Врать смысла не было. Она, конечно же, слышала Ромкин крик и весь их разговор — окно-то у нее было приоткрыто. Как они не подумали говорить тише?

— Мы у соседей ваших спросили, дома вы или нет, а они сказали, что не знают. Вот мы и решили сами посмотреть, вдруг вы уже пришли, но не открываете, — неуклюже соврал Ромка.

— И зачем же я вам так срочно понадобилась?

— Спросить кое о чем.

— И о чем же? Ромка думал недолго.

— Об Игоре, охраннике вашем. Вы говорили, что. были в галерее вчера в половине второго. А он утверждает, что в это время тоже там находился. Но, может быть, вы его не видели?

Лешка пытливо вгляделась в ее лицо. Ай да Ромка! Забыв о своих болячках, он нашел слова в свое оправдание и в то же время сразу придумал каверзный вопрос. Интересно, замнется ли она, продумывая свой ответ?

— Игорь был, — просто и быстро ответила женщина. — Он ведро вынес и сразу же вернулся на свое место.

— Ясно. — И Ромка, опершись руками о землю, вновь попытался встать, а потом охнул и подул на руки.

Анастасия Андреевна увидела, что из его грязных ладоней сочится кровь, и всплеснула руками.

— Да у тебя столбняк может быть! Вам в школе делали от него прививки?

— Почем я знаю? — дернул плечом Ромка.

— Нет, это нельзя так оставлять.

Она наклонилась, взяла Ромку под мышки и приподняла. У нее это получилось лучше, чем у Лешки.

— Опирайся на мою руку, вот так. А ты слева поддерживай, — приказала она девочке.

Ромка встал, пошатываясь, и, поддерживаемый с двух сторон, похромал к торцу дома.

— А куда вы меня ведете? На такси?

— Тебя, такого чумазого, ни один таксист к себе не посадит. Зайдем сначала ко мне, приведем тебя в порядок.

Анастасия Андреевна жила в маленькой однокомнатной квартирке. Обстановка в единственной комнате была самой обыкновенной: диван, стол, шкаф, кресло да телевизор, однако целую стену в ней занимали книжные полки, а на всех стенах, даже в прихожей, висели картины.

"Еще одна галерея", — подумала Лешка и, когда прошла в комнату, то отметила, что большинство книг на полках были по искусству.

А Ромка остался стоять, держась за косяк двери. Он не решился приблизиться к креслу или дивану, чтобы не извазюкать их своими грязными джинсами. Анастасия Андреевна в одно мгновение обчистила его щеткой, подмела мусор, усадила на стул, принесла йод и пинцет.

— Ой, не надо! — увидев орудия пыток, вскричал Ромка.

— Потерпи, пожалуйста, — попросила его Лешка.

А хозяйка квартиры осторожно коснулась пинцетом его ладони.

— Когда я была маленькой, говорили так: ""Терпи, казак, атаманом будешь". А ты кем хочешь стать?

Ромка чуть было не сказал "детективом", но потом испугался, что она догадается, зачем они к ней пришли, и ответил:

— Художником.

Анастасия Андреевна ловко вытащила из его правой руки еще одну занозу, взялась за левую руку и спросила:

— А ты когда-нибудь учился рисованию? Юный сыщик покачал головой.

— Ну, как все. А зачем учиться-то? Есть же художники-самоучки. Я про одну бабульку слышал, она в восемьдесят лет вдруг начала рисовать и сразу прославилась.

— Я не спорю, такие люди есть. У них вдруг открывается особое зрение, свое видение мира, — согласилась женщина и подцепила последнюю, самую большую даже не занозу, а, можно сказать, целую щепку, и залила больное место йодом.

Ромка скривился от боли и правой рукой изо всех сил вцепился в ее бок.

Анастасия Андреевна была в одном халате, а Ромка так основательно ее ущипнул, что она поморщилась, но, сдержав себя, отцепила от себя его пальцы и очень вежливо попросила:

— Потерпи еще немножко, пожалуйста.

— Я не хотел, извините, — пробормотал Ромка, как вдруг до него дошло, что Анастасия Андреевна вовсе не притворяется полной, что она и в самом деле довольно упитанная женщина. И тогда, подставляя ей другую ладонь для заливки йодом и оглядывая ее простенький домашний халат, он сперва охнул, а потом спросил:

— А почему вы на работе кажетесь, ну, немножко толще, чем дома?

— Там холодно, — объяснила женщина. — Первый этаж, отопление давно отключили, а у меня радикулит, потому и приходится поддевать теплые вещи.

Так вот почему в первый раз они никак не могли ее прощупать, поняла Лешка, и все ее сомнения рассеялись тоже. С одной стороны, она обрадовалась: Анастасия Андреевна показалась ей очень доброй, и было бы неудобно ее разоблачать после того, как она оказала ее брату первую помощь. С другой стороны, выходит, Ромка напрасно лазил на ее балкон и непонятно за что пострадал. Но самым ужасным было то, что теперь неизвестно, где им ловить настоящую преступницу,

— А можно от вас позвонить? — спросила она.

— Да, конечно.

К телефону подошел Олег Викторович.

— Ну, наконец-то. А мы уж собрались в милицию идти. Где вы бродите?

— А мы… Мы скоро придем.

Трубку перехватила Валерия Михайловна.

— Где вас черти носят?

— Мы в гостях. У Анастасии Андреевны, — не зная, что сказать еще, Лешка беспомощно оглянулась на хозяйку дома.

Анастасия Андреевна подошла к телефону.

— Здравствуйте. Я Анастасия Андреевна Стари-лова. Ну да, та самая, ну да, мы с вами встречались. Ваши дети у меня. Пьем чай, разговариваем. Да, Рома в последнее время заинтересовался искусством.

Брат с сестрой навострили уши. Они знали, что их мама по работе с кем только не встречается. Значит, она и с Анастасией Андреевной знакома. И как они этого раньше не знали? Разузнали бы все о ней дома и не тратили время даром.

— Я их отправлю на такси и запомню номер машины, вы не волнуйтесь, — закончила разговор Анастасия Андреевна и вернулась к Ромкиным болячкам.

Теперь она приказала ему снять джинсы. На распухшей Ромкиной коленке сиял огромный кровоподтек. Анастасия Андреевна внимательно осмотрела его ногу и констатировала:

— У тебя всего-навсего ушиб, так что жить будешь.

Ромка сразу повеселел. А потом они и в самом деле пили чай и рассматривали ее картины.

— Это дары моих учеников, — сказала Анастасия Андреевна. — Когда я смотрю на их работы, то всех перед собой вижу, и Вадика Сергеева, и Олега Воронина, и Свету Самойлову. А вот эта картина мне особенно дорога. Когда-то давно ее написала Сонечка Полянская.

Лешка встала и подошла к стене поближе. В пустынном московском дворике выделялась одинокая скамья с несколькими пожелтевшими опавшими листьями.

— Она называется "Одиночество". Анастасия Андреевна вздохнула, и у девочки сжалось сердце. Она поняла, что у этой пожилой, умной и доброй женщины ничего в жизни не осталось, кроме воспоминаний о ее учениках и вот этих картин на стенах.

— У меня было две Сониных картины, но одну я сразу продала, когда узнала, какая с ней приключилась беда, чтобы помочь ей с деньгами. А теперь дела у Сони пошли на лад, да еще и Петр Казимирович купил ее последнюю картину, так что с этой я ни за что не расстанусь. А вам нравится? — Анастасия Андреевна тоже встала с места и залюбовалась произведением любимой ученицы. Ромка помялся.

— Ничего. Но я люблю яркие краски.

— Как у тебя самого, да? Ведь я поняла, что то была твоя картина, — с улыбкой призналась она и тут же добавила, чтобы его не обидеть: — Вообще-то, я тебе скажу, декоратор из тебя получился бы неплохой. Краски ты подбираешь в тон.

Ромка махнул рукой.

— Я не хочу быть декоратором и, если честно, то и художником тоже. Пусть Лешка краски подбирает. Это она хочет стать дизайнером по интерьеру, если снова не передумает. А я буду сыщиком. Вернее, я уже и так давно сыщик, и сейчас мы хотим отыскать того, вернее, ту, кто подменяет картины в вашей галерее.

— Я бы тоже была не прочь посмотреть в лицо тому человеку, — сказала Анастасия Андреевна. — Так, значит, ты подозревал в этом преступлении меня, потому и на балкон мой карабкался?

Ромка покраснел.

— Вы же вчера в галерее около половины второго появлялись, как раз тогда, когда компьютер испортился, да еще и собрались к самой границе ехать.