— Вот мы почти и пришли. Видите, вон там впереди — Рейвенс Лэйер. Ваш новый дом.

Прескотт взглянул туда, и ему стало совсем не по себе. Оказывается, он унаследовал не просто большой старый дом, как сказал ему сэр Генри. Это был огромный домище, в котором по виду было сто, а может, и больше комнат, и который очень походил на средневековый замок. По крайней мере, его центральная часть с резными арками, большими и маленькими орудийными башнями, строго возвышающимися над крышей, и зубчатой каменной стеной с амбразурами.

«Чего не достает этому проклятому месту, — с горькой усмешкой подумал Прескотт, — так это рва с водой, подъемного моста и кучки рыцарей в металлических доспехах, сражающихся на этом зеленом лугу, который отлично сошел бы за поле для рыцарских поединков». Но даже и без рыцарей это было все же одно из самых отвратительных мест, когда-либо виденных им в жизни. Замку по праву было дано его имя — Рейвенс Лэйер. Прескотт заметил как минимум дюжину больших черных птиц, сидящих в разных местах на крыше, и еще больше, парящих кругами над головой.

— Так это и есть Рейвенс Лэйер, хм-м?

Как Прескотт ни старался замаскировать удивление и разочарование в своем тоне, он сам понимал, что это ему совсем не удалось. Даже глухой, слепой и немой человек мог бы безошибочно определить, что молодой граф был сильно расстроен, а у Люсинды, как известно, не было ни одного из этих физических недостатков.

— Да, — сказала она. — И что вы обо всем этом думаете?

«Я думаю, что мне здесь нечего делать, — размышлял про себя Прескотт. — И я уже готов сесть на первый же пароход, идущий на Запад, и плыть домой, в Техас. Вот что я думаю».

А вслух он сказал:

— Довольно большой замок, не правда ли?

— Очень большой и очень старый, — ответила Люсинда.

«Да, она права, он действительно очень стар», — подумал Прескотт. Центральная часть замка выглядела древней, почти доисторической, а боковые пристройки с обеих сторон казались гораздо новее.

— Пожалуй, здесь придется немного поработать.

— «Немного» — не то слово. Пока старый граф не слег в постель, он все свои силы тратил на то, чтобы опередить ремонтными работами разрушение замка от старости. Вы сами можете представить, что объем их был просто громаден для дома таких размеров. Не удивительно, что у него ничего не вышло. Возможно, это и явилось причиной его столь скорой смерти. Он просто устал бороться с ветхостью этого дома, тем более что эта битва с самого начала была для него проигрышной.

— Вы сказали ветхостью? Не означает ли это, что и крыша дома течет?

Она улыбнулась.

— Только когда идут дожди.

— А как часто это бывает?

— Летом примерно раз в неделю.

— А в остальное время?

— О, почти каждый день.

Прескотт уныло обвел глазами зеленую долину с высокой сочной травой.

— Я так и думал. Без частых постоянных дождей у вас никогда не было бы такого прекрасного пастбища, как вон то, внизу. Но ведь это неплохо. Дождь очень полезен для разведения скота, не так ли?

— Скота?

— Да, всех тех коров, которых вы здесь пасете.

По ее молчанию Прескотт почувствовал, что тут было что-то не так.

— Ведь вы используете эту долину как пастбище? — с настороженностью спросил он.

— Да, что-то в этом роде.

— Я так сразу и догадался. Было бы просто кощунством оставить такую богатую, плодородную землю без использования. У вас здесь, должно быть, довольно хороший скот. Кстати, почему я его еще не видел?

— Если под скотом вы имеете в виду коров, то у нас их просто нет.

— Вы хотите сказать, что не разводите коров в этих краях?

— Только совсем немного. Местные фермеры содержат одну-две коровы для молока. Но вообще-то здесь никогда не было так много коров, чтобы образовать настоящее стадо.

Прескотт просто не смог скрыть своего удивления.

— Вы смеетесь надо мной. Это с такой-то травой? И кого же вы здесь разводите, если не коров?

Изящным жестом Люсинда указала на большую белую массу, движущуюся вдали. Прескотт прищурился, стараясь разглядеть, что это такое. Стадо двигалось медленной ленивой волной, то поднимаясь на склон холма, то опускаясь вниз.

Прескотту стало совсем не по себе, когда он различил движущихся вдали животных.

— Овцы? — воскликнул он с презрением. — О Всевышний, так вы разводите здесь овец?

— Да, но то, что вы видите, — это не все стадо, — сказала она.

Уловив нотки разочарования и безнадежности в голосе своего кузена, Люсинда очень захотела убедить молодого графа, что он еще не окончательно разорен, а наоборот, в некотором смысле даже богат.

— Это только малая часть стада. Остальное разделено между вашими арендаторами.

— Маленькое стадо, большое стадо — какая разница, какого оно размера. Я не овцевод. Черт побери, Люсинда, я погонщик крупного скота, как мой отец и как мой дед, в конце концов. Коровы, волы, племенные быки — вот что приносит прибыль. Но выращивая этих зловонных овечек можно выручить деньги только для того, чтобы мирно умереть с голоду. Черт побери, я был бы во сто крат счастливее, даже если бы вы разводили здесь одних лошадей.

— У нас есть и лошади, — сказала она.

— Неужели? — с насмешкой спросил он.

— Конечно.

— Ну, спасибо, Господи, хоть за это, — пробормотал он. — Так где же они?

— В конюшне.

— Все стадо? — не смог удержаться от вопроса Прескотт, хотя с самого начала знал, что ничего утешительного ему в ответ не услышать.

— Ну, если по-вашему пять лошадей могут составить целое…

— Так у вас только пять лошадей, — простонал он.

— Нам, вернее, вам и не понадобится больше пяти, — сказала она почти с негодованием. — Прекрасная пегая — для прогулок верхом, два одинаковых серых жеребца — для экипажа и две кобылы — для подводы. Вообще-то, если хотите знать, у нас есть даже семь лошадей.

— Так даже семь, хм?

— Да, если считать двух пони.

— Пони, — повторил он.

— Да.

— Только маленькие дети ездят верхом на пони, Люсинда. Посмотрите на меня — ведь я уже давно не мальчик.

— Вдвоем в одной упряжке они могут прекрасно тянуть карету гувернантки.

Но Прескотт не был гувернанткой. Черт, он даже не мог припомнить, кто такая гувернантка вообще. Может быть, женщина-губернатор?

Он посмотрел вниз на широкий луг и на все так же медленно движущуюся белую массу.

— Мне не нравятся овцы. Ни капли.

— Нравятся или не нравятся, а они принадлежат вам, как новому графу.

— Я и сам знаю. Вам не обязательно напоминать мне об этом.

Глубоко вздохнув, чтобы немного успокоиться, Прескотт перевел взгляд и увидел вдалеке всадника, направляющегося прямо к ним.

— Однажды, когда я был еще мальчиком, мы взялись разводить свиней у себя дома в Трипле. Мне потребовалось довольно много времени, чтобы привыкнуть к ним, но все-таки это удалось. Видно, точно так же придется привыкнуть находиться и среди овец!

Люсинда засмеялась.

— Не забывайте, вы — лорд.

— Какое это имеет значение. Овца есть овца, с какой стороны на нее не посмотри.

«И все тот же зловонный запах», — добавил он про себя.

— Но ведь вам совсем не обязательно жить со стадом. Для этого у вас есть пастухи.

— М-м.

Глядя на приближающегося всадника, он спросил:

— Кто это скачет к нам?

Люсинда посмотрела через плечо и, увидев мужчину, скачущего на коне, будто окаменела.

— Это Гарик Эмерсон, ваш управляющий, — сказала она, снова переводя взгляд на Прескотта.

— Кто-кто?

— Ваш управ… — она замолчала, тяжело вздохнув от досады. — Я не имею ни малейшего понятия, как бы у вас в Америке называли его, но здесь управляющий следит за делами вашего имения, замка, садов, земель, но в основном — скотоводческих ферм.

— Так значит он здесь главный?

— Вроде того, — сказала она жестко.

— Вы сказали его имя Эмерсон?

— Да, Гарик Эмерсон.

— Похоже он очень спешит, не правда ли?