Черт побери, он погубил все!

Его щека все еще ныла от удара, но гордость пострадала сильнее.

Холли выглядела такой прелестной, такой невинной, и глубоко внутри у него что-то жаждало сохранить эту невинность. Он забыл, кто он есть. Забыл, какое лицо было у брата перед тем, как тот застрелился.

Значит, он, Джастин, заслужил пощечину. И многое другое.

Он вдыхал запах моря, надеясь на его очищающее действие. И чувствовал себя таким же низким, как тот человек, которого хотел уничтожить. Он использовал людей как пешки, так же как это делал граф. Тот факт, что у них разные цели, ничего не менял.

— Извини, — сказал наконец Джастин, не оборачиваясь к Холли. Он не мог вспомнить, когда последний раз произносил это слово. — Возвращайся домой. Я найду другой способ расквитаться с графом.

Холли следовало бы убежать. Джастин ждал шороха камушков под ее туфельками, но его не было. Тишина.

Он медленно повернулся. Она стояла, как статуэтка. На щеках рдел румянец, зеленые глаза были, как штормовое море — непредсказуемое и глубокое.

Он ждал гневных слов, а Холли неуверенно покусывала нижнюю губу. Внезапно она спросила:

— Вы можете доказать, что лорд Гатуэлл был шпионом Наполеона?

— Если б мог, то не стоял бы сейчас перед вами, — бесцветным голосом ответил он. — А граф давным-давно болтался бы на виселице.

Был всего один свидетель встречи Гатуэлла и французов в ночь перед отправкой полка Джастина под Ватерлоо, но этот человек умер через месяц после случившегося.

Холли подошла к Джастину и дотронулась до его рукава. У Джастина перехватило дыхание. Он не понимал, почему она жалеет его, особенно после его угроз. Он почувствовал себя ничтожным, пустым — каким был тот человек, которого преследовал последние годы.

— Чем я могу вам помочь?

— Ступайте домой, — устало произнес Джастин. — Я прикажу своим людям прочесать скалы в поисках бочонков коньяка и подожду, пока кто-нибудь не явится за грузом.

— Моя семья…

— Я никому не скажу о них. — Джастин отвернулся. Он отказывался от долгих лет работы, предавал память брата, но не мог шантажировать эту девушку.

— Спасибо, — сказала она и не двинулась с места.

— Черт побери, убирайтесь отсюда.

— Так вы его никогда не поймаете!

— Почему?

— Граф увидит на берегу солдат и сразу поймет, что дело нечисто. В деревне уже болтают о вас, но пока все думают, что вы кредитор Беркли. Сын графа задолжал почти всем в округе, ведь сам Гатуэлл — ужасный скряга. Кстати, он действительно должен вам?

Джастин кивнул.

Холли помолчала.

— Джон Сэвадж не настоящее ваше имя?

— Джоном Сэваджем звали молодого лейтенанта, который умер много лет назад. — Джастин сам поразился своей откровенности. Об этом знали всего несколько человек. А он выдал секрет, который может стоить ему жизни. Удивительно.

— Что ж, Джон Сэвадж, я помогу вам, если сумею, — вдруг сказала Холли.

Он с изумлением уставился на нее.

— Почему?

— Хотя мою козу назвали в честь короля Георга и я не люблю таможенников, но я все же англичанка и презираю предателей.

А Джастин осознал, что они поменялись ролями, и это ему не понравилось. Он не хотел вовлекать ее в свои дела, но сейчас, как ни странно, она сама предлагает ему помощь.

Господь, возможно, шутник, но Джастину его юмор не понравился. Он, кто только что гадал, как получше использовать эту девушку, твердо произнес:

— Нет!

— Вы же спускались на пляж, верно?

Джастин помолчал, не подтверждая, но и не опровергая ее слова.

— …и ничего не нашли.

Она, видно, не сомневалась в этом.

— Нет, — признался он наконец, — но я особенно и не старался.

— Вы можете искать сто лет и не найти.

«Ей нельзя доверять, — сказал себе Джастин. — Ее семья занимается контрабандой, и она готова на все, чтобы спасти близких».

И все же Джастин верил ей. Он хорошо разбирался в людях и за последние пятнадцать лет отточил свое умение. Он понимал ее. Большинство англичан ненавидели Наполеона и всех, кто был с ним связан. Но нельзя позволить себе потерять последний проблеск человечности.

Любопытство, однако, заставило его спросить:

— Почему же я ничего не найду? Там ведь есть небольшая пещера.

— Возможно, но не та, которую вы ищете.

Ее глаза внезапно вспыхнули.

Он должен был поподробнее выспросить о тайнике, но завел разговор о другом.

— Расскажите о своей семье. — Он потянул ее за руку, и через минуту они сидели на камне и смотрели на море.

— Нас всего четверо, — сказала Холли. — Папа, мой брат Пол, мама и я. Мама больна. Врач сказал — чахотка. Ей мог бы помочь сухой климат, но шахты закрылись два года назад, и у нас теперь нет возможности заработать деньги, чтобы уехать из Корнуолла. Мой отец никогда раньше не занимался контрабандой, — продолжила она, — но ему пообещали заплатить за одну ночь столько, сколько он получал за весь год. Я была против, но они с Полом решили, что это единственный способ добыть деньги, чтобы отправиться в Америку.

— В Америку?

Холли кивнула.

— Я слышала, там можно получить землю. Отец — отличный фермер, но здесь у нас ничего нет своего.

Он услышал в ее голосе тоску.

— Почему вы доверяете мне?

— Я не доверяю, — сказала Холли, — но вы наш единственный шанс. — И добавила с чувством: — Я не люблю предателей.

Должен ли он принять от нее помощь? Он мог защитить ее семью от преследования властей, но сможет ли он спасти их от мести графа? У него достанет влияния, чтобы обеспечить вознаграждение, которого им хватит на дорогу в Америку, но он знал, что не в этом причина ее внезапной уступчивости. Она сделает то, что сочтет правильным, и ее нельзя купить.

Откуда взялась эта уверенность? Особенно если учесть его привычку верить в худшее — следствие его работы в секретной службе.

— Если Гатуэлл будет продолжать заниматься контрабандой, — в отчаянии сказала Холли, — он так затянет в свои сети отца и Пола, что им не выбраться оттуда. — Она посмотрела Джастину прямо в глаза. — Мне кажется, я знаю, как поймать графа. Поклянитесь, что не тронете моих родных.

— Вы расскажете им обо мне?