– Никак, родственница у тебя появилась, Родион? – заинтересовалась соседка Николавна, с момента выхода на пенсию ставшая неотъемлемой частью дворовых лавочек. – Молодец, что заботишься. А что эт у тебя с лицом?

Родион недовольно насупился, глубже натянул на себя бейсболку и буркнул что-то в ответ. Прежде, чем выйти на улицу, мальчик долго колдовал над своей внешностью: примерял солнечные очки, ставил воротник рубашки, прятал лицо под козырьком. Отчаявшись, он даже залез в мамину косметичку и попробовал намазать себя кремом, который загадочно называется «тональным». Крем почему-то размазывался полосами, а в ложбинках, между слишком близко находящимися прыщами, лег более толстым слоем. Родион думал, если и не прикроются угри, то хоть в таком виде его никто не узнает. И вот, все оказалось безрезультатным.

– Керосином их надо, керосином, – посоветовал Василий Петрович.

– Тоже скажешь, – втерлась в разговор следующая обитательница двора.

Родион понял: если он сейчас же не уедет отсюда, дискуссия может затянуться, и весь двор по очереди начнет рассматривать его личность как через лупу. Схватив поудобнее ненавистную коляску, мальчик взял максимально возможную скорость и рванул к остановке.

– Так-так, молодой человек, – в который уже раз говорил доктор. – Так-так.

Сначала это словечко, постоянно срывавшееся с уст дерматолога, прикалывало мальчика. Но с каждым разом оно становилось все более озадаченным, что стало тревожить Родиона. Врач уже больше получаса кружил над ним, тщетно силясь понять причину столь скорого ухудшения кожи. Причина никаким образом не обнаруживалась. Наконец, он устал и сел в свое кресло.

– Так-так, – безнадежно произнес он, и Родион приготовился к самому худшему. – Молодой человек, думаю, я вас огорчу. Причину вашей неожиданной сыпи я определить не могу, поэтому вы должны быть готовы к тому, что результаты нашего с вами лечения могут появиться не скоро. Для начала попробуем улучшить обмен веществ, – бубнил он, записывая что-то на листочек.

Родион его не слушал: его одолела безнадега. Механически взяв в руку рецепт, он, не сказав даже спасибо или до свидания, деревянными ногами вышел из поликлиники. У крыльца его ждала Алиса, которую мальчик не позаботился ввезти в помещение и оставил мерзнуть на ветру.

– Что он сказал? – с искренней заинтересованностью на лице спросила девочка.

– Не лечится твоя болячка.

Алиса нисколько не обиделась резкому ответу.

– Не расстраивайся, я знаю один хороший рецепт. Вот увидишь, все исчезнет.

Родион метнул испепеляющий взгляд на девочку. Что она лезет? Он почувствовал, что большего врага у него никогда еще не было. И не будет.

– Не нужны мне твои рецепты, – горячо крикнул он, отступая от коляски назад. – И ты мне не нужна. Ни здесь, ни дома, – продолжал он отступать. – Поняла? – крикнул Родион напоследок, развернулся и быстро пошел прочь от поликлиники. Один.

Родион быстро уходил от девочки, на улице оставляя Алису, а в душе у нее – отчаяние. Одна, в незнакомом городе, не имеющая возможности пойти куда-то. А он даже не оборачивался. Алиса не помнила и не понимала, что она кричит ему вослед. Только знала – это были просьбы, которые выкрикивались сначала с надеждой, потом безнадежные, со слезами в голосе. Дутая куртка и белая бейсболка быстро удалялись, то теряясь среди прохожих, то вновь появляясь в поле зрения. А потом Родион завернул за угол.

Алиса еще пару минут подождала в надежде, что он пошутил или припугнул ее, и вот он сейчас вывернет обратно из-за угла, скажет: «извини, я погорячился», – и повезет ее по тротуару. Время шло, а Родиона все не было. Предательские слезы никак не хотели сдерживаться и наворачивались на глаза, мешали искать глазами белую бейсболку.

– Родион! – крикнула в последний раз Алиса и толкнула руками колеса.

Руки сразу измазались в грязь осеннего города, скользнули по дуге шины, и Алису качнуло вперед. Девочка и не подозревала, что они с коляской настолько тяжелые. Она крутила еще и еще раз колеса. Ладони стали черными, силы таяли, как снег на батарее. Все. Алиса поняла, что она не проедет больше ни метра. Нужна была передышка. Руки гудели, а при каждом вдохе девочке казалось, она утянет сейчас полнеба в свои легкие. Словно она проехала многие километры. Алиса обернулась, чтобы посмотреть, как много пройдено, и горько усмехнулась: поликлиника, от которой она так долго уезжала, стояла за спиной в нескольких шагах.

Слезы больше не захотели удерживаться на месте и покатились по щекам крупными каплями. Девочка уткнула голову в колени, чтобы никто не видел этой ее слабости, но вздрагивающие плечи были вполне красноречивы.

Коляска плавно покатилась, осторожно так, совсем не потревожив девочку. Алиса даже не сразу поняла, что надо бы удивиться такой неожиданности. «Родион!» – мелькнула радостная мысль, и девочка обернулась. Глаза были еще мокрыми, но светились такой бездонной радостью. А это оказался не Родион.

– Кто вы? – спросила Алиса незнакомого мужчину, который с легкостью, одной рукой, катил коляску.

– Прохожий, – был краткий ответ. Прохожий только мельком взглянул на девочку, но, как показалось ей, по-доброму. А затем снова поднял глаза, глядя прямо перед собой. Словно и не вез он сейчас незнакомой девочки, а просто прогуливался по улицам города.

Он был точно из прошлого века: одет с иголочки, лощен, с идеально ровным пробором на голове. Белые перчатки на руках и белое кашне гармонично контрастировали с черным, наглухо застегнутым плащом. Небольшие ровные усики придавали его лицу нечто кошачье. Алиса сразу почувствовала неловкость рядом с ним за свои грязные руки.

В ухе мрачно поблескивала серьга в форме перевернутой звезды. Она нисколько не контрастировала с изысканным нарядом незнакомца. Напротив, звезда эта казалась необходимым дополнением к странному мужчине. А еще она делала лицо прохожего каким-то хищным.

«Лучше бы он ее не одевал», – подумала Алиса.

– А куда вы меня везете? – девочка была озадачена странным поведением прохожих в этом городе.

– В третью Советскую больницу, на процедуры.

Алиса понимала: нужно еще что-то спросить, но от неожиданности она не могла сообразить, что именно. Ведь именно туда, в третью Советскую, ей сейчас нужно было ехать. Но откуда он узнал?

– Я слышал ваш разговор с мальчиком, что оставил вас здесь, – объяснил прохожий. – А поскольку мне стало жалко смотреть, как вы мучитесь, я решил помочь вам. Афанасий Викторович, к вашим услугам.

То ли от пережитых волнений, то ли от того, что в мозгу Алисы стало что-то проясняться, но из груди у девочки вырвался глубокий вздох. Теперь стало понятно, откуда ее новый знакомый знает о процедурах и больнице. Она зачем-то широко улыбнулась Афанасию Викторовичу и забыла представиться.

Стало спокойно, Алиса почувствовала такую защищенность, умиротворение. В голове издалека, как сквозь туман, пробилась мысль, что Родион в разговоре не упоминал ни о больнице, ни о процедурах, но девочка ей внимания не уделила, усыпленная неожиданно нагрянувшим спокойствием.

– Вот мы и приехали, Алиса, – сказал ласково незнакомец.

«И имя я ему свое не называла», – подумала она и опять широко улыбнулась мужчине.

И в фас, и в профиль он походил на мясо. Больше всего его раздражал огромный угорь с черно-желтой головкой, расположившийся точно по центру носа. Вот с этого и нужно начать.

У зеркала все уже стояло наготове: клок ваты солидных размеров, пинцет, йод и мамины духи (Родиону рассказывали, что прыщи прижигают одеколоном, которого в квартире Разуваевых никогда не было, поэтому мальчик нашел ему замену).

Родион туго представлял, как происходит процесс выдавливания угрей, потому что они у него до сегодняшнего дня не появлялись. Он в растерянности взглянул на столик, почесал в затылке и, махнув рукою, приступил к процедуре по своему.