Я пообещал. Потом мы уселись на пол и стали пить чай. Вдруг возник тайный человек Шнырь. Как всегда, он был в целой рубашке и с мытой шеей. На него приятно было смотреть.

– Решили основать предприятие? – спросил Шнырь, посмеиваясь. – Умное дело… Только привьется ли на здешней почве?

– Привьется, – сказал я уверенно.

– Кирпичей вы налепите, это я допускаю, – сказал Шнырь. – Даже печек настроите. Но потом жители разберутся в вашей махинации, и затея лопнет. Жители зимой привыкли спать, а не печки топить.

– А мы их переучим! – заявила Лидка.

– Скорее они вас переучат, – покачал головой Шнырь. – Масса, знаете ли, играет свою историческую роль… Она подавляет отдельную личность и растворяет ее в своей толще…

– Отдельные личности нерастворимы, как булыжники, – сказала Лидка. – Считайте, что мы из таких. Мы знаем, что делаем!

– Ух ты, колючка! – засмеялся Шнырь и взъерошил Лидке прическу. – В общем, к вашему, Миша, удовольствию, сообщаю, что Петька в луже. Фокус с водой всем надоел. Жители галдят о кирпичах, из дома в дом образец носят. Митька выставил Петьку за дверь, дал по шее и не велел приходить ночевать.

– Ох, за что ж это он его так? – вскрикнула Лидка.

– Петька хотел ученого Ежуню сварить и съесть. Теперь сидит на берегу ручья под елкой и заливается слезой.

– Надо его позвать, – сказала Лидка. – Не оставаться же на улице ночью…

Она кинулась к двери, но Шнырь удержал ее за руку:

– Не стоит. Он не гордый. Замерзнет – и сам придет.

– Да, он не гордый, – вздохнула Лидка и села на пол.

– А больше ничего предосудительного не случилось в Мурлындии? – спросил я тайного человека. – Никто не передрался, не замыслил нехорошего?

– Девять кирпичей у вас жители стибрили, – сказал Шнырь.

– Пускай, – я махнул рукой. – Что такое девять кирпичей?..

– Вот и все события дня, – сказал Шнырь. – Доктор ночью стишок сочинил.

– Не помните?

– Сейчас вспомню… – Шнырь прикрыл глаза. – Вот такой…

Котята съели бегемота среди болот во время сна.

А у меня на сердце что-то, не то зима, не то весна.

До посинения об этом рыдал зеленый крокодил.

А я, ребята, прошлым летом пешком в Австралию ходил.

– Глупые стихи, – определила Лидка.

– Как всегда, – согласился Шнырь. – Впрочем, «зеленый крокодил», рыдающий «до посинения», – в этом что-то есть… Спасибо за чай, милая Лида. Ждите Петьку!

Тайный человек Шнырь растворился в наступающих сумерках.

Потом явился Петька. Он стоял перед нами, глядя в землю.

– Ну что, помогли тебе твои папуасы? – спросили мы с Лидкой.

– Простите меня, – всхлипнул Петька. – Я больше не буду. Мне ночевать негде, а на улице холодно.

– Некоторые вещи простить трудно, – сказал я. – Например поддую измену.

– Миша, накажи его и прости, – попросила Лидка. – Видишь, какой у него раскаявшийся вид. Он больше не будет.

– В общем, так, Петр, – сказал я. – На первый раз прощается. Сделаешь стол для общего пользования. Все.

Обсуждению не подлежит. Не доволен – проваливай ко всем папуасам!

Петька молчал и не проваливал.

– Видишь, какой он хороший? – сказала Лидка.

– А еды дадите? – тихо спросил Петька.

Лидка причесала ему волосы, дала лепешку, сказала сердито:

– Зачем же ты ежика хотел слопать? И не стыдно?!

– Я еще никогда ежиков не пробовал, – объяснил Петька.

С восходом солнца к нашему дому потянулись жители.

Усаживались на травке и терпеливо ждали, когда мы проснемся. Мы умывались, завтракали, а жители все сидели и ждали, гладя на кирпичи. Наконец я вытер губы, сказал Лидке «большое спасибо» и подошел к жителям.

– Совсем ты, Митька, потерял совесть, – ругнул я папуаса. – Ну, украл бы один кирпич, если невтерпеж. А то два утащил!

– Грызушка то же два, – выдал Митька. – И Федя! Я уже после них взял.

– Про всех знаю, – сказал я. – И про Евтихия, и про Жареного, и про Аркадиуса. Вот уж от кого не ожидал!

Серьезный житель, солнечные часы чуть не изобрел, а кирпичи ворует!

– Не корысти ради, – развел руками Аркадиус. – Надо было познакомиться, что за вещь такая, исследовать.

Я подал Аркадиусу формочку и распорядился:

– За провинность сделаешь таких формочек десять штук. Возьми в помощники Жареного. Остальные – за мной!

Я показал жителям, где копать глину, как ее размешивать, сколько лить воды и сыпать песку. Они удивлялись: как это из серой глины, такой мягкой, получатся твердые красные кирпичи? Но они верили мне, работали охотно и споро. Когда Аркадиус принес формочки, мы налепили тысячу кирпичей и сложили их в штабеля для просушки. На другой день мы выкопали яму, развели в ней огромный костер и обожгли кирпичи. Многие, конечно, потрескались, но штук семьсот получились как надо. Положили их остывать и разошлись.

Придя к ручью утром третьего дня, я увидел, что жители, ругаясь и отвешивая друг другу подзатыльники, пытаются разделить кирпичи. Я самым решительным образом пресек это безобразие и велел еще работать. Только на пятый день, когда кирпичей накопилось достаточно, я разрешил взять – кто сколько унесет за два раза…

В стране Мурлындии началась кирпичная лихорадка. Жители валили ко мне толпами, просились работать. Они построили сарай, куда я складывал продукцию. Из каждой сотни сделанных кирпичей я давал жителю десять, остальное отправлял в сарай. Житель хватал заработок и говорил «большое спасибо», а на его место приходил другой. Мой сарай наполнялся строительным материалом.

– Куда тебе столько? – дивилась Лидка.

– Дом! – высказал я свою заветную мечту. – Понимаешь?

– Понимаю, – сказала Лидка, хотя вряд ли она понимала всю грандиозность моих замыслов. Королю я подарил сто кирпичей. Мур забросил охоту и шахматы: он целыми днями играл в кирпичи, строил стены и башни, возводил дома, замки и крепости. Построив крепость, Мур говорил:

– Вот в какое неведомое царство надо играть! Его можно завоевать без всяких хлопот и увечий! Иногда он играл с королевой в «кто больше кирпичей поставит друг на дружку». Дылда выиграла у него все кирпичи и выложила ими дорожку в саду. Печальный король пришел ко мне просить еще.

Но у меня был принцип. Только придерживаясь его, я мог исполнить мои грандиозные планы.

– Придется поработать, ваше величество, – сказал я королю. – Сотню я вам подарил в виде исключения, как коронованной особе. Больше не могу. Не надо было проигрывать.

Мур Семнадцатый заткнул попы мантии за кушак, нахлобучил корону и работал на общих основаниях. Король не ленился. За два дня он заработал семьдесят четыре кирпича. Мое сердце размягчилось, и я добавил ему двадцать шесть – как премию за усердие.

Кирпичная лихорадка трясла страну Мурлындию.

Жители играли только в кирпичи. На моем заводе было уже сто формочек, и ни одна не валялась без дела. Жители построили второй сарай. Он быстро наполнялся, и я велел строить третий. Кирпичей жителям требовалось все больше, потому что они совершенствовали игру и научились возводить наисложнейшие фигуры. Трудились даже ночью.

Над берегом ручья пылало зарево. Капитан Прунамель привел своих матросов. Они заработали по сотне кирпичей и погрузили их на телегу, сияя от счастья. Я спросил капитана:

– А как же карты? Ведь восьмивековая традиция…

– Традиция традицией, а мода модой, – сказал капитан. – Одно дополняет другое, и жизнь приобретает гармоничную цельность. Всякая традиция когда-то была модой, не так ли?

Жители очень неохотно тратили время на ловлю муравьев. Кирпичи стали монетой. Установился курс. За восемь штук давали теплую лепешку. За двадцать кирпичей житель снимал рубаху и еще считал, что ему повезло. Грызушку я назначил начальником охраны кирпичных складов, и он добросовестно служил за сорок восемь кирпичей в неделю. Лидка тоже не терялась. Она нанимала жителей на уборку улиц и давала по десять кирпичей за рабочий день.

От желающих не было отбоя. Улицы в Мудросельске засияли чистотой, как полы у хорошей хозяйки. Лидка решила озеленить город и объявила, что даст пять кирпичей за каждое пересаженное дерево. Сбежались желающие, и через три дня улицы Мудросельска были обсажены березками, кленами, липами и тополями. Город преобразился. Жители тоже. Появились богачи, накопившие по три, а то и по четыре сотни кирпичей. А когда какой-нибудь лодырь просил у них: «Дай кирпичик» – богачи складывали кукиш и говорили: «Работай, братец, работай!»