И поскольку в самом деле Ариэль, кроме страха, испытывала еще и удовольствие, темное наслаждение оттого, что уступаешь кому-то, кто сильнее, старше, опытнее тебя, она, как в омут, бросилась за ним.

Даже после замужества она оставалась девушкой. Порой он делал ей больно, но девственная плева была нетронутой.

Что девственность обостряет его наслаждение и как-то связана с его собственными сексуальными фантазиями, она начала понимать только позже, привыкнув к заведенному им ритуалу.

Она не позволяла себе сопротивляться его «шагам», даже когда ей было больно. К этому времени Ариэль уже научилась бояться неудовольствия Алекса, его яростных вспышек.

Порой она задавалась вопросом, почему человек, профессионально излечивающий от психозов других, сам не обратится к психотерапевту по поводу собственных сексуальных наклонностей и безудержного нрава. Теперь Алекс сделался ей необходим – как буфер между нею и преследующими ее кошмарами, странным и непонятным миром. Может, это и любовь, пусть и необычная, во всяком случае, лучше, чем быть одной.

И вот теперь пришли к тому, что хоть и делает она все, чтобы ублажить Алекса, он требует развода Может, влюбился в другую, более развитую, более образованную, чем она, которая все делает вовремя, не боится выйти из дому, показаться на людях? В кого-нибудь, с кем ему лучше в постели?

– А я уж начал беспокоиться, Ариэль. – Упрек прозвучал мягко, но явно потому лишь, что Алекс был не один. – Ты ведь сейчас так редко выходишь из дома.

– У меня… у меня было назначено свидание, но оно не состоялось.

– Ладно, зайди ко мне, выпьем чего-нибудь. У нас Джеймс Краветт. Он приготовил кое-какие бумаги, которые тебе надо подписать.

Ариэль не смогла скрыть страха. Чувствуя себя, словно захваченный на месте преступления воришка, она последовала за Алексом в библиотеку.

Джеймс Краветт стоял перед камином, вертя в пухлых пальцах бокал с бренди. Это был мощный мужчина, солидный живот которого выдавал изрядный аппетит и склонность к кайфу. Будучи дюйма на четыре ниже Алекса, он все же был мужчиной рослым, почти шесть футов. Ариэль этот человек всегда нервировал, может, потому что никогда не смотрел ей прямо в глаза. Но сегодня он был подчеркнуто внимателен, во всяком случае, приветливо улыбался и глаз не отводил.

Взяв у Алекса бокал с бренди, Ариэль лишь сделала вид, что отхлебнула От спиртного ее всегда тянет в сон, что вообще-то совсем неплохо, но только не сейчас, когда Алекс смотрит на нее, как кот, изготовившийся к прыжку.

– Ну что ж, моя дорогая, рад встрече, – с подчеркнутым оживлением заговорил Краветт, – а то я уж думал, не дождусь вас.

Ариэль опустилась на канапе с плетеным подголовником и уныло посмотрела на янтарную жидкость; жаль, что ей не удалось проскользнуть к себе незамеченной.

– Много времени это у нас не отнимет, надо всего несколько бумаг подписать.

– Знаете… боюсь, что мне нельзя ничего подписывать, – Ариэль поперхнулась, – пока бумаги не посмотрит мой адвокат.

– Адвокат? – У Алекса сузились глаза. – Какой адвокат? Твой адвокат – Джеймс.

– Насколько я понимаю, мы не можем иметь одного и того же адвоката.

– Что за чушь, – взорвался Алекс. – Это кто же тебя научил?

– Лэйрд. Когда я сказала ему, что ты требуешь развода, он спросил, кто мой адвокат. Я ответила, что все берет на себя мистер Краветт, а он посоветовал обратиться к Арнольду Уотерфорду. – Увидев, что лицо мужа пошло красными пятнами, Ариэль запнулась. – Мистер Уотерфорд… словом, он очень мило разговаривал со мной по телефону.

– Мило? Да ведь это же акула. – Джеймс Краветт сердито посмотрел на Ариэль. – Полагаю, лучше немного отложить это дело, надо еще пройтись по документам.

– Давайте так и сделаем, – согласилась Ариэль.

Адвокат поднялся на ноги, чопорно кивнул Ариэль и направился к двери. Алекс пошел его проводить, и, прислушиваясь к их негромким голосам, Ариэль поняла, что Алекс не на шутку обозлен. Она одним глотком осушила бокал, хотя никогда особенно не любила бренди с его резким запахом. Как и отец, она предпочитала вино, и после замужества оно стало истинным избавлением, особенно когда слишком уж наваливался на нее внешний мир.

Но от бренди в животе сделалось тепло, и неожиданно тревога поумерилась. В конце концов худшее уже произошло:

Алекс хочет развода. Чего еще бояться? Если даже от одной порции бренди она так осмелела, то вторая добавит храбрости еще больше. Ариэль поднялась и подошла к небольшому старинному бару, где Алекс держал напитки. Плеснув себе во вместительный бокал бренди, Ариэль поспешно осушила его и снова потянулась за бутылкой.

Когда Алекс вернулся, она уже сидела на канапе, потягивая бренди.

– Может, объяснишь, что происходит? Зачем тебе понадобилось посвящать этого ублюдка в наши домашние дела?

Странно, но голос его звучал ровно, и, если бы не эти предательские пятна на щеках, даже и не скажешь, что злится.

Ариэль сделала большой глоток, подождала, пока по телу разольется тепло, и только тогда заговорила:

– Он спросил, все ли у меня в порядке. Боюсь, выглядела я не лучшим образом…

– И когда же это было?

– Недели две назад. Я вышла на бульвар, а он как раз прогуливался с собакой, остановился поболтать… ну и слово за слово… К тому же ведь то, что мы разводимся, не тайна? – Не дождавшись ответа, Ариэль продолжала, уже более уверенно:

– Лэйрд всегда был так добр ко мне. Помню, в детстве он помогал мне запускать воздушного змея, а когда папа умер, взял все похоронные хлопоты на себя. И еще, он вложил, как это называется, да, ликвидные активы, что мне оставил папа, в государственные облигации. Мистер Уотерфорд заинтересовался ими и спрашивал про трастовый фонд, но я в этом мало что понимаю, ну он и послал мне кое-какие бумаги…

– Облигации? Ты никогда мне ничего про них не говорила. И что это еще за бумаги?

– А-а, я должна была подписать какой-то документ, дающий ему право выяснить все насчет этого трастового фонда.

Помнится, папа завещал дом со всем его содержимым мне, но только на время жизни. А потом все переходит музею Де Янга, а что останется от трастового фонда, пойдет на оплату работ по переделке дома в музей. Не уверена, что я передаю все точно, но так мне, во всяком случае, запомнилось. – У Ариэль слегка закружилась голова.

Алекса перекосило.

– Он, то есть мистер Уотерфорд, сказал, что ему нужно знать все точно, чтобы защитить мои интересы, – продолжала Ариэль. – А почему бы тебе не обратиться к нему самому?

Только придется подождать до завтра, потому что он попал в небольшую аварию и ночь проведет в больнице. Ты не сердишься? Я ведь следовала твоему совету, разве что к адвокату обратилась другому. Честно говоря, мне не очень нравится мистер Краветт.

Пятна на лице Алекса сделались багровыми. Он круто повернулся и пошел к двери.

– Сейчас вернусь, – бросил он через плечо, – а пока почему бы тебе не выпить еще бренди?

Снова послышались мужские голоса, что было странно, ибо она думала, что мистер Краветт ушел. Когда Алекс через несколько минут вернулся, Ариэль приканчивала четвертый бокал бренди. Она сделала открытие: оказывается, бренди лучше вина, потому что, как выпьешь, все начинает мерцать, включая Алекса. Ариэль захихикала, когда Алекс взял у нее из рук бокал и поднял ее на ноги.

– Я соскучился по тебе, Ариэль. Ты и представить себе не можешь, как мне тебя не хватало.

Он поцеловал ее и, отстранившись, прожег взглядом так, что Ариэль даже замигала.

– Пошли-ка наверх, давно у нас с тобой не было лечебных сеансов.

Больше всего Ариэль хотелось сейчас вздремнуть, но сказать этого она не осмелилась и послушно последовала за Алексом. В спальне он задернул занавески и включил лампу на прикроватном столике. На старую тяжелую мебель полился мягкий свет; в углах комнаты собрались тени, словно летний туман упал.

– Ты скверная девчонка, – сказал Алекс, и глаза его вспыхнули, будто огоньки. – А я твой папа. Я только что застал тебя в каморке садовника с каким-то мальчишкой. Так что придется наказать тебя. Раздевайся, только колготки не снимай.