Мой давешний попутчик сперва не мог понять, кто я и чего от него хочу, но когда же наконец мне удалось ему это втолковать, он возрадовался:

– О! Красавице всегда мы рады!

Понял ли он, что вместо себя я пришлю подругу, не знаю… Надеюсь, что да…

Город Инсбрук вызвал рьяный энтузиазм Катрин, она сразу стала собираться. Мы положили австрийский ландшафт, конечно, замаскированный под натюрморт с розами, в чемодан Катрин и подсчитали оставшиеся деньги. Один раз заправиться хватит, на второй вряд ли. В душе я надеялась поехать с ней, потом забрать сына…

– Нет, ты должна остаться, – уверенно заявила Катрин, – и заменять меня сколько понадобится, пока я не вернусь с тугой мошной.

Смотрите-ка, еще одна ловкая девушка хочет повесить на меня свои проблемы и навечно бросить в чужом городе! Хотя… остальные картины будут со мной, и Катрин не потеряет интерес к нашей сделке.

Эта мысль успокоила меня.

– Завтра я поеду на электричке в Грисхайм, возьму твою машину, провожу тебя до Дармштадта. Там одолжим у Феликса денег, и езжай, Бога ради, дальше. А я вернусь.

Катрин согласилась. Чемодан был уложен, паспорт действителен, а таможенного контроля в наши дни можно не бояться. Жаль только, что Бэла останется у отца дольше, чем мне бы того хотелось. Очень жаль.

– Надень мой австрийский наряд, – сказала я Катрин на следующее утро, – если понравится, можешь оставить себе. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в Инсбруке задорной тирольской девчонкой!

Иронии она совершенно не уловила. Катрин казалось, что в народном костюме она в безопасности, неузнаваема, как под шапкой-невидимкой.

Дармштадт недалеко от Франкфурта, и мы добрались быстро. В квартире скучал в одиночестве наш безымянный лохматый друг, который бросился к нам с поцелуями, едва мы вошли. Мы по-хозяйски расхаживали по дому и галдели, и тут я опять наткнулась на спящего Энди. Черт, я и забыла о нем, даже не подумала, что он может отдыхать после ночной смены. Наша беготня и лай собаки некстати разбудили его. Энди посмотрел на меня сонными глазами, снова закрыл их и пробормотал:

– Валите туда, откуда пришли!

– Где Феликс? – поинтересовалась я.

– Да мне дела нет, где его носит! – Энди отвернулся к стенке.

В полной растерянности я стояла у его кровати. Вдруг он снова повернулся и резко сел:

– Что я тебе сделал, что ты обращаешься со мной как с последним дерьмом? Исчезаешь без единого слова, не позвонила, ни строчки не написала! Как ты переживала из-за выходок Коры, а сама ничуть не лучше ее! Отвезти тебя на вокзал, одолжить денег – большего я не достоин, мавр может уходить? Сгинь с глаз моих! – Он театральным жестом хлопнул себя по лбу ладонью.

Краска бросилась мне в лицо.

На крик прибежала Катрин и стала вяло мямлить, пытаясь оправдаться:

– Муж меня снова преследует, мы должны были уехать раньше, чем он появился бы тут…

– Кто это мы? – фыркнул Энди. – Ты – может быть, только Майе все это зачем? Нам с тобой, подружка, еще нужно разобраться с квартплатой. Подожди, вот придет Макс, он не пацифист, как я, он тебя линчует! Ты думаешь, мы такие богачи, что можем и твою часть приплачивать? Мне теперь водить такси до второго пришествия, потому что я остался крайним…

Белый и пушистый Энди обычно не выдает такие вдохновенные тирады, и когда он замолчал, чтобы перевести дух, мне удалось вставить слово:

– Ты все сказал? Прощаться не было времени, мы рвали когти!

– Рвали когти, но ни безделушки, ни свои жуткие орхидеи не забыли? Не смеши… Что хотите говорите, и ребенку ясно, вы заранее все спланировали! – Он и в самом деле надулся, как ребенок. – За идиота меня принимаете? Почему же вы стоите тут, у моей кровати, если этот пресловутый муж дышит в затылок? Постойте, дайте угадаю… у вас, наверное, кончились деньги?…

Разговор был мучительным, Катрин занервничала, ведь она не могла сейчас же торжественно и плавно, как в кино, осыпать Энди, сидящего в подушках, квартплатой на месяц вперед.

– Пора, – грустно сказала Катрин, – мне сегодня далеко ехать.

Похоже, она отказалась от мысли одалживаться в этом доме.

– И платье Майи на тебе как на корове седло! – прокричал ей в спину Энди.

Мы остались один на один: я и разъяренный зверь – мой экс-любовник. Я понимала, что, если сейчас залезу к нему под одеяло, он мне простит все и сразу, но у меня тоже есть гордость.

– Не могу тебе всего рассказать, а то как наш сообщник ты можешь попасть в беду, – начала я неуверенно, – и новый адрес я не скажу. Ради твоего же блага! У нас нет другого выхода, нужно прятаться, мы рискуем жизнью.

– Не вешай мне лапшу на уши. – Энди слегка успокоился, даже заинтересовался: – Кто вам угрожает? Кстати, тут один тип спрашивал про Ослиную Шкуру…

Само собой, я ни словом не обмолвилась о краже картин, а, вытаращив глаза, поведала ему, что у мужа Катрин связи в преступном мире и он пустил по ее следам киллера.

– Киллера? Рассказывай своей глухой бабушке! Во-первых, я знаю, чем занимается ее муж. Адвокат никогда не станет подставлять шею таким образом, иначе потеряет лицензию. Во-вторых, по-прежнему не понимаю, при чем тут ты? – снова вскричал Энди. – И в-третьих, я бы тебя ни за что не предал!

– Даже под пытками? – крикнула я в ответ, и наши взгляды враждебно схлестнулись.

Повисла напряженная пауза.

– На вашем месте я бы пошел в полицию.

Только я открыла рот, собираясь намекнуть, что у беглянки есть особые причины не доверять властям, как из прихожей снова покатились звонкие волны собачьей радости: кто-то пришел. С облегчением я покинула берлогу Энди, чтобы посмотреть, кто же.

В коридоре стоял Феликс. Может, у нас и оставались старые счеты, но у каждого на совести было то, что не позволяло напасть первым. Поэтому мы обнялись, как друзья.

– В опасности они, тоже мне, удивила! Я и в такси ерунды наслушаюсь! – бубнил мне вслед Энди, сидя на матрасе.

– Будешь кофе? – Обычная суетливая предупредительность Феликса.

На кухне он церемонно усадил меня и бросился греть воду. Сам глотнул какао. Здесь ничего не меняется. Впрочем, Феликсу нужно было спешить: он обещал свозить бабушку в дом престарелых.

– Такие дела творятся, ты не поверишь! – восторженно начал Феликс. – Недавно бабушка раскололась: на самом деле моя мать – дочь любовника, а не мужа! И тот самый «дядюшка Хуго», оказывается, мой родной дед! Можешь себе представить? Поздравь меня!

– Есть с чем?

– Конечно! Мой свежеиспеченный дед выполнил обещание, данное им еще в качестве дядюшки, и подарил мне машину!

– Ну, если так, то…

Разоблачение альковных тайн меня нисколько не удивило: давным-давно Кора посвятила меня в подробности отношений в благочестивом семействе Шваб. Меня больше удивлял восторг Феликса, но мне было скучно и лень думать о его новом родстве, а то бы я сама догадалась, чему он так рад.

– Получается, – увлеченно рассуждал Феликс, – что Кора мне только наполовину кузина. Раньше моя мать и ее отец считались родными братом и сестрой, тогда как на самом деле они – сводные. Значит, у Коры и у меня всего-то… общая бабушка – ты ее знаешь, – но разные дедушки.

Я пожала плечами:

– А что ты, собственно, суетишься? Двоюродных братьев и сестер веками женили, и никто этим не смущался. Ты далеко не первый, кто домогается собственной кузины.

Чужие родственные связи – дело темное и постороннему человеку совершенно неинтересное. Ты скажи лучше, почему твоя золотая кузина так бесцеремонно меня подвела?… Но Феликс был слишком увлечен высчитыванием степени родства в процентах.

– Ты полагаешь, открывшееся сегодня обстоятельство извиняет то, что ты с ней уже спал? – Моя ухмылка заставила Феликса густо покраснеть.

– Я с ней не спал!

Как прикажете это понимать? Может быть, вся афера и затянулась так надолго оттого, что Коре вдруг, по необъяснимым причинам, стало неудобно тащить в кровать двоюродного брата? Или же Феликс сам стыдился своих желаний, хотя втайне до дрожи хотел эту рыжую бестию? А может, она его просто дразнила? Кора любит мужчин, особенно – мучить их: сначала увлечь, потом холодно осадить, демонстративно флиртовать с другими, заставляя страдальца сходить с ума от ревности… Очень похоже на правду, я-то знаю Кору.