Он отшатнулся назад, как будто его ударили, лицо его побледнело даже сквозь загар.

— Ты считаешь возможным винить меня? Какой мужчина не захотел бы наказать тебя после того, что ты сделала? — Он рассмеялся резким неприятным смехом, от которого у нее мурашки побежали по телу. — Скажи мне, Мэгги, дорогая, какой мужчина подставил бы другую щеку, когда обнаружил бы, что его держат за дурака и что его собственная жена спит с его братом?

Прозвучало то же обвинение, что и тогда. Три года и огромное расстояние, разделявшее их, должны были бы сгладить боль от тех слов, но оказалось, что это не так.

Каждая фраза, как нож, вонзалась в сердце, разрывая его на части, делая ее такой же беззащитной и ранимой, как и раньше. С минуту она смотрела на Мэтью, и ее чувства ясно читались на ее лице, затем резко повернулась и выбежала из помещения.

— Мэгги! Черт возьми, Мэгги, вернись немедленно!

Сердитый приказ несся ей вдогонку в то время, как она сбежала по ступенькам на улицу, но она не остановилась. Ей надо было исчезнуть, убежать от Мэтью, убежать от этой боли. Почти ничего не видя от слез, она металась между машинами, припаркованными вдоль тротуара. Не слышала тревожного гудка такси, резко затормозившего, чтобы не наехать на нее, когда она неожиданно выскочила на дорогу.

Ее руки так тряслись, что она долго не могла воткнуть ключ зажигания, но наконец ей это удалось, и она забралась внутрь, боясь только одного — что Мэтью попытается вытащить ее из машины. Она оглянулась — не видно ли поблизости его высокой фигуры, и вздохнула с облегчением, когда увидела, что он стоит на ступеньках и не делает ни малейшей попытки последовать за ней.

Заведя мотор, она тронулась и тут же оглянулась. Дверной проем был пуст, свет падал на мостовую большими желтыми пятнами, и ей стало горько. Глупо так убегать, вести себя как истеричная девчонка-подросток, Мэтью Кейну на нее наплевать. Он никогда бы не снизошел до того, чтобы бежать за ней и устраивать сцену посреди улицы.

За все эти три года она не слышала о нем ни слова, зачем же он появился здесь вновь? Было ли это случайным совпадением или сама судьба привела его на этот вечер? А, может быть, была другая, гораздо более серьезная, причина для этой, с виду случайной, встречи? Неужели он смог узнать то, что она так тщательно от него скрывала?

Мэгги не торопилась, сосредоточившись на управлении своей маленькой машиной. Когда она подъехала к дому и выключила мотор, было около одиннадцати. Некоторое время она оставалась в машине, положив руки на руль, чувствуя, как дрожь от шока все еще не унимается в ней. Она считала, что уже не переживает из-за него, что если им доведется встретиться вновь, она встретит его с той зрелой уверенностью, которую обрела за эти прошедшие три года; но как и раньше, она почувствовала себя полностью потерянной, согнувшейся от горьких обвинений, от его полной уверенности в своей правоте. Он развелся с ней, покончил с их браком и всеми взаимными обязательствами, но она не была свободна, раз он мог так влиять на нее одним своим прикосновением, взглядом, жестким уничтожающим словом. Тем не менее ей надо было как-то собраться, как она это делала раньше, и жить, как он пыталась жить.

Мэгги выпрямилась, глубоко вздохнув, и посмотрела в зеркало, откинув со лба свои пышные рыжие волосы. Она выглядела бледнее, чем обычно, а глаза блестели по-особенному ярко. Она потянулась за сумочкой — и замерла, обнаружив, что ее нет на сиденье рядом с ней. Где она могла забыть ее? Может быть, в раздевалке, когда надевала пальто? Ей было трудно напрягать память, и она бросила это занятие. Так как румяна остались в сумочке, Мэгги стала пощипывать щеки большим и указательным пальцами, чтобы появился румянец. Завтра она позвонит Мэри и попросит ее справиться у хозяйки, не находил ли кто этой сумочки. Собственно в ней, помимо нескольких монет и косметики, ничего ценного не было.

Она открыла дверцу машины, вылезла из нее и распрямила плечи, прежде чем, пройти по узкой тропинке к входной двери и позвонить. Ветер дул уже сильнее, раскачивая деревья и кружа по саду засохшие листья. Она дрожала от холода, ожидая, когда откроют дверь.

— Ты рано вернулась. Я не ждал тебя раньше утра. Что случилось?

Распахнув дверь, Дэвид улыбнулся ей, затем отступил назад, впуская ее в прихожую, Мэгги постаралась улыбнуться.

— Старею, наверное. Эти вечера потеряли для меня былую привлекательность.

Дэвид засмеялся, закрывая дверь. Скрестив руки на груди, он оглядел ее стройную фигуру в черном облегающем мини-платье с нескрываемым восхищением.

— В этом наряде тебе не дашь больше восемнадцати, так что не говори ерунды. Такое объяснение меня не удовлетворяет. Давай признавайся… ты просто не могла утерпеть, чтобы поскорее не вернуться домой в мою веселую компанию.

Мэгги рассмеялась, чувствуя, как немного уходит напряжение от его поддразнивания. Подойдя ближе, она нежно коснулась губами его щеки.

— Один-один. И зачем только я пытаюсь обхитрить тебя?

Он обхватил ее за плечи, и они прошли из узкой прихожей в гостиную…

— Магдалена Дункан! В твоем возрасте следовало бы быть более благоразумной.

— Ах ты, наглая мартышка! — Мэгги схватила с кресла подушку и запустила в него, прежде чем со вздохом опуститься в кресло, одновременно сбросив свои черные шелковые фирменные туфли. Она закрыла глаза, чтобы тепло и покой комнаты проникли в ее усталое тело, но вдруг резко открыла их, когда перед глазами возникла картина сегодняшнего вечера. Она полагала, что избавилась от того, что всякий раз, когда закрывала глаза, перед ее мысленным взором снова вставал Мэтью, но, очевидно, сегодняшняя встреча всколыхнула все вновь.

— В чем дело, Мэгги? Что случилось? У тебя такой вид, будто ты увидела привидение, а не вернулась с «лучшего вечера сезона», как говорила Мэри.

В голосе Дэвида явно слышалась тревога. Он сел в кресло напротив и внимательно ее разглядывал, но она отрицательно покачала головой, не желая ничего рассказывать ему. Дэвид тоже имел отношение к прошлому — его жизнь также изменилась из-за того, что произошло. И он вынужден изменить образ жизни и строить все заново, научиться жить с болью в душе. Было бы жестоко задевать старые раны без надобности.

— Ничего не случилось. Я просто устала. Все было нормально, все без перемен на западном фронте, так сказать.

Она была уверена, что он не поверил ей, но Дэвид не стал ни на чем настаивать, откинувшись в кресле и закрывая его своей крупной мускулистой фигурой. В мягком свете рядом стоявшей лампы его волосы блестели цветом новой однофунтовой монеты, серые глаза смотрели на нее уверенно и спокойно, и уже в который раз Мэгги подумала — как было бы хорошо, если бы она влюбилась в Дэвида. В Дэвида, который поддерживал ее все эти три года, который всегда оказывался рядом, когда ей становилось невыносимо одной.

Она вздрогнула, когда раздался звонок в дверь.

— Интересно, кто бы это мог быть в такое позднее время?

— Хочешь, чтобы я открыл? — Дэвид задержался в дверном проеме, но она покачала головой.

— Нет, я сама открою. Это, вероятно, кто-либо из соседей, зачем давать им повод для сплетен. В конце концов я должна думать о своей репутации.

Дэвид закатил глаза, рот его скривился.

— Спаси господи, чтобы тебя застали в доме с мужчиной в одиннадцать часов вечера.

Мэгги рассмеялась, подождала, пока он быстро взобрался вверх по ступенькам, и открыла дверь. В Следующий миг весь ее смех испарился, когда она увидела, кто стоит на пороге.

— Привет еще раз.

— Что тебе надо?

Голос ее прозвучал жестко, и его лицо напряглось от гнева. Он сделал шаг вперед, но она навалилась на дверь всем своим легким телом, не пропуская его.

— Я спросила, что тебе надо, — повторила она, глядя ему прямо в глаза и чувствуя, что сердце у нее буквально выскакивает из груди. Но ей приходилось сдерживаться — ведь так много зависело от того, как она справится с этой ситуацией.