И все же Вислоухий и я очень хотели вернуться. Мы тосковали по дому во время нашего странствия и жаждали увидеть своих соплеменников и свою землю, а ко мне часто подступал образ Быстроногой, молодой женщины, издававшей нежные звуки, с которой приятно было быть вместе, и которая жила одна в месте, известном только ей. Мои воспоминания о ней были сродни чувству голода, но тоже самое я испытывал, когда не был голоден и сразу после еды.

Но вернемся к реке. Еды было много, в основном ягоды и сочные корни, мы играли на речном берегу и задерживались на одном месте по несколько дней. И затем Вислоухому пришла в голову мысль. Это был видимый процесс — прибытие мысли. Я наблюдал его. Выражение его глаз стало жалобным и обеспокоенным, и он был очень встревожен. Затем его глаза затуманились, как будто мысль ускользнула от него. Это же выражение сохранялось все то время как мысль упорствовала, а он пытался ухватить ее снова. Он смотрел на меня, и на реку и на далекий берег. Он пытался что-то сказать, но у него не было слов, чтобы выразить свою мысль. Результатом его размышлений стала тарабарщина, рассмешившая меня. Это возмутило его, он бросился на меня и повалил на спину. Само собой, мы подрались, и в конце концов я загнал его на дерево, где он вооружился длинной веткой и тыкал в меня ею каждый раз, когда я пробовал добраться до него. И проблеск мысли исчез. Я не знал, а он забыл. Но на следующее утро это произошло с ним снова. Возможно эту мысль пробуждал в нем звериный инстинкт, позволяющий животному находить путь к своей норе. Так или иначе мысль появилась снова и была яснее, чем прежде. Он повел меня к реке, где лежало бревно, выброшенное на берег течением. Я решил, что он хочет поиграть, как мы играли в устье болота. Я не изменил своего мнения, даже когда увидел как он подтащил второе бревно поближе к воде.

Только когда мы оказались на бревнах, сидя рядом и удерживая их вместе и выгребая в стремнину, я понял его замысел. Он остановился, чтобы указать на далекий берег, и снова стал грести, одновременно издавая громкие ободряющие крики. Я понял, и мы начали грести еще энергичнее. Быстрый поток поймал нас и бросил к южному берегу, но прежде, чем мы смогли причалить к берегу, он утащил нас назад к северному берегу.

Здесь возникли разногласия. Видя так близко северный берег, я начал грести к нему, а Вислоухий пытался грести к южному берегу. Бревна стали плавать по кругу, а лес проносился мимо, пока нас сносило вниз по реке. Подраться мы не могли. Мы знали, что должны держаться за руки и за ноги, удерживая бревна. Но мы поносили друг друга на своем тарабарском языке до тех пор пока поток не бросил нас снова к южному берегу. Теперь это была самая близкая цель, и мы дружно погребли к нему, пристали к берегу рядом с одним из водоворотов, и сразу взобрались на деревья, чтобы посмотреть, где мы находимся.

Только ночью, после нашего первого дня на южном берегу реки, мы обнаружили Людей Огня. Наверное, это был отряд бродячих охотников, разбивших свой лагерь недалеко от дерева, где я и Вислоухий устроили себе гнездо на ночь. Голоса Людей Огня поначалу встревожили нас, но позже, когда спустилась темнота, мы были привлечены огнем. Мы ползли осторожно и молча от дерева к дереву пока перед нами не открылась вся сцена происходящего.

На открытом месте недалеко от реки, среди деревьев, горел огонь. Вокруг него сидело полдюжины Людей Огня. Вислоухий внезапно схватил меня, и я почувствовал, что он дрожит. Я пригляделся повнимательнее и рассмотрел маленького, морщинистого, старого охотника, который несколько лет назад своим выстрелом свалил с дерева Сломанного Зуба. Когда он встал и сделал несколько шагов, подбрасывая хворост в костер, я заметил, что он хромает поврежденной ногой. Это была верная примета. Он казался более высохшим и сморщенным, чем раньше и волосы на его лице были совсем седые.

Другие охотники были молоды. Я заметил, лежа рядом с ними на земле, их луки и стрелы, и я знал для чего они предназначены. Люди Огня носили на себе шкуры животных вокруг талии и поперек плеч. Их руки и ноги, однако, были голыми, и они не носили никакой обуви. Как я уже говорил раньше, они были не такие волосатые как мы. Головы у них тоже были небольшие, но между ними и нами было некоторое различие в степени наклона лба назад от глаз.

Они меньше сутулились, их движения были менее резкими. Их позвоночники, бедра и коленные суставы казались менее гибкими. Их руки были не такими длинными как у нас, и я не заметил, чтобы они помогали себе ими при ходьбе, опираясь о землю. Кроме того, их мускулы были более округлые и пропорциональные, чем у нас, и их лица были более привлекательными. Ноздри у них были направлены вниз, соответственно переносица была отчетливее, а сам нос не выглядел таким приземистым или перебитым как наш. Их губы были менее дряблыми и отвислыми, и их глазные зубы не так походили на звериные клыки. Однако, они были такие же узкобедрые как мы, и весили ненамного больше. В общем, они меньше отличались от нас, чем мы от Древесных Людей. Конечно, все три вида были родственны, и их родство было не таким уж отдаленным.

Огонь, вокруг которого они сидели, особенно привлекал нас. Вислоухий и я просидели несколько часов, наблюдая языки пламени и клубы дыма. Самым восхитительным был момент, когда они подбрасывали свежее топливо и потоки искр летели вверх. Мне хотелось подползти поближе и посмотреть на огонь, но это было невозможно. Мы сидели на ветке дерева, стоявшего у кромки леса, притаившись и не смея обнаружить себя.

Люди Огня сидели на корточках вокруг огня и спали, уткнув головы в колени. Их сон не был крепким. Их уши дергались во сне, а сами они вздрагивали. Постоянно то один, то другой вставал и подбрасывал в огонь дрова. Рядом с кругом света в лесу, в темноте бродили хищники. Вислоухий и я могли узнать их по издаваемым звукам. Там были дикие собаки и гиена, и какое-то время слышался сильный визг и рычание, мгновенно разбудившие весь кружок спящих Людей Огня.

Один раз лев с львицей встали под нашим деревом и уставились на нас, ощетинив шерсть и сверкая глазами. Лев облизывался и был возбужден, ему хотелось продолжать охоту. Но львица была более терпелива, именно она обнаружила нас. И они продолжали стоять и смотреть на нас, молча, с дергающимися от нашего запаха ноздрями. Потом они зарычали, еще раз посмотрели на огонь и ушли в лес. А мы с Вислоухим еще долго не спали, наблюдая за происходящим. Время от времени были слышны движения тяжелых тел в чаще и подлеске, а из темноты по другую сторону от костра, были видны глаза, мерцающие отраженным светом пламени. Вдали был слышен львиный рык, и совсем издалека донесся крик какого-то раненного животного, плескавшегося и барахтавшегося у водопоя. Также, от реки, долетело громкое хрюканье носорогов.

Проснувшись утром, мы подползли к огню. Костер все еще тлел, а Люди Огня уже ушли. Мы сделали круг по лесу, чтобы удостовериться в этом, а потом подбежали к огню. Мне хотелось рассмотреть что это такое, и я взял большим и указательным пальцами пылающий уголь. Испущенный мною вопль боли и страха обратил Вислоухого в паническое бегство на деревья, а его бегство в свою очередь напугало меня.

Вернувшись, мы стали осторожнее и не трогали раскаленных углей. Мы стали подражать Людям Огня. Сев на корточки у костра, согнули головы к коленям, притворяясь спящими. Потом стали подражать их речи, пытаясь разговаривать друг с другом на их лад, извергая из себя жуткую тарабарщину. Я вспомнил как сморщенный старый охотник совал в огонь палку. Я стал тыкать палкой в костер, переворачивая кучи тлеющих углей и поднимая облака серого пепла. Это было интересное занятие, и скоро мы стали белыми от пепла.

Рано или поздно мы должны были начать подражать Людям Огня в том, как они подкармливали огонь. Сначала мы пробовали сделать это с помощью маленьких кусочков дерева. У нас получилось. Дерево пылало и потрескивало, и от восхищения мы стали плясать, бормоча нечто невнятное. Потом мы начали подбрасывать куски побольше. Мы бросали и бросали, пока не разгорелся гигантский костер. Взбудораженные, мы носились взад и вперед, подтаскивая сухие сучья и ветки из леса. Пламя поднималось все выше и выше, а столб дыма поднялся над деревьями. Раздался оглушительный хлопок, потом треск и рев. Это была самая впечатляющая работа, которую мы когда-либо делали нашим руками, и мы были горды этим. «Мы тоже Люди Огня», думали мы, обсыпанные пеплом карлики танцующие посреди пожарища.