– Эй, малыш, как насчет того, чтобы добавить в омлет консервированных грибов? – Голос Джейка донесся из глубины большой кладовки, наличие которой и заставляло, в частности, его так любить этот дом. – И может, что-нибудь еще?

У Дженис тут в заначке есть ветчина в банке. Все всегда должно быть наготове – вот ее лозунг. Если что случится, нам все нипочем. Даже землетрясение не застанет врасплох мою практичную женушку…

Выйдя из кладовки и увидев Дженис па пороге, Джейк поперхнулся, и на мгновение во взгляде его мелькнуло некоторое замешательство; впрочем, тут же губы его растянулись в улыбке, при этом уголки их каким-то образом и поднимались, и опускались одновременно, что всегда приводило Дженис на память Питера Пэна.

– А, это ты, дорогая. Привет! Я пригласил Терри перекусить с нами, но потом увидел твою записку…

– Записку?

– Ну да, на доске. Там говорится, что ты куда-то уходишь, так что мне придется приготовить что-то самому.

– Не что-то, а обед. А я собиралась пообедать с Арнольдом Уотерфордом.

– Ничего там про обед не говорилось. А что касается меня, ты же знаешь, я обедал сегодня с Макинтайром в факультетском клубе.

– Первый раз слышу. Должно быть, ты забыл предупредить меня.

– Ну как же так… Ладно, не важно. Терри сжалилась надо мной и вызвалась приготовить омлет. Я сказал ей, что терпеть не могу возиться на кухне.

– Может, добавить еще два яйца, миссис Мурхаус, – неуверенно предложила Терри.

– Можете называть меня Дженис. Ладно, сама справлюсь. Идите-ка лучше к Джейку да о делах поговорите. Я позову, когда все будет готово, – приветливо откликнулась Дженис.

Терри вопросительно посмотрела на Джейка. Ее мягкие детские губы слегка раздвинулись. Либо у бедняжки воспалены аденоиды, либо мы имеем дело с безнадежным случаем идолопоклонства, раздраженно подумала Дженис; а если она проглотит еще пару порций омлета, эти джинсы расползутся по швам, так что будет видна ее нежная попка…

Оставшись одна, Дженис приготовила салат и вытащила из холодильника замороженные котлеты. Сунув их в духовку, она нарезала бекон и отправила его в микроволновку, затем добавила еще два яйца в миску, с которой возилась Терри, и вылила все на сковородку с длинной ручкой, специально для омлетов. Дождавшись, пока яйца слегка, но не до конца, поджарятся, Дженис добавила сыра и консервированных грибов и, когда сыр расплавился, умело перебросила омлет на подогретое блюдо. К тому времени поджарились и котлеты. Дженис поставила приборы на кухонный стол из мореного дуба.

Если накрыть в столовой, Джейка не оторвать от стола, будет смеяться, болтать, всякие любезности говорить, а сегодня вечером ей хотелось бы остаться наедине с ним.

Должно быть, Дженис не удалось скрыть нетерпение, так что Терри быстро ушла. Подбросив ее до общежития, Джейк вернулся хмурый.

– Тебе не кажется, что ты была с Терри немного неприветлива? Она думает, что не понравилась тебе.

– Не понравилась? С чего бы это? Ножки – класс, и все при нас, вот что такое наша милая Терри. Просто мне нужно с тобой кое о чем поговорить…

– Слушай, со студентами надо обращаться бережнее, в этом возрасте люди такие ранимые.

– Да нормально я с ней себя вела, впрочем, как и всегда с твоими подопечными. – Дженис не ожидала от мужа такой резкости. – И поскольку я развлекаю и готовлю на них несколько раз в месяц, не понимаю, чем ты недоволен.

– Можно быть более чуткой, – возразил Джейк.

– Чуткой? Да чего ты от меня еще хочешь? Я кормлю их, слушаю всякую чушь, что же мне мать им заменить, что ли?

– Ив этом ничего дурного не было бы. Видит Бог, ты же сама все время стонешь, что у тебя ребенка нет.

Дженис словно в самое сердце кольнуло. Она отвернулась и принялась чистить плиту.

– Впредь я постараюсь быть пообщительнее, – напряженно сказала Дженис. – А вообще-то, как известно, по линии чуткости в семье у нас монополист ты.

– Прости. – Джейк подошел к ней сзади и повернул к себе. – Ладно, оставим это. Вернемся лучше к началу. Ты вроде хотела поговорить со мной. О чем? Это как-нибудь связано с твоим старичком адвокатом?

– Никакой Арнольд не старичок, ему немногим больше пятидесяти. Кстати, пообедать нам так и не удалось. Он попал в аварию, ничего страшного, но пришлось отменить все свидания, в том числе и наш обед. И вышло так, что пообедала я с четырьмя его клиентками.

– Четверо разведенок? Ничего себе. И о чем же они говорили – о своих бывших супругах?

– Ну как тебе сказать? О чем обычно женщины болтают за столом – о том, о сем. Конечно, всякие подтексты были.

Всем им несладко приходится.

– Ты хочешь сказать, что среди них не нашлось ни одной барракуды, готовой ободрать мужа как липку?

– Пожалуй, одна – ее зовут Шанель Деверю – подходит под это определение, впрочем, не уверена.

– Деверю? Она что, имеет какое-нибудь отношение к Жаку Деверю?

– Жена.

Джейк присвистнул.

– Старые деньги. Деверю-дед построил несколько аудиторий в Стэнфорде, и стипендии есть его имени. Ну и какова же жена внука?

– Элегантна, но, похоже, за обаянием и классной одеждой скрывается характер твердый, как сталь. Впрочем, дама занятная. Она там к одной из нас все подкатывалась, старалась расшевелить.

– Только старалась? И не вышло?

– Видишь ли, эта женщина была вроде как в совершенной прострации. Выяснилось, что это не она, а муж хочет развода.

– Да, ну и денек у тебя выдался. И как это ты угодила в такую ловушку?

– Ты ничего не понял. Это я все придумала, – самодовольно заявила Дженис.

– Это еще зачем?

– В ожидании Арнольда мы разговорились, и мне неожиданно пришла в голову идея. Я никак не найду тему для диссертации и актуальную, и незаезженную. А что может быть актуальнее, чем исследование того воздействия, которое оказывает на женщин развод, ну, скажем, в течение первого года?

То есть как они приспосабливаются к необходимости возвращения на работу, к роли матери-одиночки, к новым свиданиям, ну и так далее.

Дженис выжидательно посмотрела на Джейка, но тот погрузился в долгое молчание.

– Знаешь, малышка, не хотелось бы быть пессимистом, но, по-моему, лучше подумать о чем-нибудь другом. Прежде всего не слишком ли узок круг – всего четыре женщины?

Далее, о разводах писали уж бог знает сколько. И наконец, что можно доказать, пообщавшись с этими женщинами в течение всего пары часов? А дальше? Как только выяснится, что тебе от них нужно, они либо сразу замкнутся в своей скорлупе, либо начнут оправдываться, и это смажет картину.

– Ну, с этой проблемой я уже справилась. Мы организовали группу поддержки и будем встречаться раз в месяц, а может, и два, если удастся уговорить их. А там одно начнет цепляться за другое. Не просто четыре женщины будут толковать – в прошедшем времени – о своих разводах, я сама буду жить этими разводами и всем тем, что за ними последует, а там…

Подняв руку, Джейк остановил ее. Как редко, подумала Дженис, удается хоть фразу закончить, когда разговариваешь с ним.

– Не хотел бы обескураживать тебя, дорогая, но мне кажется, ты только зря потратишь время. Тема уж больно затасканная.

– Но в Америке распадается каждый второй брак, – заметила Дженис, стараясь сохранить спокойствие.

– Допустим, и все равно, боюсь, ты рискуешь пережить очередное разочарование. Не пойму, Дженис, зачем вообще ты так стремишься написать эту диссертацию? Что она тебе даст, кроме степени?

– Преподавательскую работу в колледже. Личное удовлетворение. Доказательство того, что я не сдалась после пары неудач. Может быть, мне самой нужна уверенность, что я справлюсь, – добавила Дженис, стиснув зубы.

– Ну что ж, если уж ты так настроилась… Только имей в виду, мимо Йолански тебе все равно не пройти. А ведь это третий заход. Я бы на твоем месте крепко подумал, прежде чем снова идти к нему.

– А я уже ходила.

– Ты говорила с Йолански? – У Джейка сузились глаза.

– Сегодня во второй половине дня. Потому так поздно и вернулась. Тема ему понравилась, и он меня, можно сказать, благословил. Пока, разумеется, все это неофициально, но он задал мне кучу вопросов и кое-что присоветовал. Может, теперь, когда он собрался на пенсию, строгости в нем стало поменьше, а может…