— Работа такая, Альфред Терентьевич, — угрюмо отбивался от хозяйских подначек Федоров. — Нынче — как потопаешь, так и полопаешь… Вот и спешу. Жена и есть жена, никакого навару — одни хлопоты… Но сегодня — особая статья — моей Гальке тридцать пять стукнуло. Дядья и тетки соберутся, телки с ее работы…

— Тогда все ясно и понятно. Жми, авось, поспеешь!

Водитель снова утопил педаль газа.

Хозяин молчал недолго. Видимо, хорошее настроение требовало выхода наружу, подталкивало к общению с телохранителем либо с Федоровым.

— Как тебе дом? Нравится?

Федоров с удовольствием бы помолчал — ночная дорога таит в себе множество опасностей. Тем более, на бешенной скорости. Выскочит на перекрестке такой же, как он, лихач, или выползет пьяный в дым тракторист на допотопном драндулете — подавай заявку на кладбище. Но хозяин желает поговорить, откажешься — обидится. А обида банкира все равно, что высунувшийся в башмаке гвоздь — станет колоть и колоть, пока не образуется нарыв.

— Так дома пока нету, Альфред Терентьевич — одни кирпичи набросаны… Однако, должен быть красивым… Когда еще образуется.

— Хочу вокруг него посадить деревья, — размечтался Басов, прикрыв глаза тяжелыми веками. — Плодовый сад: яблони, груши, вишни… Хочешь, возьму садовником? — неожиданно предложил он. — По совместительству с водителем. Поселишься с женой и детьми во флигеле… Обязательно скажу Любоньке: пусть раздобудет проект удобного флигеля… Пойдешь?

— Почему не пойти… Только трудно и машину водить, и за садом ухаживать — двойная должность получается…

— Деньги станешь получать тоэе двойные…

Исчерпав тему о будущем доме и посаженном вокруг него саде, Басов поворочался на мягком удобном сидении и неожиданно захрапел. Даже для его могучего организма последние дни оказались тяжелыми.

Где— то около десяти часов, точнее сказать Евгений Максимович не может -не засек времени, призывно заквакал сотовый телефон. Хозяин снял трубку. О чем говорил и с кем — неизвестно, только Федоров заметил — скулы Басова обострились, мешки под глазами потяжелели. Отвечал односложно: да, нет, постараюсь.

— Поворачивай назад, Максимыч, — приказал он, отключив связь. — Появились новые дела на стройке. Придется твоей Гальке обойтись сегодня без муженька. Зато уплачу сверхурочные…

Переспрашивать, допытываться не принято, не за это платят немалые деньги. Отчаянно ругаясь про себя, водитель развернулся и поехал назад. О женином юбилее можно даже не вспоминать — дай Бог, добраться домой утром. Банкир непредсказуем, вполне может заночевать либо в вагончике, либо в ближайшем поселке, в гостинице. Одно слово — Хозяин.

Непонятно — какие дела могут быть у банкира ночью на стройке? Еще раз с лысым прорабом пообниматься? Или решил ради экзотики «оприходовать» в строительном вагончике какую-нибудь красотку?

Федоров исходил желчью и злостью. Не мог простить хозяину глупейшее, по его мнению, возвращение на ночную стройку.

Возле вокзала в городишке, расположенном приблизительно на полпути к загороднему дому, последовал новый приказ. Остановиться.

— Выметайся, — потрогал банкир телохранителя за плечо. — Поедешь домой на электричке, мне ты больше сегодня не нужен…

— Как же вы один? — не выдержал телохранитель. — Вдруг…

— Вдруг бывает только «пук», — скаламбурил Басов с невеселой улыбкой. — В возмещение потерянного вечера и затрат на транспорт возьми двести зеленых… И не теряй времени.

С подобной «компенсацией» Федоров бросил бы осточертевший лимузин и бегом помчался в столицу. Надо же — двести баксов, по курсу — больше шести тысяч деревянных, а хозяин взял да и выбросил их. Телохранитель — парень молодой горячий, за один прием профукает денежки. А для Федорова они просто необходимы — купить супруге ко дню ее рождения приятный подарочек…

Обрадованный парняга выскочил из машины, будто его ветром сдуло

— Теперь жми, — приказал босс. — Доедешь за полчаса — столько же отвалю.

Вот это настоящая удача! Федоров утопил педаль аксельратора до самого пола. Машина будто летела над асфальтом, изредка прикасаясь к выпучинам и карежинам. Встретится на такой сумасшедшей скорости какое-нибудь препятствие — после гаишники по кускам соберут тела водителя и пассажира.

— Быстрей, быстрей! — покрикивал разгоряченный хозяин. — Молодец, Максимыч, язви тебя в душу, жми, зарабатывай баксы! Сегодня я добрый…пока добрый — пользуйся, трудяга.

Альфред Терентьевич положил на панель стопку долларов. Дескать, гляди ради чего стараешься, воодушевляйся. Запел что-то бравурное, будто заскрипела давно не смазанная лебедка.

Подозрительная веселость, смахивающая на истерику.

Но тогда водителю было не до анализа душевного состояния босса — перед ним расстилалось пустынное шоссе, в которое, будто ручьи в реку, вливались второстепенные дороги. На ум снова пришел забалдевший либо пьяный мотоциклист с девкой за спиной.

Предусмотреть все варианты дорожных происшествий, конечно, трудно. Но Федоров старался изо всех сил, до рези в усталых глазах высматривал возможные опасности. И все же взгляд нет-нет да натыкался на новенькие доллары.

Басов, наконец, малость очухался, перестал подгонять водителя. Откинулся на спинку сидения. Устало проговорил.

— Все, Максимыч, успокойся. Баксы — твои. Сбрось скорость до сорока. Рановато на тот свет — нужно кой с кем разобраться на этом… Но ты не трусь, тебя эта разборка не касается. Никого не хочу в свои дела вмешивать — сам разберусь…

Кажется, банкир не прочь избавиться и от водителя, как недавно избавился от охранника, но не получится — не умеет чистюля водить машину, на первом же километре поцелуется с телеграфным столбом либо скатится в кювет. Тем более, ночь черная, разбойная, дорога трудная…

Возле въездных ворот на участок Федоров хотел было длинным гудком вызвать охранника, но Басов остановил его.

— Не беспокой людей. У меня есть ключ. Прижми машину к забору и покемарь. Освобожусь — разбужу.

И ушел, прихватив с собой обычно лежащий в бардачке пистолет.

Последовав доброму совету банкира, водитель задремал… Разбудили его оперативники.

Федоров замолчал. Вытер со лба выступивший пот. Видимо, нелегко далось ему слишком длительное повествование, не привык многословничать, раскрывать закрытую на замок душу. А может быть — другая причина? Убил хозяина, затащил в подвал, возвратился к машине и… уснул?

Дурость, а не версия, выругался про себя следователь, самый отпетый бандит, убийца десятков людей и тот не сможет безмятежно уснуть после очередного убийства.

Скверная привычка всех подозревать свойствена почти всем, связанным с расследованиями убийств, рэкета, грабежей и прочих преступлений. Поразил этот вирус и Бабурина. А как же иначе? Выстраивание и выращивание версий невозможно без «адресатов», а они, эти адресаты, всегда неизвестны, их предстоит вычислить и проявить.

— Все ясно… Сейчас дадите подписку о невыезде и можете отправляться в Москву. При необходимости вызовем повесткой.

— Подозреваете?

— А я сейчас, мил-человек, вынужден подозревать всех. Исключая, естественно, себя. Так что, не обижайтесь, не стройте из себя этакую святую невинность. Расследование покажет…

После того, как водитель покинул прорабку, Бабурин минут десять задумчиво рисовал на бумаге чертей с рожками и хвостами. Художник из него — никокой, но все же можно отметить отдаленное сходство чертячьих мордашек с характерным профилем лысого свояка, выхоленной физиономией Федорова, круглой внешностью банкира.

Между сатанинскими изображениями — короткие вопросы под порядковыми номерами.

1. Где пистолет?

2. Кто звонил?

3. Причина истерики?

Пункты походят на километровые столбы на дороге, ведущей к раскрытию преступления. Но Боже мой, сколько предстоит перелопатить фактов и фактиков, сколько пройти каменистых «тропинок» и преодолеть песчаных «холмов» пока доберешься до истины!

К тому же, следователь шестым-десятым чувством профессионала уверен — три вписанных им вопроса не охватывают ширину и глубину проблемы. Их придется, как минимум удвоить или даже утроить. Но на первых порах придется примириться с «дефицитом», исследовать то, что пришло в голову. Пункт за пунктом. Потом — возвратиться к первому, снова пройтись до конца и снова вернуться.