Боже милосердный, неужели девчонка не лгала! Уличная девица вряд ли стала бы выходить на ночную охоту в таких дорогих украшениях. Фридрих ошеломленно разглядывал девушку, которая изо всех сил старалась сохранять самообладание. Отважно уставившись ему в лицо своими незабудковыми глаза-. ми, она нервно теребила маленький золотой крестик, который то и дело выскальзывал из ее рук и падал на вздымающуюся от нервного дыхания девичью грудь…

Вид этих полуобнаженных прелестей заставил барона ощутить вполне понятное волнение. Но он тут же справился с ним, сообразив, что все его предположения оказались ложными. Эта девчонка, видимо, и впрямь по глупости сбежала из дома, а Вильгельм из сострадания подобрал ее на улице. Если бы брат осмелился соблазнить эту дурочку, она, разумеется, сейчас не стала бы так отчаянно защищать его добродетель. С удивлением уставившись на девушку, Фридрих и сам не понимал, что сейчас ощущает – злость из-за того, что не удалось доказать порочность Вильгельма, или облегчение, по тому же поводу.

Элиза в изумлении смотрела на барона, словно на сумасшедшего.

– Что вы делаете? – недоуменно спросила она, пытаясь освободить руку, которую тот стиснул своими пальцами.

Нервно дернув верхней губой, Ауленберг отпустил девушку и взглянул на нее уже с новым интересом. Волосы малышки, еще недавно висевшие мокрыми прядями, начали подсыхать, и оказалось, что они отливают настоящим золотом и завиваются крупными локонами, нежные ручки украшал безупречный маникюр, маленький розовый ротик напоминал бутон розы, а в голубых бездонных глазах можно было утонуть…

– Ты не назвала мне своего имени… – его темные глаза пытались проникнуть в душу незнакомки, и она смущенно потупилась.

– Элиза…

– Красиво, – он чарующе улыбнулся, но девушке стало не по себе. Ей показалось, что именно таким взглядом удав гипнотизирует свою жертву…

Призвав на помощь все свое самообладание, Элиза решила пойти в нападение:

– Мне следует поблагодарить вас, господин барон, за то, что вы назвали мне свое имя. По крайней мере, я теперь буду знать, против кого выдвигать обвинение в похищении.

Несколько мгновений Фридрих озадаченно смотрел на нее, а потом так весело рассмеялся, что в его темных глазах заплясали веселые искорки, и от них на душе у Элизы тоже отчего-то стало весело.

Его смех прервал вежливый стук в дверь, и в комнату вошли слуги с подносами. При виде распахнутой двери сердце Элизы отчаянно заколотилось, но здравый смысл остудил ее безрассудный порыв. Отправиться вновь блуждать по темным улицам было более чем неразумно.

Когда лакеи, расставив блюда, быстро удалились, девушка решилась оторваться от стены и, изобразив невозмутимый вид, неспешно подошла к камину. Протянув руки к огню, она с удовольствием ощутила, как тепло волнами растекается по всему телу…

Невинное блаженство Элизы нарушило легкое прикосновение к ее спине чужих, рук. Она не сразу сообразила, что барон пытается расстегнуть ее платье.

– Мне кажется, что тебе следует снять с себя мокрую одежду, чтобы просушить ее, – с видом заботы пояснил Фридрих. – Если ты простудишься, я буду считать себя виновным.

Разозлившись, Элиза отшатнулась от него и сердито сжала кулачки. Когда же, наконец, закончится эта невыносимая ночь! За несколько часов свободы она испытала слишком многое: наглые взгляды мужчин, двойное похищение, а теперь и вовсе оказалась наедине с наглецом, который пытается ее раздеть… Боже, что еще ей придется пережить, прежде чем настанет утро!

– Благодарю вас, но лучше я умру от воспаления легких, нежели… – девушка запнулась на миг, но тут же смело продолжила: – И моя смерть останется на вашей совести, – она слегка презрительно прищурилась: – Если, конечно, у вас есть совесть. В противном случае вы уже давно отвезли бы меня домой.

– Полагаю, совесть у меня имеется, – ничуть не обидевшись, улыбнулся Ауленберг. – Правда, она предпочитает не вмешиваться в мои дела.

С этими словами барон усадил Элизу на диванчик возле камина. Затем он опустился на колени перед девушкой и быстрым движением приподнял до самых бедер подол ее платья. Девушка испуганно охнула и попыталась вернуть свои мокрые юбки на место, но Фридрих решительно заявил:

– Послушай, девочка, не будь такой ханжой. Поверь, нет ничего страшного в том, что я увижу твои ноги. За свою жизнь я видел их довольно много… А тебе следует немедленно избавиться от испорченной обуви и мокрых чулок.

Не успела девушка охнуть, как он снял ее туфли, умелым движением стащил чулки и, подойдя к двери, выкинул их в коридор. Краснея от возмущения и стыда, Элиза испуганно поджала ноги и одернула подол платья.

– Вы совершенно невыносимы! Как же я устала от вас! И от этой ужасной ночи! Умоляю вас: отвезите меня домой. Я действительно дочь князя и сегодня вечером поссорилась со своей матерью. Именно потому и сбежала из дома, не захватив с собой даже денег. Я думала, что смогу жить сама, но очень ошиблась… Похоже, что все мужчины этого города озабочены поисками развлечений. Меня все время почему-то принимали за уличную женщину… – Элиза с трудом перевела дух. – Помогите мне, пожалуйста… Я хочу домой.

В нежном голосе девушки звучало что-то поразительно невинное, и сама она казалась ребенком, маленьким и испуганным. Фридрих с любопытством продолжал изучать Элизу. Было в ней что-то интригующее. Эта малютка невероятно быстро менялась – всего лишь несколько минут назад перед ним стояла весьма самоуверенная девушка, в которой чувствовалось благородное происхождение, а теперь на него умоляюще смотрела хрупкая испуганная малышка, от которой веяло невинной свежестью. Но самым поразительным было то, что эта девчушка, которой вряд ли исполнилось более семнадцати лет, уже сейчас излучала невероятную чувственность. Ее легкая пластика, скользящие покачивания бедер, застенчивое пожатие плеч дарили обещание изумительного наслаждения, и в то же время во всем этом не ощущалось ничего искусственного, нарочитого, юная красавица была удивительно трогательна и естественна… Фридрих присел возле девушки на диванчик, и, приблизив лицо к ее волосам, ощутил запутавшийся в девичьих кудрях слабый аромат цветов.

– Как ты чудесно пахнешь… – промурлыкал он, и его рука заскользила по ее плечу. – Этот запах жасмина в твоих волосах… Я словно окунулся в облако из лепестков…

Его речь опутывала сознание девушки крепче любой веревки, и Элиза с ужасом поняла, что вряд ли сможет долго сопротивляться. Красавец с демонической внешностью не может не быть уверен в своей легкой победе над такой глупышкой, какой она, конечно же, является. Господи, какая у него улыбка… губы с искусительной усмешкой манят к себе, а в темноте его глаз можно утонуть… Нет, она не должна так глупо себя вести! Нужно попытаться отвлечь его разговором и тем самым хоть на время обезопасить себя.

– Барон фон… – как можно небрежней попросила она, слегка отодвинувшись, – назовите мне еще раз ваше имя.

– Барон фон Ауленберг, – ответил он и вновь потянулся рукой к ее щеке. – Но я разрешаю тебе называть меня просто Фридрихом. Ты такая милая девочка…

– Вы, наверно, очень богаты?

Ее интерес к богатству вызвал насмешливую улыбку Ауленберга. Похоже, он все-таки ошибся, и девчонка блефует. Ее побрякушки – лишь хорошая фальшивка. Такая же, как выдумка о знатном происхождении. Ну что же, эта игра будет ей дорого стоить.

– У меня есть все, моя милая, – усмехнувшись, снисходительно кивнул барон. – Дома, богатые угодья, экипажи, драгоценности…

– Вы много путешествуете? – Элиза решила, что стоит попытаться заинтересовать барона беседой о далеких странах.

– Вовсе нет, – прошептал искуситель на ухо девушке, опалив жарким дыханием ее шею. – Я и здесь довольно весело провожу время.

– Вам, видимо, не хочется надолго разлучаться с женой и детьми? – наивно распахнула глаза Элиза, надеясь пробудить в нем совесть напоминанием о семье.

– Я совершенно свободен, – ответил Фридрих и начал покрывать быстрыми поцелуями обнаженную до локтя руку Элизы. – Боже, какая у тебя нежная кожа, нежная и шелковистая… – замурлыкал он. Не обращая внимания на то, что девушка пытается отстраниться, он решительно привлек ее к себе и принялся ласкать ее волосы и шею. _ Ты напоминаешь нежный бутон розы… Я хочу увидеть, как ты раскроешься передо мной… Хочу ощутить твое благоухание на своей груди…