– Все равно бери, не обратно же его нес... Опс! – остановился наполуслове Виталя, и Родион еле избавил пакет от позорного падения на пол.

Артем сразу как-то закашлялся, а Павлик проронил что-то похожее на «ничего себе». Родион удивленно заглянул в комнату, ожидая увидеть по крайней мере зеленых человечков с антенками, рассекающих по комнате на персональных малиновых тарелках, а там оказалась только квартирантка на персональной коляске. Родиона передернуло при виде этого средства передвижения.

– Ничего, – постарался сгладить негативное впечатление своих друзей мальчик, – она нам не помешает. Я ее сейчас в другую комнату отправлю.

Виталя, как завороженный стоя в дверях, не сразу понял смысл последней фразы. Она пробивалась в сознание медленно, как сквозь кисель, а когда, наконец, достигла своей цели, как водой окатила. Мальчишка быстро развернулся и сам отправил своего друга в другую комнату, продвигаясь туда вместе с ним.

– Зачем отправлять? Или ты боишься, мы отобьем твою девчонку? – попутно шипел он так, чтобы в зале его не было слышно. По глазам Родион видел: Виталя не против был бы отбить.

– Не девчонка она мне. Родственница, – ошарашенно промямлил он.

– И ты скрывал такую классную родственницу? – уже с обидой в голосе спросил Виталя.

Классную? Родион не поверил своим ушам. Он на всякий случай заглянул в зал. А, вроде, и ничего. Если не вспоминать, сколько бед она ему принесла, совсем даже ничего. Жалко за Пашкой с Артемом плохо видно.

– И не познакомит, а еще другом зовется, – укорял Виталька на ухо. – Хоть скажи, как зовут ее.

– А... – мальчик замялся, забыв от неожиданности ненавистное имя. Вместо этого вырвалось, – так она ж не ходит.

– Что, совсем? – удивился друг. Родион, все еще не отрывая взгляда от девчонки, кивнул. – Дела, – резонно заметил Виталя и тоже молча уставился мимо коротко стриженных затылков друзей.

Звонок в дверь неожиданно прервал эстетическое любование друзей. «Я же говорил, он всегда не вовремя», – подумал Родион про звонок и отправился открывать дверь. Обилие обуви в прихожей затруднило продвижение вперед, но мальчик все же добрался до своей цели и повернул ручку.

Он стоял и спрашивал сам себя: «Зачем только я так рвался сюда?»

За порогом, раздражая глаз неизменными усиками и серьгою в ухе, стоял никто иной, как Афанасий Викторович.

– Я из агентства по найму сиделок, нянь и гувернанток. Вы звонили и заказывали сиделку.

Мужчина это не спросил. Он тоном, не терпящим возражения, информировал Родиона, без приглашения вошел в квартиру и, не разуваясь, проследовал дальше.

– Что это за собрание? – рьяно приступил Афанасий Викторович к своим обязанностям. – Больная нуждается в тишине и покое. Освободите, пожалуйста, помещение. Почему девочка выглядит усталой? У нее синие круги под глазами, – он грозно посмотрел на Родиона. – Возьми на кухне полотенце, то, что висит на спинке стула у окна, намочи его холодной водой и принеси сюда.

Мальчик от такого напора, почему-то забыв, как можно возражать и возмущаться, послушно юркнул на кухню, радуясь возможности хоть ненадолго не видеть лица с усиками. Полотенце, действительно, висело на стуле у окна. Родион от волнения не подумал удивиться осведомленности Афанасия Викторовича. А стоило бы.

Возвращаясь в зал, он увидел, как в прихожей скоро, словно в армии, собирались ребята.

– Держись, – полушепотом пожелал Виталька, а Пашка с Артемом только сочувственно вздохнули и все пулей вылетели из квартиры, на ходу застегивая куртки и наматывая на шеи шарфы.

«Что за странная способность у этого Афанасия Викторовича распугивать народ?» – грустно думал Родион, заходя в зал.

– Будешь ей делать холодные компрессы, – услышал мальчик мягкий, но чем-то пугающий голос. От него кровь в жилах загустела и замедлила свое движение. Стало не по себе.

– Что-о? – слабо попытался возразить Родион.

– И массаж головы, – повысив голос с железными нотками перебил его мужчина с усиками и холодно сверкнул глазами.

Перед глазами, как кадр из фильма, мелькнула ожившая коляска, мчащаяся с Афанасием Викторовичем по улицам города. Только он не был испуган, как Родион ночью. Он дьявольски смеялся. Смотрел на мальчика, манил его пальцем к себе. И смеялся. А в ухе, как заведенная, болталась из стороны в сторону перевернутая звезда. Моргала холодным, стальным блеском в такт биению сердца Родиона. Скорость коляски стала падать, звезда начала останавливаться. Сердце Родиона тоже.

Видение мелькнуло и пропало. Остались только пристальные, холодные глаза.

– Свобода, – облегченно вздохнул Родион, закрыв последний замок входной двери.

Он развернулся на сто восемьдесят градусов и блаженно прислонился к холодной кожаной обивке. Сердце на радостях заколотилось быстрее, и счастливый Родион стал отсчитывать удары. Просто не хотелось ни о чем думать в такую минуту, вот он и начал считать. Дойдя до тридцати шести, он сбился, и, радостно рассмеявшись, полулетящей походкой зарулил на кухню.

Радужное настроение возникло не просто так, а по поводу отъезда Афанасия Викторовича и коляски с Алисой в поликлинику. Как только жуткий мужчина оказался за пределами квартиры, прежняя уверенность в себе вернулась, а вместе с нею и умение мыслить. Например, Родион сразу же сообразил, что если он закроется на все три замка, то Алиса со своей сиделкой наверняка никаким образом не прорвутся обратно.

В такой счастливый момент никакие банальные котлеты или бутерброды не могли прельстить внимание мальчишки. Только поп-корн и «Фанта». И ничего более. Подзатарившись всем этим, Родион направил курс на свою комнату и включил видак.

«Граф Дракула» с первых же кадров защекотал нервы. Родион устроился поудобнее в кресле и глотнул «Фанту».

Отчего вдруг перед глазами возникло лицо Алисы? После слов Витальки оно перестало быть столь непривлекательным, как раньше. И совсем наоборот. Большие черные глаза с разлетающимися в разные стороны, как крылья у птицы, бровями перекрывали экран телевизора, мешая смотреть видео. В голове крутились эпизоды из прошедших дней, когда Алиса выгораживала его перед родителями, когда она подбадривала его...

– Ну никакого кайфа от просмотра фильма. И здесь мешается, – возмутился в очередной раз Родион. Но как-то вяло возмутился, безинициативно.

– А вот и мы, – неожиданно услышал он голос за спиной.

Родион выронил из рук поп-корн и, вздрогнув, обернулся. Он понял, если сейчас он не сможет найти логического объяснения случившемуся, глаза просто вывалятся из своих орбит и покатятся по полу. Афанасий Викторович и Алиса как ни в чем не бывало оказались за спиной, отчего в мозгу мальчишки случилась некоторая несостыковка мыслей. Каким образом им удалось просочиться сквозь дверь, закрытую на три замка?

– И мой вам совет, – с несходящей с лица строгостью сказал Афанасий Викторович, – закрывайте дверь лучше. Так ведь к вам кто угодно проникнуть может, – и многозначительно посмотрел Родиону прямо в глаза.

И снова, как вспышка, видение. Он в кипящем котле. Дым мешает смотреть и дышать. Но страшнее всего не это. Обжигающая жара застилает собою все, овладевает мозгом Родиона и оставляет в голове только одну мысль: больно! Кожа, как кипящая смола, покрылась пузырями, которые медленно стали лопаться, растекаясь желтоватой жидкостью. Где-то застыло болячками красное мясо, а сюда не прорывается даже легкий ветерок. Упасть бы в сугроб. В тридцатиградусный мороз. Слезы брызнули из глаз, но, не успев скатиться вниз, испарились.

Родион закрыл глаза, и видение отступило. Он только чувствовал, как по щеке ползла слеза.