– А ты? Чем тут занималась? Энди соблазнила?

После всей этой его тоски с обманутыми надеждами мое приключение показалось мне донельзя забавным – я захихикала, как школьница:

– Честно говоря, да.

Время посещения незаметно истекло. Фрау Шваб пустили к Хуго всего на час, потому что, как ни любил он ее визиты, они все же утомляли старичка. К тому же после ее ухода он всякий раз терял покой и сон.

Из палаты по-прежнему доносилось тихое пение. Я прихватила Феликса за шлевку на поясе брюк, чтобы он так не летел.

Хуго пел:

И Шарлотта подхватывала:

Со слезами умиления на глазах и все еще держа Феликса за штаны, я вошла в комнату Хуго. Конечно, их мюзикл был смешон и нелеп, но на лицах сияло чувство, которое я никогда до сих пор не испытывала ни к одному мужчине и часто вообще сомневалась, что такое возможно…

Привычной дорогой Феликс вез бабушку домой. Она сидела тихо и молчала, только дышала чуть более резко и шумно, чем обычно, сосредоточенно складывая на коленях платочек в желтых крапинках и вновь разворачивая…

– Как ты, ба, все путем? – задорно подмигнул ей внук.

– Каждый раз думаю, что этот визит может стать последним, – задумчиво сказала бабушка. – Вы, дети, устали меня ждать?

Заходить в дом нам не пришлось. Хотя мы и предлагали фрау Шваб свое общество, она поблагодарила и простилась с нами у порога. После волнений этого дня ей, наверное, хотелось остаться одной, прилечь.

– Поедем к нам? – пригласил Феликс.

– Нет. – Я вспомнила, что завтра у меня урок итальянского, нужно подготовиться. Да и ядовитой желчи Энди с меня на сегодня хватит.

– Ну, раз в гости ты не хочешь, а у меня новая машина, которую нужно обкатать… – загадочно начал Феликс. – Хочешь, домчу тебя хоть на край света?

От радости я сразу не сообразила, что поездка на край света неизбежно окончится у дверей нашего с Катрин тайного убежища, о котором никто не должен знать. При мысли об этом я нервно заерзала в кресле. Что делать? Пришлось наложить на беднягу Феликса обет молчания:

– Обещай, что никому не скажешь, где я живу! Прежде всего Коре. Пусть мучается!

– А телефон?

– Ни в коем случае!

Итак, в Вест-Энд мы прибыли вместе, вдвоем поднялись в квартиру. С детским любопытством Феликс осмотрелся:

– А где Ослиная Шкура? – Он заметил ее фирменных кошек.

– Временно отбыла в неизвестном направлении. – Я постаралась, чтобы ответ был содержательным. Тут меня осенило, что стоит воспользоваться ситуацией и вытрясти из Феликса немного денег.

– Я заказала бы нам пиццу, но сейчас не при деньгах Мы вообще последнее время питаемся чаем с сухарями. – Как бы рассеянно что-то ища, я распахнула дверь пустого холодильника. – Катрин как раз поехала к родственникам в Италию, чтобы попросить денег.

– Так ведь ей зарплату платят! – удивился Феликс.

– Тем не менее она совершенно завязла в долгах, – отстаивала я нашу бедность.

– Извини, а ты на что теперь живешь? – Феликс с его чуткостью не мог не задать этот вопрос.

Я пожала плечами:

– Раньше, с Корой, я, естественно, забот не знала. А как ты думаешь, почему же я отправила Бэлу к отцу? Мне не на что его кормить! – В этот момент, и сама поверив, что докатилась до края, я всхлипнула.

Феликс пробыл не долго. Он спустился к банкомату, вернулся и протянул мне тысячу марок. Потом простился словами из песни:

– Доброй ночи, душа моя! – и уехал.

Я смотрела вслед его красивой машине: «Вот ты и познакомилась с лучшим человеком на планете! Определенно, Феликс слишком хорош для Коры, да и для всех нас… И для своей Америки тоже. Теперь ему долго копить придется. Если подумать, зачем ему вообще туда?…»

Номер телефона я все-таки продиктовала – за тысячу марок ладно уж.

Над учебниками итальянского я засиделась до ночи. Мой червь сомнения снова завозился: работа Катрин с задней парты казалась детской забавой, но, глядя в книги, я больше так не думала. Она, наверное, часами готовится, чтобы провести урок. Допустим, двенадцать студентов – не много, но они же не идиоты, и все равно не получится выдать икс за игрек. Я хорошо говорю на итальянском, этого не отнять, но ни одного правила не знаю. Учить грамматику слишком скучно, все мои познания исключительно от Эмилии. В свою очередь, наша Эмилия – не учитель. Кажется, она за всю свою жизнь только в школу и ходила, хотя ее природный ум, хорошая память и жизненный опыт заменили ей университеты. Мы с ней много общались, и ни разу у меня не было случая заметить сколько-нибудь существенные пробелы в ее образовании. Впрочем, повода обсудить особенности употребления сослагательного наклонения в итальянском языке тоже не нашлось.

Полночи я зубрила, писала для себя шпаргалки, один за другим злобно давила окурки в пепельнице и ругалась сквозь зубы: со школы я учебников в руки не брала, и вот дожила на старости лет!

Наутро я стояла перед двенадцатью парами глаз абсолютно чужих мне людей и гордо излагала, что фрау Шнайдер понадобилось срочно ехать к больной бабушке, лежащей на смертном одре. Странное чувство не покидало меня: где-то я уже это слышала… Не дойдя и до середины заготовленной речи, я расшифровала дежа вю: Катрин слизнула отговорку у Коры! Плагиаторша!

Начала-то я браво, но в ходе урока мало-помалу растеряла весь свой менторский тон и превратилась в большой комок нервов. Составленный накануне конспект стал вдруг совершенно бесполезен: от волнения я не могла найти в нем ни одной нужной фразы, ни одной пометки. Я отпихнула его на край стола. Все кончилось работой с произношением – единственное, на что я еще была способна. Мы повторяли один и тот же текст, пока он не навяз в зубах. Мне кажется, я до сих пор слышу, как ученики хором орут: «Cameriere, il conto per favore!» [22]– и при одном воспоминании об этом меня прошибает холодный пот.

Слава Богу, урок все же кончился. Покорить сердца учеников мне не удалось: они непременно хотели знать, буду ли я заменять их учительницу в следующий раз.

– Надеюсь, не понадобится. Но кто знает, может, бабушка скончается не так быстро, как вам того хочется! – вырвалось у меня, и я, спохватившись, попыталась смягчить фразу: – Ведь иногда бывает, что переход в мир иной затягивается…

Супруги-пенсионеры дружно закивали в печальной задумчивости. Мы втроем обсудили бренность человеческого существования, и я узнала из разговора, что раньше они оба работали учителями. Кошмар какой!

У ворот на меня равнодушно взглянул горе-сутенер. Проходя мимо, я краем глаза попыталась рассмотреть его: ни «Ролекса» на запястье, ни толстенной золотой цепи на шее, ни даже темных очков в кармане рубашки – куда больше похож на страхового агента. Покинув двор Народного университета, я приостановилась и оглянулась в нерешительности. Что, если Катрин ошибается? Она – нервная женщина, не исключено, что у нее галлюцинации на фоне истерики. Нет ничего проще, сейчас проверим. Я укрылась в тени и холодке за огромным мусорным контейнером и теперь сама могла следить за нашим преследователем. Могла, но, как оказалось, только до фильтра второй сигареты. Эх, не стать мне частным детективом, терпения не хватит. Переминаясь с ноги на ногу, я сверлила глазами циферблат: постою десять минут, и ни секундой больше. Может, парень ночевать тут останется, или он – дилер, не уйдет, пока не подсадит на наркотики всех окрестных детей. Десять минут истекли, но я колебалась, все еще не решаясь покинуть пост, ведь ровным счетом ничего не выяснилось.