Однако посреди этой резни и триумфа, хитроумных маневров и разбитых надежд произошло ещеодно важное событие: на сцене объявился еще один постмодернист. Это был Люциус Шепард, чей роман "Зеленые глаза", вышедший в серии "Асе Specials" (жуткая комбинация из биохимии и колдовства вуду), прошел поначалу практически незамеченным, а теперь взлетел вдруг в зенит. Свой первый рассказ, "Глаза отшельника" [Solitario's Eyes], Шепард напечатал в 1983 году. Но уже в 1984-м выбросил на-гора бесконечный, казалось бы, поток превосходных рассказов, среди которых особо выделялся своей мрачной свирепостью "Сальвадор" [Salvador]. К концу года три рассказа его оказались в "небьюловском" списке, и хотя ни один из них премии не получил, всем стало ясно, что это лишь вопрос времени.

* * *

Шепард - еще один писатель чертовски высокого роста; если вам вздумается побеседовать с ним, Гибсоном и Кесселом одновременно, могу гарантировать - на следующее утро у вас будет болеть шея. Он носит в ухе серебряную серьгу в форме человеческого черепа и имеет, по-видимому, довольно романтическое прошлое, о котором все по отдельности что-то знают, однако в целом картина не складывается. Почти наверняка он много путешествовал по миру - об этом можно судить хотя бы по разнообразию и экзотичности антуража, с большой убедительностью описанного в его вещах. Явно не понаслышке знаком он и с жизнью "дна", за описание которого брались многие фантасты, но, как правило, без особого успеха, - свидетельством тому могут служить такие его рассказы, как "Черный Коралл" [Black Coral] и "Рассказ путешественника" [A Traveller's Tale]. Часто он описывает и будущее стран "третьего мира" - тема, о которой лишь немногие из американцев осмеливались до сих пор заикнуться.

Но что особенно важно для нас - Шепард не принадлежит ни к лагерю киберпанков, ни к лагерю гуманистов. Его произведения соединяют по-киберпанковски острый сюжет с традиционным для гуманистов вниманием к людям и в то же время не содержат пиетета перед "технологией", с одной стороны, а с другой - демонстративной литературщины. Тем не менее интуиция заставляет меня отнести Шепарда к постмодернистам. В общем, чем клеить на него очередной дурно пахнущий ярлык, давайте лучше присмотримся к нему повнимательнее. Он - симптоматичная фигура, предвещающая новую волну авторов, которая вот-вот накатит на нас из мрака неизвестности. Вы чувствуете? Вот трескается под ногами земля, и зеленый росток еще одного молодого таланта пробивается к солнцу. И клокочущий вал перемен вновь устремляется вперед. Ну а дальше - как обычно. Одни писатели, имеющие уже известность, лишатся ее, другие, еще не имеющие, - обретут. Репутации будут расти и рушиться. Кто-то вечно будет лишь на шаг от успеха, но никогда не добьется его. Другие годами будут пребывать в тени, прежде чем вспыхнут светилом, которое ослепит нас. И смирятся сильные, и вознесутся смиренные. И свершатся все библейские пророчества. Короче говоря, в научной фантастике ничего не изменится, все будет точно так же, как было уже много раз до этого.

Перечитав заново написанное, я почувствовал сожаление, что, желая упростить картину, был вынужден пропустить многих замечательных фантастов. Никакая дискуссия о современной литературе не будет полной, например, без упоминания о калифорнийской группе учеников Филипа К. Дика, в которую входят Тим Пауэре, К. У. Джетер и такой бесконечно странный автор, как Джеймс П. Блэйлок. Я также пропустил банду "космических кадетов" "рейгановскую молодежь", как обозвал их Омниаверитас, - группу, сплотившуюся вокруг двойного ядра из Джима Баэна и Джерри Пурнеля. Еще я перескочил через группу писателей из волков-одиночек, так и не найдя подходящей экологической ниши для Джека Макдевитта, Нэнси Кресс, Пат Мерфи, Тима Сэлливана и Грега Фроста (неужели я назвал только пятерых?). И наконец, больше всего я сожалею (хоть получилось это скорее вынужденно, чем намеренно), что так и не сказал ни слова об авторах, работающих сейчас над созданием новых форм фэнтези, - об Р. А. Макавой и Джоне Кроули, Патриции Маккиллип и Майкле Ши, Джейн Йолен и Робин Маккинли, ну и, конечно, о Тэнит Ли. Уж простят меня они - и вы, читатель!

Ах, лишь на одно, но ослепительное мгновение нам удалось увидеть все это: выбрать позиции, назвать имена, составить списки. На всеобщее обозрение приоткрылись силовые линии литературных влияний, подобно ярким лазерным лучам рассекающие литературную карту Америки, связывающие Техас и Британскую Колумбию, Нью-Гемпшир и Северную Каролину, скрещивающиеся в Денвере, Остине, Канзас-Сити и даже в Филадельфии, и на это одно-единственное ослепительное мгновение, остановленное перед тем, как вновь двинутся в свой путь континенты, перед нами распростерлось будущее, сверкающее и прозрачное, со свободными дорогами и с вратами, распахнутыми настежь в дивные новые миры литературы. И все, кто выжил после разрушения Атлантиды, живут там в мире и процветании.

Да, это было жутко веселое время для тех, кто был молод и талантлив, кто писал рассказы столь сильные, что соперникам оставалось лишь с голыми кулаками набрасываться на каменные стены или в слепом припадке завистливой ярости выбрасывать свои пишущие машинки через закрытые окна.

ПОСТСКРИПТУМ

Как киберпанки получили свое имя:

Приблизительная хронология

1981. В антологии "Лучшие вещи года" Гарднер Дозуа написал о романе Джона Ширли "City Come A-Walking", что наряду с последними произведениями Брюса Стерлинга и Николаса Ермакова "он, по-видимому, предвещает появление чего-то вроде "панковской НФ", отличающейся повышенным эмоциональным фоном, который в фантастике в настоящее время представлен главным образом лишь в творчестве Харлана Эллисона".

1983. Джон Кессел во время своего мартовского выступления в Английском клубе Северной Каролины сказал о "панковской научной фантастике", выделив особо Гибсона и Стерлинга. А Джон Ширли во время съезда Восточной НФ Ассоциации сделал доклад о том, что он назвал "новым движением", и перечислил Гибсона, Шайнера и Стерлинга. Причем оба отмечали впоследствии, что их слушатели просто не поняли, о чем идет речь. В очередной антологии "Лучшие вещи года" Дозуа назвал самых перспективных новых писателей десятилетия, а Винсент Омниаверитас отозвался на это в "Дешевой правде" известным высказыванием о магнитном поле. Однако, сказав, что Гибсон, Стерлинг, Шайнер, Кэдиган и Бир устремятся к одному полюсу, он явно еще не почувствовал необходимости в особом ярлыке, который можно было бы применить к их произведениям. Руди Рюкер опубликовал в "Бюллетене Ассоциации Писателей-Фантастов Америки" "Манифест трансреализма", где сказал: "Трансреализм - это не столько разновидность НФ, сколько разновидность авангардной литературы. Мне кажется, что на настоящий момент трансреализм это единственный серьезный подход к литературе". (Однако, хотя его определение трансреализма оказалось столь растяжимым, что смогло вместить и других киберпанков, до сих пор бытует подозрение, что первым и единственным трансреалистом был и остается сам Рюкер.)