— Да? Сами? — озадаченно спросил мужчина и улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой. — Вот и ладненько!

Он изрядно повеселел, кивнул мне и, по-военному развернувшись, быстрым шагом направился к выходу. Джек упирался всеми четырьмя лапами, но хозяин бесцеремонно тащил его за собой, как игрушку.

Я спустила Брысю на пол. Она обнюхала мою ногу и попыталась зализать ранки, оставленные острыми, как перочинный нож, зубами джека. Я остановила ее — любое прикосновение было болезненно. Мы переглянулись.

— Больно? — спросила Брыся. — Может, все-таки…

— Спасибо, не надо, — ответила я, — я как-нибудь сама.

— А мы на ринг пойдем? — озабоченно спросила Брыся. — Это я просто так интересуюсь.

— Пойдем, наверное, — неуверенно ответила я. — Ты как?

— Я-то нормально, — ответила она и покрутила головой, проверяя свои способности видеть, слышать и ощущать. — А ты?

— Неприятно, конечно, но несмертельно.

— Эх, жалко, ты меня не спустила! Я бы ему наваляла, как Энди учил! Полетели бы клочки…

— …по закоулочкам, — грустно закончила я и пригладила ее растрепавшиеся уши. — Нет, Брыся, драться ты не будешь. Так что, уезжаем или все-таки пробежимся по рингу?

— Не знаю… — протянула Брыся. — Никакого настроения нет.

— А Чемпионат?

— Как-нибудь обойдется…

— Нет уж, — решительно сказала я, — раз приехали, надо выступить. С любым результатом!

Она задумчиво поскребла за ухом и кивнула:

— Ладно, только если я никакого места не займу, ты меня не ругай.

— Брыся, — возмутилась я, — а разве я тебя когда-нибудь ругаю?

Мы вернулись к рингу, где все уже знали об инциденте. Нас рассматривали с любопытством, задерживая взгляд на моей пятнистой, пожеванной брючине. Кто-то предложил вызвать врача, но я отказалась. Праздничное настроение было безнадежно испорчено, и я все-таки подумывала о том, не уехать ли нам домой. Впрочем, за руль садиться тоже не хотелось — слишком сильно колотилось сердце.

Наконец нас вызвали на ринг. На этот раз собак было пять, и все как на подбор. Брыся рассеянно смотрела по сторонам. Когда наступила наша очередь, я, прихрамывая и морщась, пробежала положенные метры. Брыся с отсутствующим видом семенила рядом. Потом я поставила ее на стол. Она покорно дала судье себя пощупать и заглянуть в рот. Вид у нее был совершенно безучастный.

Внимательно изучив всех собак, судья распределила места. К моему удивлению, мы были третьими. Судья поздравила нас, выдала описание, и мы с Брысей пошли к машине.

— Теперь вообще третье… Может, не поедем на Чим-пи-анат? — грустно спросила Брыся, семеня рядом с моей покусанной ногой.

— Брыся, в жизни так бывает, что обстоятельства оказываются сильнее нас. Твое третье место говорит лишь о том, что даже в состоянии глубокого потрясения ты способна выигрывать! Так что на Чемпионат мы, безусловно, поедем. А я постараюсь сделать так, чтобы никаких обстоятельств, которые сильнее нас, больше не оказалось.

Через час мы уже были дома, я обработала ранки и выстирала брюки, уничтожив свидетельства пережитого нами шока. Потом, устроившись на диване с чашкой обжигающего чая, я внимательно изучила визитку, которую дал мне хозяин джека. Интересно, что же такое случилось в жизни этого человека, если даже его собака, как губка, впитала в себя часть переполнявшей его ненависти? Я знала, что у счастливых людей не бывает агрессивных собак, и это не позволяло мне выбросить визитку Поля Леруа в мусорное ведро и как можно скорее забыть об этой истории.

Происшествие на выставке оставило гораздо более глубокие следы в Брысиной психике, чем я могла предположить. Она теперь часто спрашивала меня, почему люди бьют собак. На мой встречный вопрос — почему собаки кусают людей — она ответить не могла, лишь уклончиво говорила, что это нельзя сравнивать.

— Почему? — спрашивала я. — Человек может убить собаку, но и собака может загрызть человека. Вон, смотри, газеты полны статей про то, как собака опять покусала ребенка.

— Это просто ужас какой-то! — соглашалась Брыся. — Но все равно нельзя сравнивать!

Дальше этого разговор у нас не двигался, пока однажды она не развила свою мысль:

— Вот, если, например, человек убьет собаку, что ему будет?

— Ну… — замялась я. — Если докажут, что убил жестоко, посадят ненадолго в тюрьму и наложат штраф. Но если он ее просто усыпил у ветеринара, тогда ничего не будет.

— А если собака укусит ребенка?

— Ну… скорее всего… усыпят на месте.

— И что тут непонятного? — вскипела Брыся. — Собаку усыпят в любом случае, а человека никто никогда не усыпит, даже если он собаку убьет, утопит или замучает. Мне Энди таких ужасов нарассказывал! Я три ночи не спала! Вон, та же крыса! Вы, люди, вынесли бы ей совсем другой приговор, разве нет?

— Да, — грустно согласилась я. — И что теперь делать?

Она вздохнула:

— А ничего. Джека только жалко. И тебя. Всех жалко!

— Как думаешь, может, позвонить? — спросила я, доставая из сумки визитку. — А то он там, наверное, переживает. Ведь нет ничего хуже неизвестности…

— Позвони! — закивала Брыся. — Посмотрим, что хозяин скажет…

Я набрала номер, в трубке раздались гудки. Потом включился автоответчик, и уже знакомый мне голос уверенно произнес: «Вы набрали номер Поля Леруа, пожалуйста, оставьте сообщение».

Я быстро проговорила заранее продуманный текст: «Это мадам, которую на выставке покусала ваша собака. Перезвоните мне, пожалуйста».

— Как думаешь, перезвонит? — спросила Брыся.

— Думаю, да. Чаще всего такие люди звонят, потому что не хотят неприятностей… Директор все-таки, — сказала я и показала Брысе визитку, которую она тут же попыталась попробовать на зуб.

Я и до этого спрашивала ЖЛ, не знает ли он Поля Леруа. Название фирмы показалось ему знакомым, но директора он вспомнить не смог. Узнав, что я ему позвонила, ЖЛ пообещал навести справки.

Уже на следующее же утро он позвонил мне с работы:

— Твой Леруа действительно директор предприятия, не крупного, но и не очень мелкого. Мне сказали, что он пьет, а два месяца назад от него ушла жена, забрав детей. Я так понял, что Леруа теперь практически не руководит предприятием.

Мое воображение ту же нарисовало эту семью: молодую женщину, которая больше не могла переносить приступы ярости когда-то горячо любимого супруга; детей — свидетелей тяжелых домашних сцен; мужчину, который проводил досуг в компании бутылки крепкого алкоголя…

Он перезвонил через два дня и, подчеркнув, что у него нет времени на общение со мной, коротко осведомился о цели моего звонка. Я ответила, что хотела бы поговорить о том происшествии. По всей видимости, он хорошо подготовился к этому разговору: сразу же заявил, что нашел свидетелей, готовых подтвердить, будто я сама спровоцировала его собаку. И добавил, что если я подам в суд, он все равно выиграет дело, потому что его лучший друг — очень известный адвокат. «А от этого придурка я скоро избавлюсь, так что прецедент исчезнет сам собой». «Этим придурком» был, видимо, не известный адвокат, а маленький джек, которого злодейка-судьба забросила в руки Поля Леруа.

Да, Брыся была права: суд над собакой совершается гораздо проще и быстрее, чем суд над ее хозяином. Но смерть маленького джека не решит проблему: Поль Леруа, конечно, вправе усыпить своего пса, но интуиция подсказывала мне, что джек был не первой его собакой. И не последней.

Я сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и на одном дыхании выпалила:

— Мсье Леруа, выслушайте меня внимательно. То, что вы говорите — полный бред. Если я захочу, вы все равно попадете под суд и заплатите штраф, даже если докажете, что я сама спровоцировала вашу собаку. Закон, в любом случае, на моей стороне. Я предлагаю вам сделку. Мне совершенно очевидно, что вам нужна помощь психотерапевта. Если вы придете ко мне поговорить, я не стану подавать в суд. Согласны?