Это не важно, сколько она лежит и смотрит в потолок. Может, уже неделю. Она не считала дни. Морис иногда приходил ее покормить. Он приносил молока, круассанов, пытался с ней заговорить, но она лежала, заложив руки за голову, и молчала. Морис заботливо целовал ее в щеку и, озадаченный, уходил. Может быть, он думал, что это какой-то протест. Может, считал, что она отчаялась по поводу сессии. Морис был не слишком мудр, и его не интересовали внутренние движения чьей-то души, даже его собственной. Он просто переживал за Кейт и был добрым малым.

…После того как она вернулась домой от Жана, девчонки притащились за ней. Они, может быть, и не притащились бы, но у Кейт лежали их вещи. Кучей на полу. Когда они вошли, Кейт как раз занималась уборкой. Она скидывала с полок и столов все, что принадлежало предательницам, и футболила на середину большой комнаты. Она собиралась вынести все это в мусорных мешках за порог. Если эти пигалицы успеют раньше утренних мусорщиков, то их счастье. Если нет – увы, она ничем не сможет им помочь. Ничего страшного. Жан все им купит. И своей возлюбленной, и ее лучшей подруге. При этой мысли новая волна ненависти захлестнула ее, и, остановившись на полдороге из ванной комнаты, с горой косметики в руках, она со звериным рыком впилась пальцами во всевозможные флакончики и мяла-терзала их, пока на полу не образовалась разноцветная пенисто-ароматная лужа с кусками помад и переломанных зубных щеток.

Они появились на пороге, словно мокрые курицы: бледные, виноватые, с опущенными глазами, жалкие-жалкие. Особенно противно было смотреть на Барби. Она, видимо, предавалась мукам самобичевания, и это очень выразительно прописывалось во всей ее согбенной фигуре. Ну а что было нужно во всей этой истории Сандре – совершенно непонятно, думала Кейт. Ведь, в принципе, она могла сохранить нейтралитет и вместе с ним дружбу обеих подруг. Теперь же, выбрав Барби, она автоматически теряла Кейт. Более того: именно на нее Кейт больше всего и злилась. Надо же быть такой сволочью, чтобы ничего не рассказать ей! Ведь они не раз, наверное, обсуждали ее, сплетничали, придумывали, как скрыть от нее правду…

– Ну проходите, если уж пришли!

– Мы, собственно говоря, за вещами…

– Вот за этими? – Кейт указала рукой на бесформенную горку, возвышавшуюся на полу, скорее напоминающую старый хлам, от которого хозяева ежегодно избавляются перед Рождеством.

– Да, кажется… Что ты с ними сделала?

– Я производила уборку в доме. Этот мусор мне показался лишним. Так что забирайте, или завтра его заберут мусорщики.

– Кейт, нам надо поговорить, – решительно начала Сандра, но та, в упор ее не замечая, прошла мимо и обратилась к Барби:

– Ты довольна, дорогая? У вас с Жаном все в порядке?

– Да, в порядке. Но, Кейт, ты пойми, я…

– Так когда же, – воинственно сказала Кейт, – мне просто интересно, когда же начались у вас эти шуры-муры?

Барби сделала умоляющее лицо и сложила руки, как Дева Мария:

– Кейт, ты пойми, мне тоже…

– Да плевать я хотела, что тебе тоже! Ты отвечай на мой вопрос!

– В ма… в марте.

– Ага. А в апреле этот бабник потащился за мной в Париж и мы провели там целую неделю любви!

По лицу Барби пробежала судорога. Удивительно, холодно отметила про себя Кейт, но когда она не складывает губы бантиком, не хлопает ресницами, в общем, ведет себя, как нормальный человек, она и вправду красива…

– Я все прекрасно понимала.

– Понимала? Но мы же каждую ночь, слышишь, каждую ночь занимались с ним любовью. Я-то была не в курсе ваших отношений, но ты, как ты могла смотреть мне в глаза и прикасаться к нему, зная это?

Барби, казалось, опешила.

– Зная это?

– Неужели ты думаешь, что мы читали книжки по ночам, живя в одном доме и ночуя в одной спальне? – Она вдруг невольно вспомнила, как Жан говорил ей: «Что я, по-твоему, должен был делать вечерами, когда ты уезжала гонять до самого рассвета? В шахматы играть или читать Библию?».

– Кейт, – задыхаясь и выставив руку вперед сказала Барби. – Кейт, это правда? Он мне говорил, что вы не спите уже давно, просто ты не хочешь возвращаться к родителям, поэтому вы и живете под одной крышей. Только и всего.

– Врешь!!!

– Нет, не вру.

– Но ведь я говорила тебе совсем другое?

– Я думала, ты не хочешь говорить правду. Что тебе стыдно, что ваш роман так закончился.

– Но тогда ты могла предъявить права на него! Если он говорил тебе, что давно меня не любит!.. Господи, какой подонок!

– Я боялась твоего гнева. – Она слабо улыбнулась. – Вот как сейчас.

– Черт побери! И все это время он говорил мне, что любит меня, что я ему безумно нравлюсь в постели!

Барби почему-то начала икать.

– Он говорил мне, что ты дорога ему немного. По старой памяти…

– Вот подлец!

– …И что он выбирал между нами целых два месяца. А потом, в конце мая, сказал, что такая, как ты, ему не нужна и что он скоро расстанется с тобой, только это надо сделать мягко, чтобы не расстраивать тебя…

– Да он уже сделал мне предложение к тому времени!

– Но я-то не знала! И он повез меня в Париж знакомить с мамой и папой… Которых ты сегодня видела… Кейт! Он тоже мне врал! Не обижайся на меня.

У нее округлились глаза:

– Не обижаться? Может, мне и Сандре сказать спасибо? За то, что молчала, когда я жаловалась на него, когда рыдала у нее на груди, а она, зная настоящую причину моих бед, молчала и врала.

– Но, Кейт…

– И вы… ох… – Кейт застонала, вспомнив последний день в доме Жана, – и вы помогали мне выбрать свадебное платье! Ты и на это скажешь, что ничего не знала?! Я на ваших глазах собиралась за него замуж, потому что этот подонок сделал мне предложение, вы помогали мне, обсуждали детали мероприятия, а теперь ты говоришь, что не знала, что он спит со мной?

Барби молчала.

– Да ты просто не хотела ничего делать по-честному. Ты ждала, когда он сам скажет мне правду. Ладно, Барби, я поняла бы, если бы на твоем месте была другая. Но ты-то называла меня подругой, вот в чем фокус!

Та продолжала стоять перед Кейт, как первоклассница, которую вызвал директор школы.

– Барби, ты предательница!

– Но, Кейт…

– Господи, да как ты не можешь понять, что ты себя унижала этим, а не меня. Ты все знала, лезла к нам в постель третьей и даже не попыталась со мной поговорить! Я тебя сейчас поколочу! Мы же подруги, Барби!.. Были…

– Если хотите знать, – подала голос Сандра, – вот уж кого надо поколотить, так это вашего ненаглядного!

– Кого надо поколотить, так это тебя! – Кейт швырнула в нее учебником по-французскому.

– За что? – Сандра юркнула за пышную штору.

– И ты еще спрашиваешь? За то, что молчала, предательница!

– А как я могла между вами выбрать?

– А ты думаешь, что не выбрала? Мне кажется, ты поддержала предательницу Барби!

– Ну хорошо, если бы я рассказала, то не ты, а она устроила бы мне точно такой же скандал! А мне что делать?

– Убирайся отсюда! – Кейт взяла в руки увесистую латынь. – Тебя я вообще видеть не хочу!

– Ах, вон оно что! – возмутилась Сандра, чем довела Кейт до наивысшего проявления ярости. Та швырнула-таки в нее латынь, добавила еще какую-то методичку и стала оглядываться в поисках следующего аргумента. – Да ты знаешь, зачем мы сюда приехали?!

– Чтобы унизить меня перед родителями Жана и окончательно поставить все на свои места!

Воцарилось молчание. Кейт сделала вывод, что своим ответом попала в точку.

– Ну? Что скажете?

– В принципе… с первой частью ты, конечно, не права, никто не хотел тебя унижать… А вот насчет остального – да.

– Что «да»?

– Мы хотели… – подала голос Барби. – Сандра настояла, что мы должны тебе во всем признаться.

– Что – совесть замучила?

– Нет, просто невозможно было дальше скрывать. Да и когда-нибудь пришлось бы сказать тебе.

– А зачем я вам? Вы прекрасно без меня обходились. Вы лгали мне, вы украли у меня жениха…