С годами эти терзания ранней молодости поутихли, да и столько с тех пор им всем пришлось пережить разочарований и сложностей, что Агнии стало не до абстрактных размышлений. Надо было постоянно думать, как бы и где еще заработать буквально на хлеб. И лишь в редкие мгновения, когда она натыкалась на талантливо написанные статьи или рецензии кого-нибудь из знакомых, в ней снова просыпались прежние мысли, только теперь они имели другой, горький привкус.

В школе она привыкла получать за сочинения только «отлично», и ее работы вывешивали на разных выставках городских олимпиад. Она и в университете ходила среди особо одаренных, поэтому с легким снисхождением смотрела на остальных. И в газете к ней сначала относились так же.

Но в последние годы пришли другие. Они были школьниками, когда она заканчивала университет, а некоторые так и не кончали никаких университетов. Сначала их манера письма казалась ей разнузданно-придурковатой, типичным молодежным стебом. И она даже пробовала их учить, гордясь своим изящным классическим стилем. Но скоро сама почувствовала, что ее статьи, которые она так старательно выписывала, по несколько раз прокручивая каждое построение, рядом с текстами тех, кого хотела учить, выглядели тяжеловесными и архаичными, как старинный дредноут. А в приколах молодежного стеба вдруг проявлялась неожиданная глубина и чувств и мыслей. И Агния ощущала, что новые таланты постепенно оттесняют ее вместе с ее классическим стилем куда-то на обочину. Как тут было не вспомнить доктора Фаустуса и способ, с помощью которого он занял свои вершины.

Однако вот же — издательство поручило писать большую серьезную книгу именно ей, а не этим девочкам и мальчикам. Так что в рецепте доктора Фаустуса необходимость отпала.

«Так и скажу директору, если он спросит меня о сверхзадаче: борьба Бога с дьяволом на пространстве души человека. В душе художника такая борьба происходит особенно обострению».

С этими мыслями Агния вышла из вокзала и сразу наткнулась на стрелку, показывающую путь к валютному обменнику. Как ей и говорили дома, курс здесь был намного выгоднее.

В кошельке у нее лежало несколько десятирублевых бумажек и отдельно — сто долларов. Неприкосновенный запас из семейного бюджета, на который она и рассчитывала сделать укладку, а после издательства купить подарки мужу, брату, его жене Лене Штопиной и коллегам. И, может быть, сходить на спектакль.

Она спустилась по лестнице в подземный переход, который вел к Казанскому вокзалу, и там вторая стрелка указала ей дорогу к тупичку. В этом тупичке была каморка, где, судя по всему, меняли валюту. Здесь все было обычно — окошечко с отверстием внизу, за окошечком девушка-кассир. Оттуда как раз отходила женщина с пачкой русских пятисотенных купюр. Но едва Агния подошла к окошку, как к ней сзади приблизился интеллигентного вида мужчина,. Свои деньги и паспорт он держал уже наготове.

— Вы тоже менять? — спросил он нетерпеливо.

— Да, — подтвердила Агния и полезла за стодолларовой купюрой.

На всякий случай, чтобы мужчина не пролез вперед нее, она спросила кассиршу:

— Сто долларов можно поменять?

Но кассирша вдруг вместо ответа выставила перед отверстием в окне табличку с надписью «технический перерыв». А потом голосом, усиленным громкоговорителем произнесла:

— Освободите помещение.

— Ну что делать?! Что делать?! — простонал нетерпеливый мужчина в очках, который стоял следом за ней. — Вот ведь не везет! — Он взглянул на сто долларов, которые продолжала растерянно держать вместе с паспортом Агния, и его вдруг осенило. — Вам же нужно их продать? — обрадованно спросил он.

— Да, естественно.

— А мне — купить. Стоят два приличных человека и мучаются! Продайте их мне, и наши проблемы будут решены.

«В самом деле, почему бы не продать?» — подумала Агния. Но чтобы не продешевить, на всякий случай спросила:

— По какому курсу?

— Да по тому же, по которому она меняет. Неужели вы думаете, что я вас хочу облапошить?

Они вышли из каморки и, отступив от нее еще на несколько шагов, занялись обменом.

— Внимательно следите за моими руками, — попросил мужчина и показал свои деньги. — Я их пересчитываю, чтобы вы были спокойны. Видели? Получается даже на десять рублей больше, но леший с ней, со сдачей.

— Нет-нет, я сдачу найду! — проговорила Агния.

— Теперь покажите ваши доллары. Вы извините, мне тут недавно подсунули фальшивые, и жена так меня изругала!

— У меня настоящие! — смущенно отвела Агния подозрения.

— Я вам верю, но, знаете, «доверяй да проверяй!» — Улыбаясь, мужчина взял ее купюру и на вытянутой руке протянул к свету. — Что-то не вижу полоску, — сказал он озабоченно.

И тут рядом возник человек в добротном кожаном пальто.

Он и сам выглядел добротно — высокий, широкоплечий, солидный.

— Марш в обменный пункт, здесь вам нечего делать! — прикрикнул он.

— Извините, мы сейчас уходим… — начала было Агния.

— Я кому сказал: марш в обменный пункт! — Человек крикнул на них так грозно, как кричат обычно взрослые на расшалившихся подростков.

— Ладно, не везет так не везет, куплю в другом месте, — сказал интеллигент, вернул Агнии доллары и стал подниматься по лестнице наверх, к вокзалу.

Агния тоже хотела было пойти за ним, но скользнула взглядом в сторону тупичка и с радостью обнаружила, что касса обмена снова открылась. Она даже хотела крикнуть своему неудачливому обменщику, но того уже на ступенях не было.

По-прежнему держа паспорт вместе со стодолларовой купюрой, Агния побыстрей подошла к окошку обменника.

— Пожалуйста, все сто долларов.

К ее удивлению, кассирша даже не притронулась к ее паспорту.

— Возьмите свои деньги и посмотрите, что вы мне суете. Надо быть внимательней, женщина!

— Я сую вам сто долларов, — в тон ей ответила Агния. — Это вам надо быть внимательней. И к тому же вежливей.

— Посмотрите! — насмешливо проговорила кассирша. — Я вам говорю: посмотрите!

Агния недоуменно вытащила свой паспорт вместе с деньгами назад. И тут только разглядела, что вместо стодолларовой купюры она предлагала обменять один доллар. Но ведь несколько минут назад У нее в руках были самые настоящие сто долларов! Сколько раз она сама говорила о том, что никогда ни при каких обстоятельствах нельзя менять валюту вот так, у незнакомых людей. И попалась сама.

Надеясь догнать мошенника, который только притворялся интеллигентом, она выскочила из обменника в подземный переход и около ступеней наткнулась на того самого солидного человека в добротном кожаном пальто.

— Что, надрали? — спросил он добродушно. — Я же предупреждал: идите к обменнику.

— А куда он пошел, вы не знаете?

— Тот мужичок-то? Да вроде бы туда. — Человек показывал явно в другую сторону. Но, увидев на ее лице сомнение, поправился: — А может, и сюда. Я за всяким жульем наблюдать не уполномочен, женщина.

И только тогда она сообразила, что этот якобы важный тип вовсе никакой не сотрудник милиции, а работает в паре с тем, который так артистично притворялся растерянным интеллигентом. Но схватить его за руку, доказать, что он преступник, — невозможно. И, может быть, девица в обменнике тоже в их компании — по тайному сигналу закрывает кассу, а потом сразу открывает. Хотя достаточно поставить несколько скрытых камер, а переодетым сотрудникам исполнять роль жертв, и можно эту шайку поймать.

С такой сладкой мечтой — пожаловаться брату, чтобы его коллеги их отловили, она и вернулась на вокзал. До встречи в издательстве оставалось больше трех часов. Мысль о парикмахерской казалась теперь нелепой фантазией. Оставшихся Денег ей едва хватало на дорогу и платный туалет. И даже о еде или Третьяковке было уже нечего думать. И уж тем более о театре.

Агния поднялась на второй этаж в зал ожидания. Нашла свободное место с соседками поприличнее и села, с трудом удерживая слезы. Как глупо для нее начался этот долгожданный столичный день!

И все же сидеть в полном бездействии три часа Агния не могла. Надо было хоть что-нибудь предпринять. И тут взгляд ее уперся в несколько телефонных автоматов, которые были прикреплены к стене в зале ожидания. Точно такие под прозрачными козырьками висели на улицах Петербурга. И она постоянно пользовалась ими — у нее и сейчас была с собой карточка, на которой оставалось единиц триста.