На гражданке газогенераторов много – одни из сопревшего дерьма метан могут получать, другие из угля угарный газ, да что далеко ходить – простая бочка с карбидом, дающая ацетилен для сварки, тоже газогенератор. Все они штуки мирные и в технике полезные. Однако в советской Военной Токсикологии назначение и народно-хозяйственная польза газогенераторов были весьма специфическими.

Газогенераторами назывались подвесные устройства на сверхзвуковых самолетах или ракетных боеголовкаx для синтеза и распыления химического оружия, например бинарных и тринарных газов. Ну не всегда только этих газов – пэ-гэ-гэшки (ПГГ) разные были. Допустим моделированные биотоксины с них же распылялись. Моделированный токсин это чуть-чуть измененный естественный токсин. За модель брали формулку какой-нибудь природной гадости и на её основе создавали что-нибудь новенькое – изменяли, чтоб покрепче было, для усиления «отравных» и боевых свойств: ботулотоксин – 21 миллион жизней на грамм, батрахотоксин – 19 млн, рицин – 1500 (совсем слабый), стафилотоксин – 59 млн (самый сильный), стрептотокс – 2 млн, тетродотокс – 16 млн и т.д. и т.п. Из тех же машинок можно было распылять кристаллическое ЛСД (ДЛК-25 по-русски), или Би-Зед (ПСТ-40, как его советский аналог назывался). Эти травили не насмерть – до психоза, но от этого были не менее эффективны. Чтоб каким-нибудь древним зарином полк уничтожить, то надо потравить процентов шестьдесят бойцов. А психотропами можно и тремя процентами управиться – когда в тылу измена, и ближний твой тебя в упор расстреливает с диким воем и ненавидящими глазами, то воевать с противником становится трудно. Приходится воевать со други своя.

Так что, как ни крути, а газогенератор, какую бы химию не распылял, являл собой весьма эффективное средство доставки и по праву считался неотъемлимой частью химоружия, как оружия массового поражения номер два. То есть после ядерного фугаса скромный газогенератор был наиболее грозной убивалкой, способной косить жизни миллионами. Номером три за ним шел эр-бэ-а (РБА) – распылитель биологических аэрозолей, чем-то похожая на ПГГ штука для применения биологического оружия – кристаллических вирусов, сухих бактериальных спор, а то и самого микробного концентрата. А вот на контейнеры с насекомыми-носителями или диверсантов отравителей-заражателей всегда смотрели, как на дополнительную экзотику. Хотя тоже весьма эффективную в перспективе. В конце XX-го века в реальных военных планах и документах эти методы на ведущих позициях тотальных конфликтов отнюдь не фигурировали. Им место было предпоследнее, где-то перед вилами крестьянской войны 1812-го года.

Конечно, распылить грамм стафилотоксина на 59 миллионов мирных, или каких других, жителей была несбыточная мечта военного токсиколога. В организм попадали тысячемиллионные части излитых в атмосферу ядов. Ну эту проблему тоже решили весьма просто – количеством. При массивном применении всей этой дряни по площадям (не по городским площадям, а по площадям в тысячи квадратных километров на карте) создавались необходимые концентрации, гарантировавшие стопроцентное отравление, или как это культурно называлось – боевое поражение всех людей, ну и всяких там птичек-зверушек до кучи. Поэтому в реальности получалась мертвая зона, сквозь которую с громадными потерями могла продраться только сама армия, затянутая в защитные костюмы и противогазы. Но в таком случае имелись свои сюрпризы – химсмесь легировалась специальными веществами-пенетрантами, способными растворить химагент в себе, а затем самим раствориться в резине. Например мирный, используемый в медицине ДМСО (диметилсульфоксид) при смеси с ФОВ (фосфоротравляющими веществами, типа VX или даже примитивных зомана-табуна) за минуты проводил их к коже лица прямо через резину противогаза. А колеса автомобилей? Положи на такое колесико ладошку, и будешь трупом минут через десять-пятнадцать! Хотя с бактериальным и иным химоружием белковой природы такие фокусы было делать сложнее – молекула слишком большая, через резину не пролазит.

Это сейчас Россия всякие там договора о хим-токс-бак-био запретах соблюдает. Толи у власти моралисты, толи денег нет. СССР на договора в этой области ложил с прибором, хотя подписывал их с похотливой улыбкой по первому предъявлению. Логика была простая – пусть им, врагам, с их сенатскими комиссиями по контролю за военным бюджетом трудно будет. В Стране Советов с этим было куда проще – дал подписку о неразглашении, а дальше уже твой личный выбор как жить – за колючей проволокой в виде учёного на спецпайкЕ, или за той же проволокой в виде зека на зоновской пАйке. Конечно нормальные люди выбирали спецпаёк со спецсанаториями. Были и дураки, но с ними система быстро разбиралась. Росли и множились на Руси филиалы всяких там биоцентров да пущиных-на-оке, номерных ленинсков да свердловсков, загорсков да арзамасов, ангарсков с приозерсками да островами возрождения.

Подобно тому, как Новая Земля из ведомства романтичных географов-полярников перешла в ведомство ядерных физиков-полковников, Чёрные Земли и близлежащая Голодная Степь совершили очень похожую трансформацию. Если раньше они были известны больше как кладбище сайгаков в казахских преданиях, то в период развитого социалистического застоя они стали вполне передовой в технологическом плане кузницей диссертаций по спецтемам в области химии и военной науки, молекулярной и генной инженерии, а также микробиологии и биотехнологии, вирусологии, эпидемиологии и прочая, прочая, прочая смежныя специальность. Помню, в начале 1990-х все американские журналы облетели фотографии – доктора химических, медико-биологических, просто биологических или просто медицинских наук работают чернорабочими в Казахстане по разрушению собственных лабораторий. Махают кувалдами в смысле. Сейчас уже Конгресс за эти дела денег платит мало – что надо ещё при Боре Ельцине порушили. Ныне в Голодной Степи и на Чёрных Землях одни фундаменты остались – всё оборудование по производству самых сильных токсагентов давно уже в виде металлолома переплавлено и народу продано в виде всяких Вольксвагенов да Хонд. Да и сами фундаменты основательно тротилом подпорчены. Мертва система, в том виде, каком мы, старики, её помним. Конечно, кое-что кое-где до сего дня осталось, но масштабы явно не те – как детская модель самолета и сам самолет. Ну вот, собственно, и конец нашей научо-популярной лекции из области военной токсикологии и иного неконвенционного оружия массового поражения, что было в закромах у СССР. Можно приступать собственно к историям.