Конечно, я не такой маг, как, допустим, Витька и Эдик, но сегодня у меня получалась буквально все, на что я устремлял свою энергию. В первую очередь я мысленно создал мост между собой и Алданом-3. Соединившись, я получил такие знания по заклинаниям, такой тонкий расчет и учет всех обстоятельств и такую быструю реакцию, которая никому и не снилась. Да еще плюс — результаты моих последних расчетов, которые очень удачно влились в общую картину, да еще под таким углом, которого я совсем от нее и не ожидал. Точно так же, наверное, было и с Эйнштейном, когда он решал рядовую задачу распада ядра, а люди почему-то сначала сделали атомную бомбу.

Бой продолжался недолго.

Я нашел Маргариту, как Витька и обещал, в лаборантской. Она действительно спала. Не решаясь ее будить, я нежно поднял ее на руки и осторожно отнес в свой отдел, где я, наученный горьким опытом, забаррикадировался всевозможными заклятиями и принялся ждать.

Институт медленно заволакивало едким дымом.

Она проснулась неожиданно и, кажется, все поняла.

— Саша, — тихо позвала она.

Я отложил огнетушитель в сторону и отошел от двери, присев рядом с ней. Лицо ее было неузнаваемо, глаза впали, темные круги и такая боль в расширенных зрачках!.. У меня сжалось сердце.

— Что? — тоже тихо спросил я дрогнувшим голосом.

— Неужели ТАК будет всю мою жизнь? — еле слышно спросила она.

— Нет, конечно, — попытался я ее успокоить. — Просто день такой, неудачный, — сделал я вывод.

— Нет, — она отрицательно покачала головой, неподвижно глядя в одну точку. — Нет, — снова повторила она. — Это все я. И это все вы — ты и Выбегалло. Почему вы меня не спросили, хочу ли я этого? Почему вы обо мне не подумали? — тихо проговорила она дрогнувшим голосом. — Ведь вся моя жизнь теперь будет одним сплошным кошмаром! И мне очень больно, когда из-за меня ссорятся хорошие люди. Как же мне дальше жить?

— Ну что ты, — проговорил я, старясь ее перебить. — На самом деле не все так уж мрачно. А на счет нас с Выбегаллой… Во-первых, мы не знали, что получится и чем все это обернется, а во-вторых, наши родители тоже нас как-то не сильно спрашивали, а может, я бы хотел родиться лет на сто позднее?

Она слабо улыбнулась и на какое-то мгновение нерешительно прижалась к моему плечу.

— Спасибо тебе, — тихо сказала она. — Может, я и преувеличиваю. Но знаешь, так не хочется жить, когда я вижу все это…

У меня защемило сердце. Внутренним чутьем я знал точно — скоро возьмутся и за меня, и эта тишина — лишь небольшая передышка перед подготовкой к решительному штурму.

Снаружи что-то в очередной раз рвануло. Сильно запахло паленой резиной.

— Саня, выходи, — кричал Витька. — По хорошему прошу.

Я молчал.

— Александр Иванович, — говорил Хунта с ярко выраженным испанским акцентом. — Не глупите. У вас есть еще шанс. Иначе сами понимаете, не маленький…

Я посмотрел на Маргариту. Забившись в угол, она закрыла лицо руками и ее худые плечи мелко-мелко подрагивали.

Черт с вами со всеми, зло подумал я, как вы мне все надоели за этот день. И я открыл дверь и решительно вышел из лаборатории, готовый ко всему, с твердым желанием — положить всему этому конец, пусть даже ценой моей собственной жизни…

За дверью собрались почти все. И сочувствующих я не заметил.

Хунта неторопливо сделал пару шагов мне навстречу.

— Кристо, не надо, — слабо произнес кто-то.

— Поздно уже, — ответил Хунта и немного помедлив, вяло, словно извиняясь, все — таки протянул ко мне правую руку, складывая пальцы для трансформационного заклинания.

Я напрягся, стараясь не закрывать глаза… И тут в лабораторию неожиданно вошел Янус Полуэктович.

Светало. Все были усталы и опустошенны последними событиями. А я так и вообще не спал двое суток. Янус Полуэктович небрежным движением руки навел в институте порядок и теперь мы все сидели в просторной приемной, ожидая, когда директор переоденется с дороги.

— Словно наваждение какое-то на нас навалилось, — вдруг устало проговорил Редькин, первым нарушив гнетущую тишину.

— Да, от опытов Выбегаллы институту одни неприятности, — подтвердил Киврин.

Магнус Федорович согласно кивнул.

— Приношу свои извинения, — сухо проговорил Кристо все еще помятому, но уже способному передвигаться самостоятельно, Жиану, вставая со своего кресла и наклоняя голову. — А вы, Шура, — повернулся он ко мне. — Все же гений. Создали настоящую Богиню Любви. Других оправданий своему поведению я не нахожу. Надеюсь, вы воспримете мои слова, как глубочайшее раскаяние с моей стороны.

— Согласен, — усталым кивком присоединился Жиан к словам Хунты.

Так же устало я кивнул им обоим, принимая извинения, и жестом показывая, что я на них ничуть не сержусь.

Мы стояли на запорошенной снегом еще темной в свете одинокого фонаря лестнице нашего института. Дул холодный промозглый ветер, кидая острые колючки снега прямо в лицо. Мороз щипал наши носы и уши. Маргарита сидела в машине и, волнуясь, напряженно смотрела на нас сквозь стекло.

— И куда вы теперь поедете? — вежливо спросил меня Янус Полуэктович.

Я немного подумал и отрицательно покачал головой.

— Не обижайтесь, но это секрет.

Немного в стороне, зябко кутаясь в легкие пиджаки, стояли остальные магистры.

Первым ко мне подошел Кристобаль Хозевич.

— А знаете, Александр Иванович, я вам совсем не завидую. Скорее всего мне вас жалко. Мы все успокоимся и со временем заживем по старому, а вот вы так вот и будет теперь жить все свое время.

Вежливый Эдик долго стоял возле меня, не зная, что и сказать, а грубый Корнеев, неловко потоптавшись, молча протянул мне свою широкую ладонь.

— Ну, будь, старик, — сказал он хрипло. — Не поминай лихом.

— Держитесь, Саша, — сказал Жиан. А Роман молча подмигнул мне, не вынимая рук из карманов.

Я был растроган.

— Да что вы все тучи нагоняете, — попытался отшутиться я.

— Шура, не думайте, что теперь все трудности позади, — сказал мне У-Янус, кутаясь в пальто в утренней сырости. — На самом деле они только начинаются. То, что вы, Шурик, будете счастливы — в этом нет никаких сомнений — недаром она — Богиня Любви… А будет ли счастлива Маргарита?

— Я постараюсь, — скромно пожал я плечами.

— И тем не менее, сами посудите — подарить счастье самой Богине Любви, может, наверное, только Бог Любви. Вы сами создавали ее, должны теперь понимать, какие качества вы должны иметь для этого.

Я внимательно посмотрел на него.

— Он прав, — сказал мне Витька Корнеев. — Шура, если ты действительно ее любишь и искренне хочешь ей счастья — не мучай девушку, создай ей Бога Любви. Пусть они вдвоем живут где-нибудь вдали от людей. Поверь, это единственный выход из данной ситуации.

— Поживем — увидим, — только и сказал я на прощанье.

И мы уехали. Маргарита, сломленная всем случившимся, нерешительно прижалась ко мне. Я бы подавлен и задумчив — действительно ли нет никакого выхода из этой ситуации? Впереди нас ждали новые, совершенно неожиданные испытания. Но это уже совсем другая история.