Оставшись один, главный из вампиров вымыл колбы и поставил их на полку, где стояло множество точно таких же. После этого он направился в помещение администрации и навел кое-какой порядок там. Он, казалось, но только располагал ключами от всех шкафов и ящиков, но и великолепно ориентировался в расположении кабинетов. Ничего удивительного: старейшина вампирского сообщества одновременно трудился на посту главврача станции переливания крови.
Своими корнями наша история уходит в ту пору, когда стали создаваться первые запасы консервированной крови, а было это после первой мировой войны. Среди уцелевших к тому времени вампиров тут же началось движение за гуманное отношение к людям. Специальный журнал «Утренний багрянец», издаваемый в глубочайшем подполье, напечатал программную статью в обоснование нового подхода к их кровавому промыслу.
Донору, говорилось в статье, совершенно безразлично, кто и как использует сданную им кровь, вольют ли ее больному или употребим ее мы, вампиры, и тем самым уменьшим потери, которые из-за нас несут люди. Если бы у людей хватило ума сообразить, что такое сотрудничество в наших общих интересах, они бы сами уже давно поставляли нам питание. При сегодняшнем развитии медицины это совсем нетрудно сделать. Но нет, они упорствуют, они отказывают нам в животворном глотке. Что ж, пусть пеняют на себя. Отныне мы полностью берем заботу о хлебе насущном в свои руки.
Вампиры, надо сказать, обладали широчайшими познаниями в интересующей их области, поэтому вскоре среди них появились хорошие специалисты но болезням крови, занявшие ключевые посты в медицине. В медицине произошла невидимая смена кадров, и вампиром удалось-таки прибрать к рукам хранилища своего питания. Их молитва теперь звучала так: «Кровь нашу дай нам днесь, отныне, присно и во веки веков».
Для вампиров, казалось, настало золотое время, жизнь их потекла спокойнее, чем прежде, но тут случилось непредвиденное. То ли консервированная кровь потеряла свои целебные свойства, то ли нынешние вампиры уже разучились, как встарь, приобщать новые жертвы к своему страшному занятию, но так или иначе вампирское племя совсем захирело и начало вымирать. Ко времени нашего рассказа лишь в Амстердаме уцелела последняя, издавна бытовавшая там колония вампиров. Видно, по жилам амстердамцев струилась кровь особого свойства.
Катастрофические последствия, которые нес вампирам их упадок, станут очевидными, если вспомнить, что путь к загробной жизни им от века заказан. Души грешников, терпящих мучения в аду, и те не приемлют вампиров, которым отмерен лишь срок земного бытия. Непрестанно подпитываясь кровью ближних, они еще могут продлить свое существование на земле. Но кровь людская, будучи субстанцией духовной, после смерти человека принадлежит Богу, так что, покушаясь на нее, вампиры посягают на то, что находится в Его владении. Теперь понятно, почему один вид распятия обращает вампиров в бегство, не говоря уже о молитве, от чтения которой с ними приключается болезнь. Единственный из библейских персонажей, кого поминают вампиры в своих ритуальных заклинаниях, это Исав [1], утративший право первородства, как сами они утратили возможность жизни вечной. Смерть для них абсолютна и окончательна.
Когда-то вампиры знавали пору расцвета, потом пришли в упадок, но история цивилизации об этом умалчивает. В сущности, людям ничего не известно о вампирах. Ни полиция, ни врачи, ни налоговая инспекция, ни даже представительницы древнейшей профессии не имеют о них понятия.
В клинике Амстердама махинации с кровью покрывал сам главный врач станции. Остальные члены вампирского сообщества вели скромное, замкнутое существование, стараясь ничем не выделяться среди окружающих. Вот только разносчик молока обходил их двери стороной. Отвращение, испытываемое ими к бескровной диете, делало невозможными брачные союзы за пределами своего круга. О том, как проходили их свадебные обряды, мы тоже не знаем. Соединяются ли жених и невеста в страстном поцелуе, чтобы вкусить крови друг друга, или только одному из новобрачных предстоит напоить своей кровью супруга? Все эти и многие другие подробности скрыты от нас кровавым пологом тайны.
То, что последним оплотом вампиров оказался именно Амстердам, объяснялось, по всей видимости, не только превосходным составом крови его жителей, но и еще одним немаловажным обстоятельством. Трудно отыскать город, в котором безбожие пустило такие глубокие корни, как здесь. Противоядием от благочестивых мыслей, кажется, служат сами испарения, поднимающиеся с каналов Амстердама, а свежие ветры с Северного моря и с Зейдерзее, встречаясь в небе над городом, уносят с собой излишки праведности. Одним словом, ни в каком другом городе церковь не позволяла вампирам жить вольготнее, чем здесь.
Хотя Амстердам не мог похвастаться благочестием, были там и многочисленные соборы, и подлинные ревнители веры. Даже римская католическая церковь, чье могущество осталось в прошлом, по сей день имеет в Амстердаме своих прихожан. Устояв под напором революционных бурь и не дав увлечь себя новомодным течениям, истовые приверженцы католичества теснее сплотились вокруг своей церкви в послушное воле пастыря стадо, дружно пощипывавшее травку и отрывавшееся от своего занятия лишь для того, чтобы перейти на другой луг, где трава сочнее и гуще. Но даже среди этих смирных овечек, так уж исстари повелось, нет-нет да и попадались особи, наделенные самостоятельностью мышления. Эти и траву щипали не как все, и блеяли на свой лад. Из них выходили мученики и страстотерпцы. Такова была святая Тереза [2], такой была и Мария Роденбеек, героиня нашей истории. Младший ребенок в многодетной семье сапожника и доброго католика, Мария с малолетства не походила на своих братьев и сестер. Годам к двенадцати девочку связывала с семьей лишь общая крыша, в остальном же она жила своими мечтами и фантазиями. В сердце Марии горел неукротимым огнем факел веры Христовой. Ничего не желала она так, как монастырского послушничества в единении с небесным своим Женихом, Особенно претило ей отцовское занятие. Каждый удар молотка, загонявшего гвоздь в подметку, болью отзывался в сердце юной девушки, которой мерещилось деревянное распятие, залитое Его кровью.
Трудно теперь вспомнить, как это вышло, но с некоторых пор именно кровь, да-да, обыкновенная кровь будоражила воображение девушки и представлялась ей самым загадочным из творений Создателя. В экстазе своих видений Мария все чаще возвращалась к одной и той же средневековой миниатюре, где изображался круглый бассейн, наполненный кровью, струившейся из ран Христовых. Мужчины и женщины, входившие в него обнаженными без всякого стеснения, обретали исцеление от недугов, телесных и духовных. Сцена эта почти неизвестна нам по средневековым росписям, что, по всей видимости, объясняется некоторой фривольностью совместного купания.
В своих грезах Мария погружалась в теплую, ласкающую влагу, приносившую неизъяснимое блаженство. Рассудком она понимала, что у одного человека недостанет крови, чтобы наполнить ею бассейн, но религиозное чувство восставало против разума. Ибо если в Его власти было насытить семью хлебами четыре с лишним тысячи людей, то почему не может стать неиссякаемым живительный источник крови из ран Его? И тогда нет предела блаженству, которое испытываешь, без конца погружаясь в этот источник, омывая в нем свое бренное тело. Все дальше уносилась Мария в своих снах наяву и все неохотнее возвращалась к реальности.
К восемнадцати годам она рассталась с мыслью о затворничестве и монастырской жизни. Светлый образ Христа по-прежнему манил девушку, но теперь ею овладела идея служения Ему в миру. Она занялась медициной и, пройдя курс обучения, без труда получила диплом медсестры. Скромная, набожная Мария пользовалась неизменной любовью своих пациентов, и, что случается уж совсем редко, ее любили не только подруги по работе, но и начальницы. Иначе и быть не могло. Всякому, кто видел эти молитвенно сложенные руки, хотелось, чтобы они приласкали его. Глядя на этот нежный рот, шепчущий заветные слова, перехватывая воздетый к небесам, кроткий, сияющий любовью взгляд, не один мужчина испытывал желание ощутить на себе тепло ее любви. Девушка подолгу молилась, но о чем — этого не знал никто. Быть может, вымаливала у Господа прощение за однажды совершенный грех? Заподозрить ее в падении? Нет, невозможно. Марию ни разу не видели с мужчиной, и, несмотря на всю ее привлекательность, в девственности ее сомнений быть не могло.