Странно. Как он мог потерять память? Не из-за раны же в плече?

― Может, ты ударился головой?

― Я, конечно, падал, но там просто шишка, ― он проводит рукой по волосам, нащупывая место ушиба.

Непроизвольно начинаю рассматривать его руки. Мускулистые. Хорошо накаченные. Пальцы длинные, но в них чувствуется сила. Интересно, а на что будут похожи его прикосновения? Стоит мне только представить это, как мои щеки тут же начинают пылать. Какой позор, я постоянно только об этом и думаю. Какое счастье, что парень не может читать мои мысли.

Чтобы скрыть свое замешательство, я вскакиваю и начинаю убирать со стола.

― Ты все еще голоден?

― Нет, я сыт.

Поспешно собираю пустые тарелки и ставлю их рядом с раковиной.

Маркус, или как там его зовут, тоже вскакивает и хватает стаканы из-под сока.

― Нет, нет, все в порядке. Мне не нужна помощь, ― пытаюсь отговорить его.

Быстро поворачиваюсь и неожиданно врезаюсь в мужское тело. Буквально замираю на месте. Маркус тоже не двигается. Мы стоим вплотную и не шевелимся. Смотрим друг другу в глаза, как загипнотизированные. Я даже дышать не смею.

Почему же он мне кажется таким знакомым?

Я вижу, как он нервно сглатывает, и его взгляд меняется. Внезапно в нем просыпается голод, не имеющий с едой ничего общего. Мое сердце бешено стучит по ребрам. Стоящий передо мной мужчина одет в футболку, но бедра прикрыты лишь полотенцем. А под ним… ничего.

Меня окутывает ароматом мускуса и силы. О боже, как же мне хочется прикоснуться к нему. Прижать ладони к его мощной груди. Почувствовать под пальцами бархат его кожи. Ее гладкость и прохладу. Можно невзначай задеть его полотенце. И что же я увижу, когда оно упадет?

― Хочешь, я сейчас перевяжу твою рану? ― хрипло спрашиваю я, потому что в голову не приходит ничего вразумительного.

Маркус согласно кивает.

― Было бы неплохо.

― Садись, я скоро вернусь, ― резко развернувшись, выхожу из кухни.

Такое непреодолимое влечение не может быть нормальным. У меня такое ощущение, что я нахожусь под воздействием наркотика. И мне кажется, Маркус чувствует то же самое. Это видно по тому, с какой жадностью он на меня смотрит.

С нами происходит что-то невероятное.

Когда я возвращаюсь на кухню, держа в руке аптечку, он уже сидит без футболки. Разумеется, смысл его действий очевиден: я же, в конце концов, собираюсь перебинтовать его рану. Но это ничего не меняет ― мои ноги вмиг становятся ватными.

«Подумаешь, я ведь уже прикасалась к нему», ― уговариваю себя.

Вот только теперь он в полном сознании.

― Итак… ― говорю я, стараясь скрыть свое замешательство.

― Не стесняйся. Думаю, немного боли смогу вытерпеть. ― Маркус подмигивает мне и криво усмехается. ― По крайней мере, мне так кажется.

Я осторожно разматываю бинты. Кожа вокруг пулевого ранения слегка покрасневшая и покрыта корочкой. Но воспаления, похоже, нет. А где же пуля?

― Ранение сквозное, ― равнодушно говорит он, словно прочитав мои мысли.

Я осторожно промакиваю рану ватным диском, смочив его прежде в йоде. Хотя я ничего не смыслю в таких вещах, но, на мой взгляд, рана выглядит довольно неплохо. Пуля, безусловно, задела лопатку, но, как ни странно, мужчину это совсем не беспокоит.

Накрываю рану сложенной в несколько слоев марлей, а затем начинаю бинтовать. При этом мне приходится снова и снова наклоняться к нему. И тут я оказываюсь так близко, что мои груди прижимаются к его спине. Маркус напрягается, а его мышцы вмиг превращаются в камень. Все становится понятным, когда я перевешиваюсь через его плечо, чтобы перехватить свободный конец бинта, и вижу подозрительно бугрящееся полотенце. Маркус пытается прикрыться рукой, но тщетно. Для этого он, кажется, слишком хорошо оснащен.

На мгновение меня охватывает импульсивное желание отступить. Но это привлечет внимание. Зачем ему знать, что я заметила его стояк? Тем более, что осталось всего лишь два захода, и дело сделано.

Когда завязываю концы бинта, то замечаю, что у меня дрожат руки. Не отдавая себе отчета, кладу ладонь на плечо Маркуса и начинаю поглаживать его кожу. Кончики моих пальцев слегка покалывает. Он ощущается сейчас таким родным, таким знакомым… а прикосновение к нему… таким правильным.

― Дерьмо, ― тихо выдыхает он и внезапно хватает меня за руку.

Он пристально смотрит на меня через плечо, вцепившись в мое запястье. От его голодного взгляда по моему позвоночнику пробегает сладостная дрожь. В его глазах ― в которых сейчас, кстати сказать, нет ничего человеческого ― бушует дикий огонь, словно его разум полностью захвачен животными инстинктами.

Отшвырнув стул в сторону, Маркус резко вскакивает.

Теперь он стоит прямо передо мной. Такой большой. Такой грозный. Причем, выше меня на целую голову. Даже с его травмированным плечом у меня против него нет ни единого шанса.

Но мне-то он и не нужен.

Маркус требовательно кладет руку мне на шею и притягивает меня ближе к себе и к своим губам. Его рот жадно и жестко сминает мои губы. Он больше не пытается скрыть свою эрекцию. Наоборот, плотно прижимает ее к моему животу.

О небеса, эта часть кажется мне огромной.

Не могу передать словами, что делает со мной этот поцелуй. Боюсь даже предположить, что со мной произойдет, когда ко мне прикоснуться его руки. Скорее всего, от такого неземного удовольствия я просто лишусь сознания. Пульсация между бедер становится болезненной. Мне безумно хочется сорвать с него полотенце, с себя джинсы и предаться страсти прямо здесь, на кухонном столе.

Непроизвольно обхватываю руками бедра мужчины и наслаждаюсь теплотой кожи под своими пальцами. Не прерывая поцелуя, Маркус нащупывает мою грудь и обхватывает ее своими большими ладонями. Через ткань рубашки большими пальцами потирает мои вмиг затвердевшие соски. Я задыхаюсь и всхлипываю прямо ему в рот.

Не могу сказать, почему именно сейчас мой здравый смысл решил очнуться, но он это делает. Причем довольно эффективно.

«Хватит! ― кричит он мне. ― Это безумие!»

«Заткнись!» ― я с вызовом сжимаю жесткий член.

Я хочу прикасаться к нему. Хочу вынудить его погасить тот огонь, что пылает сейчас у меня меж бедер.

«Прекрати! Он же преступник!»

«Ну и..?»

У меня три года не было секса. И если я хочу потрахаться с плохим парнем, то это никого не должно волновать. Это сугубо мое личное дело.

Но Маркус одним движением лишает меня возможности самостоятельно принять решение. Он отрывается от меня и отступает. Неужели он услышал мой внутренний голос?

Тяжело дыша, мы смотрим друг на друга.

― Почему… ― я нервно откашливаюсь. ― Почему ты остановился?

О боже, я буквально предлагаю ему себя. Мои щеки горят от стыда.

Маркус не отрывает от меня своего потемневшего от вожделения взгляда.

― Боюсь сделать тебе больно.

― Как… ― нервно сглатываю я. ― Что ты имеешь в виду?

У него что, извращенные сексуальные предпочтения? Или он беспокоится, что я не справлюсь с его внушительной эрекцией? А вдруг он садист? Мой желудок от страха закручивается в узел. Но желание, как ни странно, не пропадает даже от таких жутких предположений.

Маркус ничего не отвечает. Не делает в мою сторону ни единого шага. Лишь пожирает меня глазами, словно одержимый. Его желание слишком очевидно. А его член, похоже, в скором времени разорвет чертову палатку из полотенца. Ну что ж. Если ему нравится такая игра, не буду ему мешать. Может, оно и к лучшему. Ведь если ему на самом деле нравится жесткий трах, то я пас. Я не разделяю таких увлечений.

― Ну, раз так, пойду в ванную и проверю белье.

«И мне срочно нужен холодный душ».

Маркус меня не останавливает. Просто стоит там как побитая собака.

Я отворачиваюсь от него с гордо поднятой головой и, стараясь сохранить спокойствие, с важным видом удаляюсь прочь.

ШОН

― Черт! ― от досады и разочарования я разбиваю стул о столешницу.

Мой член настолько твердый, что, кажется, сейчас просто взорвется от боли. Я больше не выдержу. Либо я должен немедленно покинуть этот дом, либо схватить эту женщину, к которой меня тянет с невероятной силой, и трахать ее до потери пульса.

Проклятье. Мне нельзя этого делать. Я ведь в бегах, черт возьми. Кроме того, я так возбужден, что, вероятней всего, не смогу себя сдерживать. А, потеряв контроль, возможно, сделаю ей больно. Вряд ли ей это понравится.

«Эмилия», ― это имя легким ветерком остужает мой разгоряченный мозг, неся успокоение, но в то же время еще больше усиливает мое возбуждение.

Я подхожу к окну и смотрю в сад. Все растения в нем, похоже, чувствуют себя замечательно. Очевидно, его хозяйка любит проводить здесь время. А еще ей нравятся лес и одиночество. Для молодой женщины это довольно странно.

«Почему она не вызвала полицию?» ― снова и снова задаю себе этот вопрос, но вот ответ на него так и не найден.

Любой человек ― хотя бы с каплей здравомыслия ― непременно сделал бы это. Особенно, если он живет один в Богом забытом месте. И почему вообще она живет здесь? Зачем скрывает от мира свою красоту? Я не понимаю.

Очевидно, секретов у нее не меньше, чем у меня.

Я слышу, как по трубам бежит вода. Она что, принимает душ? Нет, но это же несерьезно. Неужели эта женщина не понимает, что в ее доме находится неуправляемый дикарь? Разумеется, я с чистой совестью мог бы взять ее. Ведь она почти открыто заявила мне о своей готовности. Но я отступил. А зачем, собственно говоря? Мужчина всегда может взять то, что ему нужно. Особенно, если ему это весьма охотно предлагают. Но что я буду делать, если она откусит кусок больше, чем сможет проглотить?

Распахнув заднюю дверь, я всей грудью вдыхаю свежий воздух. Нужно сосредоточиться на своих проблемах, а не думать все время о сексе. Только вот это легче сказать, чем сделать. Тем более с эрекцией, благодаря которой я мог бы осчастливить целый гарем. И почему она не ослабевает, черт побери? Всего двадцать шагов, и я в спасительном лесу. Там я смогу легко затеряться. Однако оказаться там без брюк ― не очень хорошая идея. А они у Эмилии в ванной. Вот такая вот хрень.