Мисс Улица Сэз возвращается в костюме Евы.

– Как, дорогой, – щебечет она, – ты не приготовился?

– Я готов, – уверяю я. – Сверхготов! Не хватает только пуговицы на «молнии» моих брюк.

Она смеется и подходит одарить меня фирменной лаской.

Я беру ее за запястье, мягко и нежно, и, глаза в глаза, спрашиваю:

– Скажи, знойная красавица, кто тебе велел отправить вчера некий синий конверт?

Это производит на нее такое же впечатление, как поцелуй в губы от асфальтоукладчика. В ее глазах появляются кровавые ниточки, а лицо, наоборот, становится белым словно мел.

Она с трудом выговаривает:

– Ты это о чем?

Я в десятитысячный раз достаю мое удостоверение. Слово «полиция», написанное крупными буквами, заставляет ее рот искривится.

– Так ты легаш! – говорит она тоном, ясно показывающим, сколь мало уважения она питает к людям моей профессии.

– Как видишь. Но речь не об этом... Я задал тебе вопрос и хочу получить на него ответ.

Она вскакивает, охваченная яростью.

– Что за хренота! С меня довольно. Я не имею с мусорами ничего общего, кроме тех, что из полиции нравов... Я зарегистрирована, прошла медосмотр, так что пошел ты!.. Забирай свои бабки, а я ухожу!

Она ищет свои тряпки, но не находит и останавливается, ошарашенная.

– Мои шмотки! – требует она.

– Я отдам их тебе после того, как ты мне ответишь, королева моего сердца!

– Если ты не отдашь их мне немедленно, я позову на помощь...

– Валяй! – отвечаю я с улыбкой. – Явятся архангелы, я прикажу тебя задержать и доставлю в мой кабинет. А уж там ты заговоришь, обещаю! Я поднялся с тобой сюда только потому, что спешу и не имею времени устраивать тебе представление под названием «Поиски пятого угла»...

Она секунду размышляет, потом решительной походкой идет к двери и берется за ручку.

Я хватаю ее за руку.

– Стоп!

Подтянув ее к себе за лапку, я отвешиваю ей пару оплеух по морде, чтобы вернуть ей краски.

Она качается от силы ударов, а ее моргалы наполняются слезами.

Развивая свое превосходство, я толкаю ее на кровать. Она пытается подняться, но я ее укладываю прямым в челюсть. Ее зубы производят звук падающих фишек домино. Она валится навзничь и замирает.

Я быстро срываю со штор шнурки, чтобы сделать из них веревки для Мисс Сладострастие. Когда она возвращается из страны грез, то может шевелить только пальцами, веками и мозгами, гоняя в них мрачные мысли.

От ее взгляда, брошенного на меня, мог бы случиться выкидыш у тигрицы. Но я видел и не такое, а потому даже глазом не моргнул.

– Теперь я тебя слушаю. Хочу честно предупредить, что, если через три минуты ты не сообщишь нужную мне информацию, с тобой произойдет такое, что переходит все границы воображения...

Вместо того чтобы взяться за ум, эта массажистка простаты обзывает меня легавой сукой. Да, сукой. И кого? Меня, Сан-Антонио! Человека, заменяющего отсутствующих мужей и падающих от усталости бриджистов.

Я даю ей выпустить пар. Надо выпустить из шины воздух, прежде чем вынимать камеру. Когда она сорвала себе глотку, я иду к биде, наполняю этот сосуд водой, закручиваю кран и отправляюсь за упрямой девочкой.

Я вам уже говорил, что рядом со мной Геракл – доходяга-дистрофик?

Взвалив ее одним движением на плечо, иду в туалет, не обращая внимания на ее вопли и попытки вырваться. Жильцы гостиницы, услышав этот гам, должно быть, думают, что я получаю удовольствие по полной программе! Небось все припали к замочной скважине, надеясь увидеть, что это за телка так громко зовет свою мамочку. По звукам они зачисляют ее в путаны экстракласса!

Они наверняка хотели бы получить ее в следующий свой приход в это местечко. Труженицы тротуара редко выкладываются на работе на полную катушку. В наше время профессиональная добросовестность становится редким явлением! Стоит им только получить ваши бабки, как сразу: «Поторопись, дорогой, я жду моего бухгалтера!»

Я кладу брюнетку на кафельный пол, приподнимаю верхнюю часть ее тела и окунаю ее головой в воды биде. Этот брат унитаза впервые видит лицо! Малышка делает «буль-буль», напоминая водолаза, у которого появилась дырка в шлеме.

Я поднимаю ее голову. Обладательница синей лисы вся красная и задыхается.

– Ну, девочка, начнешь колоться или продолжим? Она пытается перевести дыхание и, вдохнув несколько кубиков кислорода, бормочет:

– Падла!

Назвать падлой меня, Сан-Антонио! Самого крутого полицейского Франции!

Она получает право на более продолжительное погружение. Когда я вынимаю ее из вазы, так радушно принявшей ее, мне становится страшно, потому что она потеряла сознание.

А вдруг у нее было слабое сердце и она отбросила копыта? Хорош я буду!

Я быстренько делаю ей искусственное дыхание. Она выплевывает воду и открывает моргалы.

– Как себя чувствуешь, Венера ты моя подводная?

Я понимаю, что на этот раз она расколется. Она держалась сколько могла, но теперь заговорит.

Поскольку она щелкает зубами, я отношу ее на кровать и накрываю одеялом.

– Начинай, красавица, я жду. Она шепчет:

– Письмо мне велел отправить Джо Падовани.

– Джо Турок?

– Да...

Я в удивлении чешу нос. Падовани родился не в Стамбуле, как можно подумать из-за его кликухи, а в Бастии, как и все парни, разгуливающие по Парижу с машинкой для выдачи пропуска на тот свет под левой подмышкой. Турком его зовут за необыкновенную силу5 . Он разрывает пополам колоду карт из пятидесяти двух листов и поднимает зубами столик в бистро.

Я с ним никогда не встречался, но рожу и послужной список знаю по картотеке. Это не какая-то там мелкая сошка... Наркотики, сутенерство, вооруженное ограбление – биография, напоминающая страницу криминальной хроники. Он также участвовал в разборках между бандами, но еще ни разу не влезал в то, что мы называем крупным делом.

То, что его имя всплыло в данном случае, меня несколько озадачивает.

Пока я размышляю, девица немного приходит в себя... Она тяжело дышит, пытаясь восстановить дыхание.

Выглядит она по-настоящему жалко. Ее вид разорвал бы сердце даже судебного исполнителя, если бы у судебных исполнителей было сердце.