилась на мужа:

— Сознайся, наконец!.. Говори!.. Куда ты ее запрятал?.. Не будешь же ты и дальше упрямиться? Ведь ты разоришь нас, опозоришь!.. А наш сын!.. Говори же!

Гортензия прошептала:

— Ренин, это же безумие; застежка не имеет никакой ценности.

— Не бойтесь! На мое предложение он никогда не согласится… Взгляните на него: как он возбужден, как волнуется! Это именно то, к чему я стремился. Этих людей надо довести до белого каления. Они должны потерять способность контролировать свои слова и свои действия… И в этот момент неосторожное слово, какой-нибудь жест выдаст их мне. Взгляните на него. Он потерял голову. Подумать только — сто тысяч франков за какой-то камешек или же тюрьма!..

Понкарди совершенно обезумел, лицо его было мертвенно-бледно, в углах рта показалась пена. Видно было, что он переживал страшную внутреннюю борьбу. Его природная жадность находилась в борьбе с присущим ему суеверием. Вдруг он не выдержал и разразился рядом несвязных, порой бессознательных фраз:

— Сто тысяч! Двести тысяч! Пятьсот тысяч!.. Миллион! Наплевать мне на деньги! Миллионы исчезают, улетучиваются, растрачиваются. Одно в жизни важно: за вас судьба или против вас! В этом вся суть. И вот судьба мне благоприятствует уже девять лет. За это время она ни разу мне не изменила, удача всегда была на моей стороне. Вы же хотите, чтобы я продал вам свое счастье. Чего ради? Вы грозите мне тюрьмой, обещаете похитить сына!.. Все это глупости! Со мной ничего не может случиться до тех пор, пока судьба будет на моей стороне. Сейчас она мой друг и мой слуга… И эта судьба, это мое вечное счастье, постоянная удача связана с застежкой. И я знаю почему! Есть камни, обладающие волшебным свойством. Этим свойством, очевидно, обладает сердоликовая застежка.

Ренин не спускал с него глаз и внимательно вслушивался в каждое его слово, в малейшие интонации его голоса. Теперь антиквар хохотал и наступал на князя. Он, видимо, сознавал свою силу, свое превосходство, и упрямство его росло.

— Миллионы? Но мне эти миллионы не нужны. Камешек, которым я владею, стоит больше всех миллионов в мире. Ведь вы уже месяц ищете его, как сами сознались. Вы у меня перерыли весь магазин, а я даже не защищался и ничего не подозревал. Зачем защищаться? Вещица сама защищалась… Она не хочет, чтобы вы ее нашли, и вы ее не найдете. Ей здесь у меня хорошо. Она — мое счастье, моя добрая фея. Все знают, что мне во всем везет. Я даже избрал своим патроном бога Меркурия, бога удачи, бога торгового счастья. Он также мне покровительствует… И в магазине у меня везде понаставлены изображения Меркурия. Посмотрите на эту полку: там их целая коллекция, такая же, как и на моей вывеске. Я купил этих божков у знаменитого скульптора, который разорился. Одного из них я могу вам подарить. Этот Меркурий вам также принесет счастье. Мой подарок вознаградит вас за вашу неудачу. Идет?!

Он взобрался по лестнице вверх, схватил с полки статуэтку и отдал ее Ренину.

— Браво! Он принимает! — со смехом воскликнул Понкарди, довольный, что противник его, видимо, сдался. — Если же он принимает, то, значит, все улажено. Ваш сын, госпожа Понкарди, вернется. Не мучьте себя. До свидания, мадемуазель Гортензия. Прощайте, сударь. Заходите, не забывайте! Я всегда к вашим услугам. Уносите свой подарок… Пусть Меркурий поможет вам… До свидания, дорогой князь!.. Всего, всего наилучшего!..

Он постепенно выпроваживал обоих посетителей из магазина, направляя их к дверям, которые вели в верхний этаж.

Самое странное было то, что Ренин не протестовал. Он ни минуты не сопротивлялся. Он ушел, как мальчик, которого наказали и выставили за дверь.

С того времени, когда он сделал свое предложение Понкарди, и до того момента, когда Понкарди выпроводил его из магазина со статуэткой в руках, не прошло и пяти минут.

Столовая Ренина выходила на улицу. Обеденный стол был накрыт на два прибора.

— Простите мне все эти приготовления, — сказал Ренин Гортензии, открывая ей двери в гостиную. — Я решил, что вы согласитесь в заключение этого полного событиями дня отобедать со мной. Не отказывайте мне в этой милости, которая завершит мое последнее с вами приключение.

Гортензия не возражала. Почему ей было не принять это приглашение: ведь условия заключенного ими договора выполнены не были!

Ренин на минуту вышел, чтобы сделать последние распоряжения, а затем вернулся и провел Гортензию в столовую. Часы в это время показывали немного больше семи.

Стол был украшен редкими цветами. В центре его стояла статуэтка Меркурия, подарок Понкарди.

— Пусть бог удачи председательствует за нашим столом.

Князь находился в очень веселом настроении и шутил.

— Ах, — воскликнул он, — какая же вы упрямая! Вы перестали меня принимать!.. Вы мне не писали даже… Право, дорогой друг, вы поступили со мной прежестоко и заставили меня глубоко страдать. И мне пришлось пустить в ход тяжелую артиллерию, подействовать на ваше воображение совершенно необычайным приключением, возбудить ваше женское любопытство. Согласитесь, что мое письмо было ловко составлено… Три прута, синее платье… Как тут устоять? А тут я еще добавил несколько загадок: ожерелье из янтаря… старушка в церкви… Не сердитесь! Я хотел вас непременно видеть, и именно сегодня. Вы пришли. Спасибо!

Затем он рассказал, как нашел похитителей застежки.

— Вы, конечно, надеялись, ставя мне это условие, что я никогда его не выполню. И ошиблись, дорогой друг! Дело совсем не было так сложно, если принять во внимание, что застежка имела славу талисмана. Надо было узнать, кто из вашей прислуги отличался суеверием. Мне удалось быстро установить, что у вас служила горничная Люси с Корсики. Это обстоятельство явилось исходным пунктом для моих дальнейших розысков.

Гортензия смотрела на князя с удивлением. Как он легко мирился со своим поражением! Он говорил с видом победителя, когда в действительности был разбит наголову антикваром и поставлен им в смешное положение.

Она это дала ему почувствовать, а в тоне ее можно было найти нотку разочарования:

— Допустим, что вы все это распутали, но в конце концов вам не удалось вернуть мне украденное.

Упрек был ясен. Ренин не приучил ее к поражениям. Ее, кроме того, сердила та беспечность, с которой он встретил крушение своих заветных надежд.

Он ничего не ответил. Затем наполнил два бокала вином и один из бокалов поднес к губам, пристально смотря на статуэтку Меркурия. Затем он весело повернул божка.

— Какая дивная вещь — гармоничная линия. Меня всегда меньше чаруют цвет, краски, нежели пропорция, форма, красота линий. Я, например, дорогой друг, люблю цвет ваших васильковых глаз, золото ваших волос, но верьте, меня еще больше восхищают овал вашего лица, линия вашего затылка и форма ваших плеч. Взгляните на эту статуэтку. Понкарди прав: ее сделал большой мастер. Как хороши ноги, мускулистые и тонкие в то же время. Вся фигура производит впечатление порыва и скорости. Все это дивно… Есть одна, впрочем, маленькая ошибка, которую, быть может, вы не заметили?

— Напротив, — отозвалась Гортензия. — Эту ошибку я заметила, когда рассматривала вывеску. Вы, вероятно, хотите сказать, что в статуэтке замечается некоторое отсутствие равновесия? Божок слишком наклонился вперед. Кажется, что он упадет.