Он ничего не имел против. Ему это даже нравилось.

Но сейчас Малдеру не давало покоя подозрение, которое, по общему признанию, не имело под собой достаточных оснований: Бурнелл и Ньюхаус подставили его сознательно. Почему? Они достаточно компетентны и определенно не глупы. Со временем они бы и сами увидели то, что увидел он. Да и вообще в Бюро навалом экспертов — и в Вашингтоне, и в академии ФБР в Квантико, — которые пришли бы к тому же выводу.

Малдер откинулся на спинку стула, вытянул ноги и посмотрел на закрытую дверь.

По щеке катилась капелька пота.

Ему вдруг пришло в голову, что это опять Они, те невидимые силы, которые он окрестил Теневым Правительством, — люди, знавшие об истине, заключенной в делах под грифом «Икс», гораздо больше, чем давали понять другим.

Нет, это не паранойя!

Не раз они пытались его скомпрометировать.

Не раз пытались убить.

И не только его, но и Скалли.

Только благодаря тому, что он сумел заручиться поддержкой определенных лиц в этой сумрачной стране теней, он по-прежнему жив и здоров.

А теперь Они снова за него взялись. Проверяют, чего он стоит. Отвлекают, надеясь, что он допустит промах в одном из порученных ему дел. А защитить его могут только Скиннер, если, конечно, захочет, и «теневые» друзья.

— Надо было сказать, что это русский! — шепнул он, обращаясь к двери.

И рассмеялся.

Дверь распахнулась. От неожиданности Малдер чуть не свалился со стула. На пороге стоял Бурнелл.

— Малдер, кто может знать древнегреческий? — с мрачным видом спросил он.

Малдер пожал плечами:

— Не знаю. Надо думать, древние греки. Бурнелл моргнул и прошел в кабинет как раз в тот момент, когда из вентиляционной отдушины потянуло наконец холодным воздухом. Он было собрался закрыть за собой дверь, но передумал и засунул руку в карман.

— Священники, вот кто! Семинаристы. Преподаватели семинарии. Проповедники. — Свободной рукой он ослабил галстук. — В общем, Малдер, люди, которые изучают Библию.

Малдер вежливо выслушал и решил, что дополнять перечень преподавателями иностранных языков, археологами и Бог еще знает кем, пожалуй, не стоит. Не говоря уже об эмигрантах, получивших образование в Греции. Или филологах, искусствоведах и лингвистах. Бурнелл явно прорабатывает новую версию, и сбивать его не следует.

— Я все думаю, — продолжал агент, постукивая пальцем по картотечному шкафу. — Ты был прав: это греческий. Как же я сам не додумался! А вот насчет имени ты ошибаешься.

Малдер не спеша выпрямил спину, подобрал ноги и поднял голову.

— Вот как? — прищурившись, спросил он.

— Когда я учился в колледже, я вступил в братскую общину.

— Я бы на твоем месте выбрал женскую.

Бурнелл посмотрел на него с таким недовольством, что Малдер не выдержал и поднял руку, давая понять, что просит прощения.

— Ну ладно. Ты был членом братства. Какое это имеет отношение к…

— Оно называлось «Альфа Хи Ро». — Бурнелл вытянул вперед правую руку: на безымянном пальце красовался массивный золотой перстень с печаткой и граненым рубином в центре. Он подошел поближе, чтобы Малдер смог как следует его разглядеть. — Видишь надпись, Малдер?

Увидев три заглавные буквы, Малдер затаил дыхание.

Бурнелл опустил руку.

— Хи Ро. Это символ Христа, Малдер! — с ликованием в голосе изрек он и возбужденно взмахнул рукой. — Вот что он вырезал: Хи Ро. — Он кивнул и хлопнул рукой по бедру. — А его жертвы вовсе не проститутки. Не все так просто! Ну а что касается того дома на ферме и самой фермы, то что-то в них есть… какая-то связь, которая религиозному фанатику могла показаться… ну я не знаю… кощунственной, что ли.

Малдер откинулся на спинку стула.

— Черт меня побери! — В его глазах читалось неподдельное восхищение.

Бурнелл улыбнулся, потер ладони и, взглянув на вентиляционную отдушину, заметил:

— Старик, здесь холодильник, да и только. У тебя полетел термостат, да? — Он подошел к двери и, взявшись за ручку, помедлил.

Малдер заметил, как у него напряглись и расслабились плечи.

— Спасибо тебе, Малдер. Кроме шуток! По правде сказать, если бы не ты, то даже и не знаю, догадался бы я, что это греческий… У меня это кольцо сто лет, а я на него ни разу даже и не посмотрел как следует. Хорошо, что пару дней назад отдал его почистить, и сегодня утром, когда надел… Понимаешь, меня как озарило! Мне даже показалось, что я вижу его в первый раз.

Бурнелл помолчал, словно собираясь сказать что-то еще, но передумал и, кивнув в знак благодарности, закрыл за собой дверь.

А Малдер еще долго сидел не шелохнувшись…

Сняв шляпу, шериф Чак Спэрроу промокнул рукавом лысину, после чего водрузил шляпу на место, низко опустив поля.

— Ну, что скажешь? — слабым голосом спросила стоявшая рядом женщина. (Вид у нее был такой, будто ее вот-вот вырвет.) Спэрроу молча покачал головой. У него было только два соображения: либо кому-то взбрело в голову отточить свое мастерство дубления кожи, либо здесь поработала одна из этих чертовых сект, окопавшихся в горах. В любом случае не надо быть нейрохирургом, чтобы понять — потрудились тут на славу.

Они стояли у маленькой пещеры, к западу от одинокого пологого холма, что в трех километpax от ранчо Хэтч. Перед входом лежали останки вола, кишащие муравьями и мухами.

— Что скажешь, Чак?

— Ни черта не пойму, Донна! Женщина была высокого роста, в сапогах, мешковатых джинсах и мужской рубашке большого размера, скрывавших фигуру. Короткие каштановые волосы зачесаны за уши, на правой руке массивное серебряное кольцо. Свой джип «чероки» она оставила на обочине метрах в пятидесяти, рядом с патрульной машиной шерифа.

— А ты внутрь заглянул? — спросила она, кивнув подбородком в сторону входа в пещеру.

— Да, — ответил Чак преувеличенно спокойно, — заглянул.

— Ну и что?

— Я нашел там одно только дерьмо. Если угодно, четырнадцать видов дерьма. И еще кости. Косточки, — быстро добавил он. — Ничего особенного.

— Знаешь, я где-то читала, что кости нужны для обряда. Как бы для репетиции…

Чак осмотрел склон холма и остановил взгляд на машинах.

— Давай не будем делать скоропалительных выводов, ладно? Хотя с тех пор, как я здесь работаю, я что-то не слыхал, чтобы тут водились горные львы. И потом, насколько я знаю, эти твари не имеют привычки перед приемом пищи сдирать с жертвы шкуру.

— Твои шуточки, Чак, мне ни к чему!

«Это точно, — подумал он. — А вот хорошая порка тебе бы не повредила. Чтобы не мешала людям спокойно работать».

Это уже четвертое животное, убитое за последнюю неделю. И ни единого следа, ни единого знака или хотя бы намека на то, что стало причиной их гибели. Вернее, кто и как содрал с них шкуру. Чак был почему-то уверен, что ее с них содрали заживо. Животные скорее всего погибли от болевого шока или истекли кровью.

А вот он, если сию секунду не уйдет отсюда, наверняка задохнется от смрада.

Чак повернулся, прикрыл рот рукой и зашагал к машине. Донна не спеша побрела за ним, бормоча что-то под нос и щелкая пальцами.

«Животные еще полбеды, — думал Чак, спускаясь в неглубокий ров и в два прыжка из него выбираясь. — Если бы дело было только в них, в управлении не подняли бы такой шумихи».

Погибли три человека, причем точно таким же образом. Вернее, черт его знает каким, если можно так выразиться. Каждый раз, когда в полицию поступало очередное сообщение, Спэрроу выезжал на место происшествия сам. И отнюдь не потому, что не доверял своим заместителям. За тридцать пять лет он исколесил пустыню вдоль и поперек, общался с индейцами в Санто-Доминго, Сан-Фелипе и других пуэбло note 4, изучил холмы и горы так, что ориентировался в них с закрытыми глазами. Словом, стал истинным знатоком здешних мест. Хотя сам он к этому не стремился и никто его об этом не просил, а иной раз он отдал бы на отсечение руку, лишь бы поглупеть и ничего этого не знать…