Аиша удивлённо моргнула. Её сорочка была мокрой.

Ей стало холодно, потому что её сорочка промокла, и бриз, проникавший через открытый иллюминатор, охлаждал её.

А сорочка промокла потому, что Рейф был мокрым. Он потел. Аиша потрогала его лоб. Он был прохладным.

О Господи, Рейф нормально спал, его дыхание было глубоким и ровным. Она прижала ладонь к его сердцу и почувствовала сильное и устойчивое сердцебиение.

Жар спал. По её щекам хлынули слёзы. Он будет жить. Лихорадка отступила.

Рейф проспал бóльшую часть дня, и когда было далеко за полдень, Аиша, бросив на него взгляд, заметила, что он за ней наблюдает. Теперь его голубые глаза были ясными, как небо, без единого признака лихорадки. И даже слегка… недовольными?

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

– Всё хорошо, вы были больны, – она поспешила к кровати и дотронулась до его лба. К счастью, прохладному.

Рейф поднял на неё взгляд и, нахмурившись, поймал за руку:

– Что вы делаете?

– Проверяю, нет ли у вас жара. Его нет. Теперь вы пойдёте на поправку.

Он попытался сесть, но упал назад на подушки.

– Боже! Я слаб, как котёнок.

– Да, вам нужен отдых, потребуется какое-то время, чтобы восстановить силы. Вы очень сильно болели. Я… я думала, что вы умрёте, – добавила она печально.

– Вздор! Я здоров как бык, – заявил Рейф и снова попробовал принять сидячее положение, на этот раз преуспев, хотя и с видимым усилием.

– Нет, вы упрямы как бык, – поправила она его. – А теперь оставайтесь-ка, пожалуйста, на месте. Мне необходимо вас вымыть.

– Вымыть меня? – тёмные брови сошлись на переносице. – Вы не сделаете ничего подобного!

– Не будьте глупцом, вам необходимо помыться. В случае если вы не заметили, от вас воняет. Когда лихорадка спáла, вы весь изошли потом, и теперь мне надо вас вымыть, чтобы вам было приятнее выздоравливать.

Насупившись, он заглянул под простыню, и на краткий миг глаза его расширились, когда он увидел, что обнажён. Он взглянул на неё, затем осторожно понюхал себя… и резко отдёрнул голову.

– Фу!

Аиша засмеялась.

– Я же говорила. С пóтом из вас вышла болезнь. Теперь вы позволите выкупать себя?

Он натянул простыню до подбородка.

– Теперь я расположен к этому ещё меньше, после того, что увидел. Чёрт возьми, Аиша, вы не должны даже находиться здесь, со мной, когда я в таком состоянии. – Он подоткнул вокруг себя простыню. – Где Хиггинс?

– Снаружи.

– Тогда позовите его. Он может мне помочь.

– Нет, не может, – тихо ответила она. – И не сможет в течение ещё десяти дней.

– Что вы имеете в виду – ещё десять дней? Мне казалось, вы сказали, что он снаружи? Он отправился куда-то?

– Нет, он всё ещё на судне, – ответила Аиша. – Но есть вероятность, что я заразна, поэтому, чтобы знать наверняка, капитан поместил меня под карантин ещё на десять дней.

– Если вы на карантине, то что вы делаете в моей каюте?

– Это и есть карантин, – ответила она. – Я же сказала, что вы были больны. Мы подумали, что это может быть чума.

– Чума?

– Но это не она, и теперь вы выздоравливаете от своей болезни. Но я могла заразиться от вас, и нам придётся остаться здесь ещё на некоторое время.

– Некоторое… – Рейф откинулся на подушки. – Я не понял и половины из того, что вы сказали. Но… – он остановил её жестом, – не объясняйте ничего снова. Думаю, что сначала я вздремну, и надеюсь, что во всём этом появится смысл, когда я проснусь.

– Что ж, только не спите слишком долго, – сказала Аиша. – Мне надо вас искупать и сменить простыни перед сном.

Он покачал головой.

– Нет, вы до меня не дотронетесь, чёрт побери. Я могу и потерпеть.

– Что ж, а я не могу, – последовал ответ. – Если вы думаете, будто я стану спать на грязных простынях с мужчиной, от которого несёт, как от помойной ямы, то вам предстоит кое-что узнать.

– Никто и не просит вас спать на грязных простынях с таким мужчиной! – резко возразил он. – Ступайте. Спите в своей собственной постели.

Она ничего не ответила.

Рейф сдвинул брови, когда до него дошёл смысл сказанного Аишей, и обвёл взглядом комнату. Никакой другой постели.

– Уж не хотите ли вы сказать, что проклятый капитан запер вас здесь со мной, не предоставив даже кровати? – с возрастающей яростью произнёс он.

– Нет, – устало объяснила она. – Я сама заперлась здесь с вами, и я спала тут… – она указала на его кровать, – последние три ночи.

– Со мной?

Она пожала плечами.

– Вы были больны и без сознания. И здесь полно места, это большая кровать.

Долгую минуту Рейф не сводил с неё взгляда, а затем застонал:

– У меня голова раскалывается. Я не в состоянии мыслить ясно. Позвольте мне полежать немного, пока я всё обдумываю.

Он лёг и закрыл глаза.

Аиша тотчас же подхватила поильник [18] и приложила носик к его губам.

– Чт… что за… – запинался он, отталкивая чашку. – Что это? Мне совсем не надо, чтобы вы надо мной тряслись.

– Это чай из коры ивы, – сердито ответила Аиша. Вот уж воистину трясётся над ним! Да она бы с удовольствием опрокинула этот чай на его большую, глупую голову! – Он поможет вам от головной боли. На вкус он отвратителен, я знаю – так вам и надо. А что до того, что я трясусь, так вы пили его трижды в день за последние три дня, и он вам очень помог.

Рейф застонал и нырнул с головой под простыню. Через несколько секунд оттуда прозвучало:

– От меня ведь и правда пахнет, да?

Аиша кивнула.

– Как от свиньи. И слабительное вам нужно так же, как и ванна.

– Слабительное? Во мне не осталось ничего для слабительного. Я не буду пить никакого чёртова слабительного! – зарычал он, а затем посмотрел на Аишу: – А зачем мне слабительное?

– Если с потом могут выйти ваши болезни, я надеюсь, что слабительное избавит вас от дурного чувства юмора, с котором вы проснулись, – ответила она ему сладчайшим голосом. – Я не собираюсь терпеть его в течение ещё десяти дней!

Такие вещи обычно говорят перед тем, как величественно выйти за дверь, подумала Аиша, но та была заперта, так что всё, что оставалось делать, это повернуться к нему спиной.

Она дрожала от ярости и, может быть, ещё и чуть-чуть из-за слабости от облегчения, что с ним действительно всё в порядке. И, возможно, слёзы подступили к глазам по той же причине, но она не будет перед ним рыдать. Вонючий дурак.

Как можно день и ночь бороться, чтобы спасти жизнь человека, а затем, когда спасёшь его, желать придушить его?

Она устала, в этом всё дело. Она почти не спала последние ночи. Аиша протопала к кровати, не взглянув на него, и подняла два одеяла, которые он в какой-то момент скинул.

Она свернула одно из них в длину втрое, затем пополам и положила на пол как можно дальше от кровати. Оно послужит прекрасным ковриком для сна. Взяв с кровати подушку, Аиша бросила её в конец своего ложа.

– Что вы делаете? – требовательно спросил он.

Не обращая на него внимания, она завернулась в другое одеяло и улеглась на импровизированный коврик.

– Вы не можете спать на полу. Вот, займите кровать, а я буду спать на полу.

– Кровать пропахла потом и болезнью, также как и вы. Я спала на открытом воздухе на булыжниках в течение последних шести лет. Я могу спать где угодно, – и она закрыла глаза.

– Ещё слишком рано, чтобы спать.

Она села и смерила его сердитым взглядом.

– Послушайте, я почти не спала в течение прошедших нескольких ночей, поэтому я собираюсь отоспаться сейчас. Если повезёт, я просплю десять дней, и тогда мне совсем не придётся с вами разговаривать. А вам не придётся терпеть, как я над вами трясусь, – и она снова легла.

После непродолжительной тишины он сказал:

– Извините меня. Я был груб и расстроил вас. Я просто не зн… я немного сбит с толку, в этом всё дело. Кажется, у меня из памяти выпало несколько дней жизни, и я совсем не понимаю, как так получилось.