К нему подъехал средних лет казак с Георгиевским крестом на груди.

– Разрешите доложить, ваше благородие, – приостанавливая коня, проговорил он.

– Говори, Чибисов, – разрешил есаул.

– Дозвольте, ваше благородие, с другой стороны гору осмотреть. Случается, что пещеры энти наскрозь проходят, – доложил казак.

– Дело предлагаешь. Осмотри, – разрешил есаул. – Только как же ты через поляну проскочишь? Простреливают они ее.

– Прикажите, ваше благородие, дыму поболе накурить и казачкам пошибче пострелять по ихней баррикаде. И проскочим на аллюре, господь милостив, – перекрестился Чибисов.

– И это дело, – похвалил казака есаул и отдал все необходимые на этот случай приказания.

А Чибисов, выбрав трех самых лихих наездников, приготовился к броску.

Как только дым от костра заволок поляну, казаки – и те, которые были сверху, и те, которые залегли у дороги, – открыли по пещере беглый огонь. Есаул махнул рукой, и Чибисов, пришпорив коня, рванул через поляну. За ним аллюром помчалась вся его группа. Кони их, распластавшись как птицы, казалось, летели по воздуху. Мгновения достаточно, чтобы они проскочили поляну. И все же только двоим удалось доскакать до выступа скалы, который скрыл их от пуль осажденных в пещере красноармейцев. А двое, пораженные меткими выстрелами, кубарем слетев с коней, остались на поляне.

За поворотом, осадив разгоряченного коня, Чибисов оглянулся на убитых казаков, снял фуражку и перекрестился:

– Уберегла матушка, заступница…

– Не всех, однако, – заметил его напарник, казак помоложе.

– За себя молись, губошлеп, – буркнул Чибисов и повернул коня в сторону от поляны.

Казаки поскакали в объезд горы. День был жаркий. Стрельба смолкла, или ее просто не стало слышно, но в горах было тихо. Только снизу, из-под обрыва, доносился монотонный шум речки. Пробитая по карнизу отвесной скалы дорога висела над самой рекой. Казалось, оступится лошадь – и неминуемо вместе с седоком очутится в бурлящем, стремительном потоке. Но чем дальше мчались казаки, тем шире становился карниз. Гора отступала от дороги и уже не дыбилась над ней непреодолимой кручей, а спускалась книзу все более отлогим откосом. Там, где дорога неожиданно повернула к реке, Чибисов осадил лошадь. Натянул поводья и его напарник. Они остановились.

– Ежели судить по солнцу, мы аккурат с обратной стороны заехали, – сказал Чибисов.

– Ну и где ж пещера? – спросил молодой казак.

Чибисов окинул пристальным взглядом склон.

– Там где-нибудь, в кустах, – неопределенно ответил он, кивнув в сторону горы. – А может, и нет ее вовсе.

– Полезем искать?

Чибисов криво усмехнулся.

– Не для того я тебя, дурака, из-под пуль увел, чтобы тебе здесь башку продырявили.

– И то верно. Спасибо, дядя Захар, – быстро сообразил молодой казак. – А што их благородию скажем?

– А ничего. Не видно никого – и говорить нечего, – рассудил Чибисов.

– Тогда, может, скупаемся? Ишь как пекет… И тихо, – обрадовался молодой казак.

– Ополоснуться неплохо, – согласился Чибисов и, легонько потянув повод, повернул коня к густому кусту можжевельника.

Тут, на лужайке, станичники сложили винтовки, разделись и, крестясь, полезли в воду.

Преодолев с величайшим усилием еще метра два, Ашот неожиданно почувствовал, что лаз стал расширяться. Гора, словно вдоволь натешившись над своими добровольными пленниками, смилостивилась и разжала объятия. Ашот уже мог опираться на руки. Потом встал на колени. А скоро и вовсе поднялся в полный рост.

Он очутился в просторной каменной нише, увидел солнечный свет, непривычно режущий после пещерной тьмы глаза, деревья у входа, серый пепел костра на полу и свернутую в рулон и перевязанную веревкой кошму. Поначалу он от радости не обратил особого внимания ни на пепел, ни на кошму, а перво-наперво достал из ботинка засунутую туда взводным карту и спрятал ее под подкладку своей шапки. Но потом вдруг заметил, что под пеплом еще тлеют горящие угли, а кошма даже будто шевелится… Ашот вздрогнул: значит, тут кто-то был? А возможно, есть и сейчас? Он мгновенно спрятался за большим камнем и затаился. Но кругом все было тихо. И только в кошме действительно кто-то шевелился, явно желая высвободиться из нее.

Ашот осторожно подошел к этому странному свертку и слегка приоткрыл его с одной стороны. На него в упор уставились вытаращенные от страха голубые глаза и послышался полный ужаса голос:

– А-а-а!..

Ашот проворно отпрянул назад и оглянулся по сторонам. Под каменными сводами по-прежнему, кроме него и странного, завернутого в кошму существа, никого не было. Тогда он снова открыл сверток. И на этот раз увидел белокурые волосы и лицо девчонки. Она снова начала было кричать, но Ашот, не церемонясь, зажал ей рот рукой.

– Замолчи! – зашипел он. – Чего орешь?

– А ты кто такой? – тараща на него глаза, спросила Женя.

– Какая разница! – фыркнул Ашот. – Скажи лучше, зачем ты туда залезла?

– А ты не с ними? – спросила Женя.

– С кем?

– С бандитами!

– С какими бандитами?

– Которые меня связали!

– Ни с какими я не с бандитами, – сказал Ашот и начал развязывать веревку. Она оказалась затянутой так крепко, что некоторые узлы пришлось растягивать зубами. В конце концов ему удалось вызволить Женю из кошмы. Он схватил ее за руку и буквально потащил за собой. А когда, продираясь через заросли, попытался отпустить, то почувствовал, что не он ее, а она его держит крепко-накрепко. Так они бежали до тех пор, пока лес не поредел и пещера не осталась далеко позади. И тут они, не сговариваясь, свалились на траву, чтобы отдышаться от сумасшедшего бега. И только тогда Женя разжала руку, отпустила Ашота и стала его разглядывать.

– Почему ты такой грязный и рваный? – удивилась она.

– Цха! Побывала бы ты там, где я был, посмотрел бы я на тебя, – усмехнулся Ашот.

– А где ты побывал?

– Это неважно. А вот как ты в пещере очутилась?

Женя рассказала всю свою историю. Ашот с интересом слушал ее, сочувственно качал головой, вздыхал, поминутно повторял: «Вай-вай-вай!»

– И зачем ты им понадобилась? – не понял он главного.

– Они за меня у дедушки выкуп требуют, – объяснила Женя.

– Деньги? И сколько?

– Миллион.

Ашот даже привскочил:

– Это же целый мешок денег!

– А что я, по-твоему, меньше стою? – обиделась Женя.

– Не знаю, – пожал плечами Ашот. – Смотря что ты умеешь делать. Лаваш печешь? Хаш хорошо готовишь?

– Совсем не умею, – ответила Женя.

– Ухаживаешь за виноградом? Прядешь шерсть?

– Да ты что! – отмахнулась Женя.

– Тогда за что миллион?

Женя начала было рассказывать о дедушке, но Ашот прервал ее.

– Где, ты говоришь, он живет? – спросил он.

– В Благодати, – ответила Женя.

– Вот туда мне и надо! – Ашот быстро встал, но Женя снова схватила его за руку.

– Не бойся меня, – взмолилась она. – Я пойду с тобой.

Ашот от неожиданности замялся. Дело принимало совершенно непредвиденный оборот. Он совсем не знал эту городскую девчонку. И хотя она была ему симпатична, он понимал, что она будет мешать ему в пути и он из-за нее лишь потеряет драгоценное время. Поэтому он попытался ее отговорить:

– Я очень быстро пойду. Ты за мной не успеешь.

– Успею! – еще крепче сжала Женя его руку. – Я буду бежать за тобой. И не отстану ни на шаг.

В голосе ее звучала такая мольба, что Ашот заколебался. «А может, и на самом деле не помешает? – подумал он. – Бегает она, действительно, как коза. И не хнычет… И дорогу знает…» Но тут он вспомнил напутствие взводного командира: «На тебя на одного вся наша надежда». И ответил тоже себе: «Наверняка не разрешил бы… Потому как дело такое, особое…»

– Я одна никогда не дойду до дома, – просила Женя.

«И Одинцов тоже не разрешил бы тратить на нее время», – думал свое Ашот.

– Ты человек или нет? Что ты молчишь? – На глазах у Жени блеснули слезы.