- Ошмётками закидает. Паша, руби.

Шашка взметнулась ещё три раза, отделив голову зомбачки от туловища и заляпав кровью белую стену. Группа двинулась дальше, открывая кабинеты один за другим. Живым был только один человек, закрывшийся в туалете тощий педиковатого вида очкарик в белом халате, который выполнял здесь какие-то медицинские процедуры. На вопрос, где остальные он только невразумительно мычал и трясся.

Отец скрипел зубами, но упорно шёл вперёд. В очередном кабинете снова нарвались на зомбачку, бывшую при жизни красивой молодой девушкой, очевидно, что ей делали эпиляцию, так и обратилась, голая, сжимающая в руке полотенце. Обратилась недавно, на руке был явственно виден след укуса.

Удар мачете перерубил тонкую изящную шею. А за следующей дверью отец всё-таки нашёл ту, которую искал. Полина. Его молодая жена, изящная и стройная блондинка, обладая малым ростом, она напоминала статуэтку. Она сидела на маленьком стульчике, одетая в грязный порванный халат. Лицо она закрывала руками, казалось, что девушка плачет.

- Поля, - тихо позвал отец. – Поля, я пришёл. Как обещал. Это я, твой Серёжа.

Полина медленно подняла голову и посмотрела на них. Два бесцветных мутных глаза уставились на людей, крошечные чёрные точки зрачков пытались сфокусироваться сразу на всех вошедших людях. Только недавно обратившись, она ещё не знала, что ей следует делать. Жажда крови ещё не проснулась.

- Полина, я… - отец хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Потом он обернулся и сдавленным голосом сказал: - Боря, пожалуйста, я не смогу.

- Понял, - кивнул Борис и повернулся к остальным. – Назад все отойдите, а то рикошет может быть.

Он взял револьвер двумя руками, взвёл большим пальцем уже взведённый курок и направил в лоб Полине. Та как раз сообразила, кто она есть и чего хочет от жизни. Сделала шаг вперёд и вытянула руки к добыче. Особой уверенности в том, что антикварное оружие выстрелит, у него не было, на спуск нажимал с опаской. Отдача мягко ударила в запястье, выстрел на секунду оглушил, револьвер выплюнул облако густого белого дыма, а голова зомби мотнулась назад, Полина рухнула им под ноги и затихла в неестественной позе, похожей на изломанную куклу. Пышные светлые волосы быстро пропитывались кровью.

Отец присел на тот же стул, где только что сидела Полина. Он опустил голову и закрыл глаза. Второго стула не было, поэтому Боря просто присел рядом на корточки и обнял отца за плечи.

- Пап, зря ты так убиваешься, - проговорил он негромко, остальные предусмотрительно вышли, чтобы не мешать семейному горю. – Она ведь никогда тебя не любила. Только из-за денег твоих…

- Боря, - отец медленно поднял голову, в глазах стояли слёзы. – Чего ты-то мне мозги клюёшь? Не любила, а то я сам этого не знаю, открыл, блядь, бином Ньютона. Не в том дело. Во-первых, я её любил, этого достаточно, а во-вторых, она, какая бы ни была, моя женщина, а я её не смог защитить, хоть и обещал.

- Старшой, что с телами делать будем? – спросил Моряк, просунув голову в дверь. – Их тут уже под сотню, а на дворе тепло, да и другие твари их будут жрать.

- Надо собрать, - согласился отец, приходя в чувство. – Спалить бы все, да только топлива негде взять.

- Тут, собственно, неподалёку цистерну с соляркой нашли, для генераторов надолго хватит, можно и на костёр часть выделить.

- Так и сделаем, - отец встал и встряхнулся, снова возвращаясь в реальный мир. – Начинайте таскать трупы, только осторожно, один тащит, двое прикрывают.

Нагнувшись, он осторожно, чтобы не испачкаться в крови, поднял с пола мёртвую Полину.

Глава третья

Ужинали сухомяткой уже затемно на фоне огромного костра. Они сегодня успели проделать просто титаническую работу по очистке нескольких кварталов от заражённых (так стали именовать монстров, поскольку привычное «мертвецы» к ним не подходило, они были живыми), а также по утилизации трупов. На завтра был запланирован обход по квартирам, проверить, кто жив, кто мёртв, а кто заражён.

Трупы стаскивали отовсюду, куда только могли дотянуться. Приносили тех, кто был упокоенным зомби, тех, кто был насмерть ими загрызен и даже частично съеден. Находили тех, кто погиб от естественных причин, таких, как самоубийство или несчастный случай, например, погибшие в ДТП, которых этим утром произошло немало. Всего в округе набралось больше четырёх сотен тел, что на бригаду в сорок восемь человек было очень даже немалой нагрузкой.

Похоронить тела решили с помощью огня, чтобы выкопать яму, требовалась техника, которую теперь было не достать, к тому же неизвестно, как следует правильно утилизировать тела заражённых, вдруг зараза сквозь землю пропитается. Для костра выбрали относительно просторный двор, где недавно собирались перестраивать детскую площадку, но успели только снести старые постройки. Тела складывали штабелем в четыре слоя, между ними прокладывали доски и автомобильные покрышки, реквизированные на ближайшей станции шиномонтажа. Неподалёку, на небольшой котельной нагребли один грузовик угля, который также высыпали между слоями трупов и засыпали внутрь покрышек.

А потом получившийся страшный параллелепипед из человеческих тел пролили соляркой из удачно приватизированной цистерны, дождались, пока горючее хорошо пропитает дерево и одежду мёртвых, а потом поднесли факелы с четырёх сторон.

Жар от погребального костра был таким, что отойти пришлось метров на пятьдесят, чёрный дым поднимался в небо, запах выхлопных газов, горящей синтетики, угля, резины и смрад горелого мяса. К утру от тел останется только пепел.

Теперь же вся группа, поедая тушёнку с хлебом и запивая это нехитрое блюдо водкой, смотрела на огромный костёр и слушала объяснения Михаила Борисовича Левинзона, пожилого доктора, проводившего поверхностные исследования заражённых.

- Итак, исследования показали, что от распыления первичной массы вируса до появления в городе первых неадекватов, впоследствии оказавшихся заражёнными, прошло около трёх часов. Вторично заражённые, то есть, те, кто получил укус, но при этом выжил, перерождаются гораздо дольше, от четырёх до шести часов, самый стойкий продержался восемь, но время до обращения зависит главным образом от глубины укуса и места его расположения. Если рана задевает крупные сосуды, человек обращается быстрее, если же это просто царапина на коже, то времени до обращения проходит гораздо больше. В будущем можно будет поэкспериментировать с прижиганием раны или же мгновенной ампутацией поражённой конечности. Отдельный вопрос по тем, кому ошмётки плоти заражённых или их кровь попали на слизистые, глаза, ноздри, рот. Это тоже путь к заражению, но в этом случае проходит ещё больше времени, по моим подсчётам, от десяти до шестнадцати часов. Двое таких подопытных пока ещё в сознании, но все симптомы близкого обращения налицо.

- А как понять, что человек обращается? – спросил Моряк.

- Те, с кем мне приходилось работать, жаловались на слабость и головную боль, также у них повышалась температура (не очень высоко, тридцать семь и три в среднем) и преследовало чувство голода. Непосредственно перед обращением они теряли способность к речи, вернее, говорить могли, но непонятно, просто набор букв, который ничего не значит. Повышение температуры я отношу к тому, что у тварей в сравнении с нами ускоренный обмен веществ. Мы их называли мертвяками, а на деле они оказались живее нас с вами.

- И что с того? – спросил кто-то из задних рядов.

- Много чего, - доктор Левинзон снял очки и начал неспешно протирать их салфеткой. – Например, повышенная скорость и сила, а ещё быстрая регенерация тканей после ранений. Не все знают, но в вагончике на той стороне двора сидит на цепи пленный зомбак. Я сам настоял, чтобы его там закрыли, и даже давал ему сырое мясо, конфискованное ради такого дела из ближайшего магазина.

- И что с ним? – спросил Боря, ему стало интересно.

- При задержании его сильно изрубили тесаками, можно сказать, живого места не было. Но при этом кровью он не истёк, все кровотечения останавливались довольно быстро, невзирая на то, что повреждены крупные сосуды, в том числе такие, ранения которых для человека были бы смертельны. Хотя некоторая слабость от потери крови появилась, что и позволило взять его в плен. Теперь же о его ранениях напоминает только рваная одежда, тело его почти целое, даже шрамов не видно.

- Дерьмо, - в сердцах сказал кто-то позади.

- Совершенно с вами согласен, - сказал доктор. – Но есть кое-что, что, на мой взгляд, ещё дерьмее. Или дерьмовее.

- Ну? – спросил сидящий в первом ряду отец.

- Ни для кого уже не секрет, что, нажравшись мяса, заражённые становятся бодрее, некоторые отмечают возросшую силу и скорость реакции, а кто-то даже обратил внимание на их зубы, со стороны разглядеть трудно, но они как будто стали длиннее и острее.

- Так и было, - согласился Боря, - я сам видел.

- Отсюда я вывожу непреложный факт, что заражённые, имеющие неограниченный доступ к пище, мясной, разумеется, пище, начнут меняться, причём, в худшую для нас сторону.

- Как именно? – спросил Павел Зиновьич.

- Обрастать мускулами, расширять челюсть, заменять зубы крокодильими. Допускаю, что на руках появятся когти, хотя сама возможность таких мутаций у человека вгоняет меня в ступор. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Но оно есть. Очень скоро те, кто сейчас прячется по квартирам, окажутся в опасности: подросшие твари смогут выломать не только стекло, но и защитные решётки на окнах. Это не учитывая того, что твари совершенно очевидно умнеют, они уже знают, что такое огнестрельное оружие, знают, как следует прятаться от пули, умеют оценивать свои силы и не бросаются на вооружённую толпу. Это, конечно, не человеческий разум, это разум очень умного хищника. Примерно так ведут себя одичавшие собаки. Кроме того, часто они действовали организованной группой из нескольких особей, допускаю дальнейшую социализацию и сбивание в стаи.