В уме она уже перебирала всех тех, кому должна позвонить или так или иначе известить о том, что происходит в городе. Сбивало с мысли только одно - масштаб происходящего. Она ёжилась, когда представляла, что придётся сделать, чтобы остановить зарвавшегося молодчика.

Демьян-старший возвращался вяло, в глубокой задумчивости. По его общему состоянию Нина Григорьевна без труда поняла: рукописной книги на месте нет.

Когда хозяин дома, угрюмый и постепенно наполняющийся ощутимой злобой, приблизился, она единственно попеняла ему:

- Не забудь, ты первым нарушил правило: нельзя оставаться в городе с внуками. Вот и поплатились мы все.

- Что это значит - все? - резко спросил Демьян-старший.

- На твоего внука наткнулись трое ребят. Все они внуки нашего Круга. Сила начала пробуждаться, когда они начали сопротивляться ему. Теперь, даже если бы я и не захотела, придётся вызывать всех.

- Подождать не получится? - тяжело спросил Демьян.

- Нет. Молодёжь ничего не знает, но поняла, что твой внук... - Она заколебалась, а потом твёрдо сказала: - Что твой внук настолько страшен, что они, кажется, будут противостоять ему. Пока в городе не разразилась настоящая война, я уже сегодня буду собирать Круг.

Старик ссутулился и закрыл лицо ладонями. Но дышал он достаточно спокойно, хоть и чуть учащённо, и Нина Григорьевна поняла, что он лихорадочно раздумывает, либо как уговорить её не сообщать сразу остальным о происшествии, либо как изменить ситуацию, чтобы не вызывать.

- Ты говоришь, - выпрямился он, - что не надо было оставаться рядом с внуком. А ты сама? Что ты делаешь сама здесь? Откуда ты узнала, что мой внук...

- Я приехала, как только узнала, что в доме моих внуков несчастье! - резко сказала женщина. - И только сейчас я поняла, что это несчастье не из разряда обычных человеческих болезней... Демьян, мой старший внук запечатан твоим вражиной!

Старик раскрывал рот, словно задыхаясь и со свистом втягивая воздух.

- Нина, не может быть! Такого точно не может быть! Нина...

- И в городе ещё двое запечатанных! - жёстко закончила она. - Не знаю, что сделает Круг, когда все узнают о том, что случилось, но я буду голосовать, чтобы твоего внука запечатали!

- Я съезжу к нему сегодня, - твёрдо сказал Демьян-старший, враз похудевший от страшной вести. - Я поговорю с ним, правда, Нина. Я поговорю!

- Знаешь, лучше не надо, - с горечью сказала женщина. - Не надо. Твой внук сейчас невменяем. Он поражён ядом заклятия. Он испорчен - ты ведь это прекрасно понимаешь. Вкус власти сладок. Но вкус вседозволенности ещё слаще. Книги твоей он тебе не отдаст. А если и отдаст, то она и впрямь ему не нужна - он выучил то, что легче всего, и научился выполнять заклятие быстро и грязно. Ты его сейчас ничем не убедишь. Он думает, что всемогущ. И прав. Для себя. Не ходи, Демьян. Лучше дождись, пока все наши будут здесь.

- Я позвоню ему, - неуверенно пробормотал старик.

- Как хочешь, - сказала Нина Григорьевна и встала. - Как хочешь. Но только не езди к нему. Не надо.

Проводил её к машине опять-таки домоправитель, вызванный Демьяном-старшим.

Сидя в машине, Нина Григорьевна смотрела на мелькающие в темноте тёплые жёлтые огоньки машин навстречу, потом на свет из окон, машинально застревала взглядом на разноцветье дорожной рекламы, светофоров и магазинных витрин... А внутри всё холодело, когда она думала о том, что Демьян-младший добрался до тех заклятий, что могут легко убивать на расстоянии. Силушки ему сейчас не занимать. Вот только использовать он её будет всем во вред.

Самое опасное на свете ощущение - это ощущение силы. Особенно, если его испытывает человек, подобный Демьяну-младшему. Человек, привыкший к лёгкости в исполнении своих желаний...

У нужного подъезда машина остановилась. Заранее расплатившись с водителем, Нина Григорьевна выждала, пока он обойдёт машину и поможет ей выйти. На улице накрапывал дождик. Не очень сильный, но довольно частый, чтобы в несколько шагов прохожий без зонта оказался бы промокшим напрочь. Нина Григорьевна быстро дошла до подъезда и, только было прошла мимо ссутулившейся на скамейке фигуры, как остановилась. Человек сидел, накинув капюшон, неподвижно, сложив руки на коленях, и будто философски наблюдал, как скрещенные пальцы мокнут и с кончиков мелкой струйкой течёт вода.

- Женя, ты ли? - удивилась Нина Григорьевна.

- О, Нина Григорьевна! - вскочил парень. - Я как-то не думал, что... - И он пожал плечами, с которых по груди немедленно потекли ручьи.

- Ты ж промокнешь! - ухватила она его за рукав, намереваясь затащить под козырёк подъезда. - Что ты здесь сидишь?

Он подчинился её руке и встал под светом подъездного фонаря. Лицо показалось из-под капюшона, а потом Женя и вовсе его откинул назад. Улыбался.

- Да я сам не знаю, чего сижу, - легко сказал он. - Напросился к Ирине на чай, а она сказала - ей некогда. Ну, а я... Домой неохота. Думал - посидеть немного, а потом пешком, чтобы время провести и сразу спать.

- А ты что же - один живёшь?

- Ну, да. Вы не беспокойтесь, Нина Григорьевна, я сейчас же домой пойду.

Но теперь насторожилась и женщина. Почему Ирина не пустила его в квартиру - понятно. Девочка не хочет, чтобы Женя видел её старшего брата в его плачевном состоянии. А вот сам Женя... Когда он отбросил капюшон, на скуле чётко обозначилась свежая ссадина. Откуда бы? Не схватились ли ребята с теми самыми загонщиками Демьяна-младшего? Порасспросить бы.

- Женя, зайди со мной! - скомандовала Нина Григорьевна. - Немного обсохнешь да и чаю попьёшь - отогреешься. Идём-идём, а то не дай Бог - простынешь.

- Но Ирина... - слабо воспротивился Женя.

- Давно зашла? - поинтересовалась женщина. - Примерно сколько времени назад?

- Ну, с полчаса, - нерешительно сказал Женя.

- Тогда идём, - велела она. - Девочка со всеми делами управиться успела. Ну?

И он снова нерешительно - мокрый же! - подал ей согнутую руку. Но довольная Нина Григорьевна тут же уцепилась за нею, только втихомолку пожалев, что мокреть пропитает куртку его и далее.

На своём этаже она позвонила и, чуть дверь открылась, весело сказала:

- А я не одна, Иришенька. Ну-ка, проводи нашего гостя в кухню. Надеюсь, на нас двоих чай найдётся.

Изумлённая внучка уставилась на неловко поглядывающего на неё Женю, который очень медленно стаскивал с себя куртку, то и дело застревая в рукавах, словно примериваясь, нельзя ли сбежать. Но Нина Григорьевна, которой внучка помогла снять верхнюю одежду и забрала трость, немедленно снова подхватила молодого человека под руку и повела на кухню, где и усадила за стол. Ирина молча поставила чайник. Только раз обиженно посмотрела на бабулю, которая нахально притащила парня в квартиру. Шустро, в несколько приёмов приготовила чай и сопутствующий десерт и только собралась было сбежать (Нина Григорьевна сразу приметила), как бабуля перехватила её движение и велела сесть. Пришлось девочке взять на себя обязанности хозяйки за чайным столом, тем более Нина Григорьевна спокойно сказала:

- Женя, а что с тобой стряслось? Вон какая царапина на щеке-то.

Внучка уставилась на парня, будто и не подозревала до сих пор о существовании ссадины. А может, и правда не видела? Возвращались-то они домой вечером - в темноте. Кстати, откуда возвращались - и сколько ребят провождало Иришку?

- Ну, я в секцию хожу, - смущённо сказал Женя. - А там без синяков и царапин нельзя. Не всегда удаётся от удара противника отделаться.

- Вон оно как, - с удовольствием сказала Нина Григорьевна и отпила чаю. - А вот скажи мне, Женя, почему мужчины так подраться любят?

- Всяко бывает, - откликнулся тот, явно стараясь ответить в тон. - Бывает, что движения не хватает.

- А зарядка, гимнастика всякая на что? - поддразнила женщина.

- Ну, зарядка - это, конечно, хорошо. Но она чаще как бы в воздух, а когда работаешь в спарринге с противником - это азарт и видимая цель. Ну и соревнование тоже много значит.