А он тем временем продолжал строгим, ровным голосом:

– Посмотрите на себя! Вы живёте впроголодь, вынуждены притворяться юношей ради собственной безопасности, и находитесь на волосок от разоблачения и несчастья, и в то же время, когда вам предлагают крышу над головой, богатство и защищённость, новую безбедную жизнь, вы от всего этого отказываетесь. И даже ни на мгновение не утруждаете себя раздумьями. Почему?

Аиша нахмурилась.

– Вы всё ещё не понимаете, не так ли? Самозванка не стала бы колебаться ни минуты. Смышлёная уличная воровка…

– Я не воровка, – машинально отозвалась она, но Рэмси не обратил внимания на её слова.

– Смышлёная уличная воровка в погоне за прибылью мгновенно ухватилась бы за моё предложение. Не правда ли, мисс Не-Зовите-Меня-Клив? – Англичанин снова откинулся в кресле, и его необычайно голубые глаза буквально впились в Аишу.

Молчание затягивалось.

– Вы сказали что-то о наследстве, – наконец вымолвила Аиша. – Сколько там мне причитается? – Говоря это, она постаралась выглядеть заинтересованной и расчётливой.

Но Рэмси лишь откинул голову назад и рассмеялся.

– Даже не пытайтесь заработать себе на жизнь, служа в театре. Из вас никогда не получится хорошей актрисы. У вас мало способностей и уже слишком поздно начинать этому учиться, дорогая.

Он подался вперёд.

– Прошлым вечером, во время нашего с вами разговора, я наблюдал за вами. Когда я сообщил вам, что ваша бабушка живёт одна и хочет, чтобы семья воссоединилась, вы были искренне тронуты.

Аиша недоверчиво покачала головой.

Его голос стал более глубоким.

– Вы пытались это скрыть, но я всё видел. Вы были тронуты, глубоко тронуты. А потом, позже, когда я упомянул о том, что у вашей бабушки большое состояние, вы даже глазом не моргнули: просто ждали, когда я закончу говорить, чтобы сообщить мне, что Алисия умерла и что здесь живёт только Аиша.

– Это правда, – подтвердила девушка.

Он не поверил ей, и она это понимала. Проблема была в том, что ни один довод, который Аиша могла бы привести, не имел бы смысла – кроме правды. А правда была слишком опасной.

– Ну, хорошо. – Рэмси снова устроился в кресле поудобнее, словно ожидая, что ему расскажут всю историю. – Тогда расскажите мне, что происходит. Если я скажу вашей бабушке, что нашёл её давно пропавшую внучку, но не привёз с собой, мне понадобится чертовски важный довод, чтобы объяснить почему.

Аиша процедила сквозь зубы:

– Я же сказала вам, что ей передать: Алисия Клив умерла.

– Но вы же не мертвы.

Она покачала головой.

– Хватит этой чепухи. Ничто из того, что вы скажете или сделаете, не убедит меня в том, что вы – не Алисия Клив, и потому давайте закончим с этим бессмысленным препирательством. Что с вами случилось после того, как ваш отец умер, Алисия? – Рэмси ждал ответа. Молчал и ждал.

Аиша повернулась вполоборота, так, чтобы ей не пришлось встречаться взглядом с его голубыми глазами.

Не дождавшись ответа, Рэмси продолжил:

– Мне сказали, что слуги покинули дом. Должно быть, вам было очень страшно оставаться здесь совсем одной, рядом с умершим отцом, лежащим на кровати.

Она попыталась отбросить нахлынувшие воспоминания.

– Вы тоже заболели? Я знаю, что в доме нашли два тела – сэра Генри и женщины – видимо, одной из служанок, как мне ска…

Аиша оборвала его на полуслове:

– Нет, я не заболела. – Видимо, одна из служанок. Как надпись на могиле мамы.

– Значит, вы покинули дом, потому что боялись заразиться?

Молчание затянулось. И в звенящей тишине голубые глаза Рэмси неотрывно следили за нею.

– Я же вам сказала, что не болела, – сказала она наконец, не в силах вынести гнетущую тишину.

Англичанин кивнул:

– Ясно. Но я не понимаю, почему вы покинули дом. Почему нельзя было подождать, пока кто-нибудь придёт – представители местной власти или Британского консульства? Они бы позаботились о вас.

Аише с трудом удавалось выглядеть бесстрастной. Воспоминания целиком захватили её, воспоминания, вызванные видом этой комнаты, вопросами Рэмси… Перед глазами у неё вставали образы, которые она так долго старалась держать в тайне ото всех. Тело отца, бездыханное и окоченевшее. И мама, обезумевшая от горя, сама больная, в полном отчаянии без конца разглаживающая белую хлопковую простыню…

Аиша взяла в руки диванную подушку и принялась перебирать бахрому.

– Я не знаю, о чём вы говорите. Меня здесь не было. – Она не решалась смотреть Рэмси в глаза, потому что знала, что совсем не умеет врать. Люди всегда понимали, когда она пыталась сказать явную ложь. Нет, она могла обмануть кого-либо своим поступком, это была не проблема, но когда доходило до того, чтобы посмотреть кому-нибудь в глаза и произнести неправду… В этом случае Аиша была безнадёжна. Она чувствовала свою вину, и потому выглядела виноватой.

Но даже если бы она и умела обманывать, то это ничего не изменило бы. Он все равно не поверил бы ей.

– Зачем же надо было покидать дом? Вам бы здесь было безопаснее… – Рэмси остановился на полуслове, взгляд его стал пронзительным, словно он только что подумал о чём-то или прочёл её мысли.

И подался всем корпусом вперёд.

– Вы больше не чувствовали себя в безопасности в этом доме.

Конечно, она не чувствовала себя в безопасности. А иначе, зачем же Аише понадобилось покидать свой дом? Она посмотрела на него безучастным взглядом и забралась с ногами на стул.

– В консульстве мне сообщили, что дом заброшен и что его имущество разворовывают. Это стало причиной вашего ухода? Вы были в доме, когда сюда пробрались грабители?

Аиша не ответила, продолжая пощипывать бахрому подушки, лицо её было серьёзным, взгляд был направлен вниз, она изо всех сил пыталась сосредоточиться на подушке.

Но перед мысленным взором девушки снова появилась ужасная картина – она увидела огромные, босые, грязные ступни, приближающиеся к кровати её матери… останавливающиеся… всего в нескольких дюймах от лица Аиши… ногти на ступнях того мужчины были искривлёнными, огрубевшими, с въевшейся в них грязью…

Она лежала там, не зная, сколько времени прошло, и, стараясь даже не дышать, уверенная в том, что её вот-вот вытащат из укрытия.

Как ей всегда и снилось в кошмарах с той страшной ночи…

– Аиша, мужчины, которые вломились в дом… причинили вам боль? – мягким голосом спросил Рэмси.

В глазах у неё защипало от навернувшихся слёз. Она моргнула, прогоняя их. Мягкость этого глубокого голоса была коварной. Этот голос был песней сирены, успокаивающий и искушающий её довериться Рэмси, рассказать ему обо всём и позволить этому англичанину позаботиться о ней. Но если она поддастся на уговоры, свирепо напомнила себе Аиша, борьба, которую она ведёт в течение последних шести лет, окажется бесполезной.

Аиша отрывисто ответила:

– Они не надругались надо мной, если это то, о чём вы подумали. – В ту ночь ей не пришлось бояться надругательства… Совсем наоборот.

Продолжай искать. Она где-то здесь – ей некуда идти. За белую нетронутую девчонку у Замиля дадут приличный куш.

Тогда Аиша даже не знала, что означает «нетронутая», но понимала, что эти люди говорят о ней. А Замиль был продавцом рабов… особых рабов.

Англичанин продолжал настойчиво расспрашивать.

– Тогда почему вы не обратились в Британское консульство?

Да потому, что Аиша не верила, что будет в бóльшей безопасности с мужчинами из консульства, чем с грабителями. Английские законы не имели силу в Египте; здесь имели значение только указы пашú, вот почему она была уверена, что для нее конечный результат был бы тем же. И точно такой же исход ждал бы её и в том случае, если бы этот англичанин узнал о ней всю правду.

Она не станет чьей-нибудь вещью.

Аиша отбросила подушку обратно на стул.

– Я не поеду с вами в Англию, и дальнейший разговор на эту тему не имеет смысла. – Она выпрямила подогнутые под себя ноги и собралась встать со своего места.